Алексей Макаров - Сокровища

– Случилось… – тяжело вздохнул Бородин. Уж больно не хотелось ему бередить только что начавшую заживать рану.

– Ладно, – как будто поняв его состояние, прервал свои мысли Лёшка. – Время будет ещё у нас. Потом расскажешь.

– Конечно, расскажу, – подтвердил его слова Бородин. – Тут скрывать нечего. Только за один присест всего и не расскажешь.

– Да будет у нас ещё время, – Лёшка встал с дивана и, от души хлопнув Бородина по плечу, присел рядом с ним на стул. – Возьмём пару пузырьков, посидим, потрындим. – А потом, резко переключившись на другую волну, уже начал другим тоном: – Я вот хотел сейчас съездить на завод и взять отпуск на пару недель, пока ты у нас гостишь. У меня там куча переработок, поэтому мне не откажут. Погуляем… – мечтательно произнёс он. – Чё дома-то сидеть. Лето. Красота! А Юрку моего видел? – он опять переменил тему разговора, на что Бородин утвердительно кивнул головой. – Во кабанчик растёт! Весь в меня!

– Это точно, – подтвердил его слова Бородин. – Как две капли воды. Я помню тебя малым, так ты точно таким же был. Да ещё и шкодливым. Вечно пакости какие-то сотворял.

– Точно! – громко хохотнул Лёшка. – И Юрка точно такой же. За ним глаз да глаз нужен. Татьяна уже вымоталась с ним.

– Да видел я. Лица на ней совсем нет. Схуднула она сильно.

– Тут схуднёшь, – Лёшка опять громко рассмеялся, – если тебе ни днём ни ночью покоя нет. Он то ночами не спит, то целыми днями пакости вытворяет. От Димки таких хлопот не было.

– Да, кстати, – Бородин огляделся, – а где он сейчас?

– Да в садик я его оттаранил с утра, когда со смены вернулся.

– А ты что, в ночную работаешь? – тут же поинтересовался Бородин.

– Когда как бывает, – попытался объяснить Лёшка. – Сейчас мастер попросил, так я в последнюю неделю в ночную отработал, а так обычно то с утра, а то и во вторую смену пашу.

– Ну, и как? – вновь поинтересовался Бородин.

– А как? – Лёшка опять громко рассмеялся. – Да никак. Работаю. План перевыполняю, поэтому иногда и поблажки мне делают.

Тут в комнату вошла Татьяна со скатертью в руках и с Юркой, который, уцепившись за её юбку, семенил за матерью. Пока Татьяна расстилала скатерть на столе, Юрка, спрятавшийся за её подол, исподтишка разглядывал Бородина.

– Привет, Юрка, – улыбнулся ему Бородин.

Но от этих слов Юрка ещё крепче вцепился в материнскую юбку и уже одним глазом продолжал разглядывать Бородина.

– Это он с виду такой скромный, – Лёшка нагнулся и взъерошил вихры на голове сына. – Подожди. Привыкнет к тебе, тогда тебе точно не сносить головы.

От этих слов он вновь рассмеялся, а Татьяна даже улыбнулась.

Но тут в комнату вошла тётя Валя с огромной сковородой в руках, на которой ещё шкворчала яичница с огромным количеством колбасы.

Татьяна вышла из комнаты и принесла чайник и кружки для чая.

Лёшка тоже сбегал на кухню и расставил на столе тарелки с вилками и ложками.

– Давай, наворачивай, – он ещё раз хлопнул Бородина по плечу.

От таких ласк Бородину приходилось ещё больше проваливаться в мягкое сиденье стула, но он уже начал привыкать к такому роду ласк.

– А я поеду на завод отпуск оформлю, – Лёшка собрался выходить из комнаты.

– Скажешь мастеру, что я завтра буду в первую смену, а сегодня пусть даёт мне выходной. И объясни, почему, – напомнила ему тётя Валя.

– Ладно, скажу, – согласился с ней Лёшка и направился к выходу из комнаты.

Бородин сделал попытку привстать, чтобы проводить его, но был остановлен жестом брата:

– Сиди, сиди. Ешь. А я через несколько часов вернусь, вот тогда уже ты точно от меня не отвертишься, – он вновь расхохотался своей шутке, звучно щёлкнув себя по кадыку, и, резко отвернувшись, вышел в коридор. Бородин услышал только хлопок двери и щелчок закрывшегося замка.

На несколько мгновений в комнате воцарилась непривычная тишина, которую прервала тётя Валя:

– Ты, Вовочка, ешь, ешь, – она наполнила тарелку яичницей и поставила её перед Бородиным.

Делать было нечего. Такой приказ Бородин не смог нарушить и, взяв вилку и кусок ароматного чёрного хлеба, принялся уплетать яичницу.

Тётя Валя села рядом с ним и молча смотрела, как он справляется с завтраком, а Татьяна, взяв на руки Юрку, села по другую сторону стола.

Бородин быстро справился с яичницей, ведь со вчерашнего дня он, кроме нескольких галет с чаем, так и не съел ничего.

Налив в большую кружку ароматного чая, тётя Валя поставила её перед ним.

– Ну, и как ты там отдыхал? – как бы между прочим начала она.

– Нормально отдыхал, – попытался односложностью ответов уйти от расспросов Бородин.

– Папа мне твой звонил, – тётя Валя внимательно посмотрела на Бородина. – Он рассказал мне о той беде, что постигла тебя… – проникновенно продолжала тётя Валя. – Я вот всё переживала: как же ты всё это переживёшь?

– А как? – Бородин исподлобья посмотрел на тётю Валю. – Как видите, пережил. Погулял, развеялся, задавил в себе обиду. Вроде живой, а вроде и нет. Не знаю ещё, как конкретно жить дальше, – и посмотрел на Татьяну.

Татьяна, наверное, поняла, что она мешает откровенной беседе, и поднялась из-за стола.

– Так, Юрасик, пошли-ка спать. А то ты и ночью выделывался, и сейчас куксишься, – подхватила она сына на руки.

От этих слов Юрка с пол-оборота разорался во весь голос, всем своим видом показывая, как он не согласен с решением матери.

Но, несмотря на его яростное сопротивление, Татьяна сграбастала сына в охапку и утащила в спальню.

Через некоторое время Юркины крики начали затихать, а минут через десять вообще замолкли.

– Кажись, угомонился, – предположила тётя Валя и вновь посмотрела на Бородина. – Ну, и что ты мне хотел сказать?

Хотя ничего особенного у Бородина и в мыслях не было рассказывать, но тётя Валя положила свою тёплую руку на его ладонь и заглянула в глаза.

– Ты, Вовочка, не таись, раскройся, поделись. Ведь всё в себе не удержишь. Сгореть ведь можно от этого.

И тут Бородина как будто прорвало. Ведь за последние два месяца никто не смотрел на него так по-доброму. Никого не интересовало, что у него там, в клокочущей душе, от чего сердце только яростно билось в груди, делая частые сбои.

В санатории врач посоветовал, хоть и с небольшой долей юмора, как можно излечиться от всего этого. Забыть то, что постигло его дома после возвращения из рейса, и воспользоваться тем же самым методом.

– Клин клином вышибается, – усмехнувшись, объяснил он этот метод.

Этот клин было очень легко найти, особенно в той компании, которая у них там сама собой образовалась.

Но там были только действия, а чтобы покопаться в душе и вылиться кому-либо – это было невозможно. Да оно никому и не надо было. Все они там жили одним днём, одними развлечениями, которыми старались заполнить те серые будни, от которых убежали в санаторий.