Вадим Курамшин - Катарсис. Поколение, обрезанное цензурой. Остаться человеком!

Близкие молодого человека стучались в двери всех правозащитных организаций страны. Готовили многочисленные обращения и в Международное бюро по правам человека, директор которого – Евгений Абрамо́вич – разъезжал по всему миру, отстаивая интересы казахстанских олигархов. Но все эти организации, призванные защищать права человека от произвола государственных структур, на деле откровенно игнорировали заявления семьи Хамзахметовых. И тогда по просьбе сына мать Фарида вышла на правозащитника Дмитрия Максимова. Он уже полгода находился на свободе и еще более яростно, чем раньше, боролся с беззаконием властей. Редкая неделя проходила без его новых публичных разоблачений. Он, словно фантом, появлялся в госучреждениях, где клеймил преступления против личности. Матери Фарида удалось поговорить с ним, но внезапно медийные просторы потрясло видео с откровениями сотрудника КГБ, подбросившего те злополучные диски.

Однако история на этом не закончилась. Через месяц комитетчик посетил мечеть, где покаялся перед Аллахом, и в тот же день подал рапорт об увольнении. Пресс-конференция Дмитрия Максимова, где широкой публике показали видео с рассказом о подброшенных дисках, еще долго тиражировалась в западных СМИ. Однако несмотря на это Фариду дали новый срок, уже в ИК особого режима, где они с Максимовым – по воле Аллаха, а может, и по недосмотру КГБ, – встретились вновь.

И вот сейчас они обсуждают будущую исповедь Дмитрия перед читателями.

– Понимаешь, какая штука? Я решил писать максимально правдиво. Все то, что касается меня, описывать честно, не наделяя себя не присущими мне положительными качествами. В те далекие лихие годы мною руководила вовсе не идея, а о защите прав человека я и думать не думал – просто хотел сшибать бабки, и мне это удавалось. А шальные деньги транжирил – девчонки, казино, рестораны… Даже семье жилья не купил, хотя сам имел не одну машину. Вот только боюсь, что сам себя в грязь перед читателем толкаю, – делился своими сомнениями Максимов.

Фарид задумался. Немного помолчал, потом ответил:

– А я считаю, так и надо. Читатель сам все поймет и расставит по местам. Люди с большим доверием и интересом будут читать твою книгу, понимая, что все в ней – правда. Это же своеобразная исповедь, и ты в ней не лукавишь. И еще, Дима: все инсценировки, о которых ты рассказывал, – попытки подложить тебе проститутку и обвинить в изнасиловании – будут читателю более понятны.

– А ведь ты прав! – неожиданно для самого себя согласился с собеседником Дмитрий. – Мой разгульный образ жизни многие годы был для КГБ тем слабым местом, куда они много раз пытались нанести удар.

Конец июля 1997 года. Трасса Астана – Петропавловск

Из Борового в город выехали только через сутки. Дима чувствовал себя отлично, словно и не пил последние двое бессонных суток, чего нельзя было сказать о его пассажирах. Рита тоже протрезвела, а Гоги с Милой на заднем сиденье машины продолжали радоваться жизни: пили шампанское, громко подпевали автомагнитоле и хохотали в полный голос.

Гоги попросил отвезти их с Милой в гостиницу, а Риту Дима подвез до дома, где она жила с родителями. «Вернуть машину снова не получилось», – подумал он, въезжая в ворота дома, где жила преданная ему боевая подруга Оля Сулейменова. В отличие от Риты Оля не отличалась модельной внешностью. Дима любя называл ее то Пухликом, то Сулейменчиковой, а чаще всего Гаечкой – за сходство с персонажем мультсериала «Чип и Дейл спешат на помощь». Девушка была небольшого роста, всего сто шестьдесятдва сантиметра, и это ему особенно нравилось, хотя он привык иметь дело с высокими длинноногими красотками.

Единственным человеком в мире, которому он безгранично доверял и мог рассказать что-то не предназначенное для чужих ушей, была его Гаечка, дочка бывшего директора «пташника». К Ольге Дмитрия тянуло душой, хотя и грешная плоть требовала своего. Познакомились они на птицефабрике. Олю, работавшую там бухгалтером, отправили с Максимовым в совхоз-дебитор. После составления акта сверки и обсуждения вида расчета они на обратном пути завернули к его знакомым – как заверял Дима, «просто поужинать, и сразу в дорогу». Но в итоге провели там все выходные.

Ей было хорошо с ним. С того момента Оля заняла в жизни Димы особое место, стала по-настоящему важным для него человеком. А она без памяти влюбилась в этого проходимца! Ей, неглупой молодой девушке, с отличием закончившей Курганскую сельхозакадемию, сразу было ясно, что собой представляет Максимов. А он и не пытался предстать перед ней кем-то другим. Ничего не обещал, в любви не клялся. Но когда он без предупреждения вваливался в ее дом в самое неожиданное время и в непредсказуемом виде, ее сердце с бешеной силойстучало от радости. Она принимала его таким, какой он есть.

Вот и сейчас, услышав скрип открывающихся ворот и увидев в окно, как любимый въезжает во двор, Оля спрыгнула с кровати и помчалась встречать своего Диму. Никаких вопросов о происхождении здоровенной иномарки не возникло. На чем он только к ней не приезжал! В каком только состоянии не добирался до ее ворот! И она всегда радовалась ему.

Ведь ясно как белый день, что этот кобелина притащился лишь для того, чтобы передохнуть и снова ринуться в водоворот разгульной жизни. В такие моменты Оля пыталась хмурить брови, демонстрируя отчуждение, но ничего не получалось – чувства настолько переполняли ее, что губы сами собой расплывались в улыбке.

Как-то раз, угощая Диму в постели блинчиками со сметаной, Ольге пришло в голову забавное сравнение: ее любимый подобен мартовскому коту, который, нагулявшись по окрестностям, перетрахав всех кисок в округе, изодранный другими котами, изголодавшийся, потрепанный, возвращается в дом, где с порога виновато смотрит в глаза хозяину. Но какая разительная перемена происходит с этим котом, когда его всласть покормят сметанкой! Даже позволяет себя погладить, однако делает это с таким видом, будто оказывает величайшее одолжение: мол, ладно уж, гладьте, я, так и быть, предоставлю вам такую возможность… А потом все повторяется. Откормленный, лоснящийся котяра исчезает – и спустя время притаскивается, худющий и грязный.

Самому Максимову подобное сравнение нравилось, потому как оно соответствовало действительности. Взамен Оля ничего не просила, ни на что не надеялась. Она просто любила его – искренне, безгранично, без условий.

– Пухлик, привет! Давай баню затопим. Устал, сил нет, и голодный как волк. А, и вот еще, это тебе!

Дима вытащил из машины шикарный букет роз. Ольга чуть не завизжала от восторга. Они уже полгода вместе, но цветы он ей дарит всего в третий раз. Да еще какие! Девушка бросилась ему на шею, даже о розах забыла.