Елена Полярная - Таблетки для души. Истории для тех, кто странствует в поисках счастья

Места у них сказочные. Где сейчас найдешь райский уголок, чтобы домик на речном мысу, заросшем сиренью, в которой по весне соловьи с ума сходят. Под крутым берегом каждое лето плещется стайка диких уток. Плакучие ивы полощут в воде гибкие ветки и скрывают напарившихся докрасна купальщиков, выскочивших из баньки, от нескромных взглядов.

А прямо через мостки – лес сосновый, вековой. Чего в нем только нет… Главное, не ленись, и обязательно будешь с грибами и всякой ягодой. Охотников купить домик в таком заповедном месте всегда вволю. Но известно, что плохой сосед, как нашествие саранчи, от которой избавиться невозможно. Поэтому и существовало между дачниками негласное решение – предлагать освободившиеся участки только «своим».

Добежав до подруги, Юлька примостилась на крылечке, наблюдая, как Настя споро управляется в теплице. И хотя в душе все кипело, отвлекать подругу от работы Юлька не решилась. На Насте весь дом держится, у нее каждая минуточка на счету. Это Юлька на дачу как барыня на все готовое приезжает, где у матери, несмотря на преклонный возраст, во всем идеальный порядок. Во всем, кроме головы! Это же надо такое задумать – сосватать им в соседки Светлану Евгеньевну, эту гадюку, мерзавку… Слов на нее нет!

– Остыла? – закончив обрезать пасынки с разжиревших не в меру кустов помидоров, утирая пот со лба, поинтересовалась Настасья. – Ох, твою бы энергию да в мирных целях!

– Да ты не знаешь ничего, – опять начала закипать Юлька.

– Да знаю. После такого ора, я думаю, все уже все знают.

– Не знаете вы ничего. Думаешь, кому мать домик Петровых купить присоветовала? Светлане Евгеньевне! Это той, которая ее с работы выжила, оговорила, грязью облила… А она после этого ее к себе в соседки… Совсем гордости нет. От этой Евгеньевны любой подлости ждать можно, она на все способна!

– Да ну? – заинтересовалась Настя.

Почувствовав неподдельный интерес, Юлька рассказывала с подробностями:

– Мать со Светланой Евгеньевной вместе работала, до замов своих ее подняла. Ты знаешь, как мать свою работу любила? Она столько лет плановый отдел порта возглавляла. Ответственность – ужас, а она каждый день, как на праздник. Вот для чего я на работу хожу? За деньгами. Если бы мне их так давали, я бы на эту работу ни ногой. А мать… Она там жила. Все чтобы вовремя, все правильно, без зацепочки и придирочки. Что не так – ночь будет сидеть, а ошибку в отчете найдет. Не одну ревизию пережила, все стены грамотами были увешаны. А эта Светлана Евгеньевна, пока мать в отпуске была, такого с документами наворокосила, месяц налоговая разбиралась, а толку дать не могли. А Светлана Евгеньевна, глазом не моргнув, свои ошибки на мать свалила и так все запутала, так вывернула… А мать, когда из отпуска вышла, нет чтобы эту нахалку на место поставить, свою правоту доказать, пошла и молча уволилась. Видимо, думала, что удерживать будут. А наверху не до того было – смена руководства началась, каждый о себе пекся.

Переживала она, конечно, жутко. Год ночами плакала, так ей горько и обидно было. А потом в руки себя взяла, дачу приобрела и вроде как успокоилась. Кстати, эту Светлану Евгеньевну через год с материного места выгнали. Нашлась такая же как она проныра, ее же методом и подсидела. Я тогда даже подумала: вот, есть справедливость. А теперь сомневаюсь. После такой подлости эта Светлана Евгеньевна явилась к матери, как ни в чем не бывало, да еще попросила помочь с покупкой домика. И что ты думаешь? Моя святая мамаша помогла. Вот теперь какая у нас соседка будет!

– Да, дела… А мать что говорит?

– А ничего, как всегда. Молчит да улыбается. Ты разве ее не знаешь?

– Так может и не вмешиваться? Какое тебе дело? Ты редко здесь бываешь, а ей видней.

– Редко. Да как сюда чаще ездить? Это ведь не участок, а проходной двор. Вчера собралась искупаться. Пошла за дом к реке, а там… Тетя Катя со сворой внуков полощутся. Ладно бы одни, а то смотрю, они и Жульку свою намывают. Эта вшивая псина меня увидела, выскочила, да как начнет трястись около ног. Стою, как дура, с ног до головы мокрая и псиной воняю…

А они радешеньки. Ржут, да еще мать мою нахваливают, мол, золотое сердце у нее: такая жара, а она никому не отказывает, разрешает через участок ходить и с нашего берега купаться.

– Я тоже разрешаю, – улыбнулась Настя. – До общего пляжа далеко идти, а ведь не всем повезло иметь свой спуск к реке. Пусть купаются – река от этого не обмелеет.

Не встретив ожидаемого понимания и поддержки, Юлька отправилась восвояси. Не заходя в дом, подцепила прямо с веревки чистое полотенце и пошла к бане, предвкушая удовольствие от предстоящего купания. Но на мостках расположилась Галина, соседствующая с матерью через дорогу. Огромный таз с настиранным бельем, приготовленным для полоскания, красноречиво показывал, что и это место занято надолго.

Галина хозяйничала на мостках, не обращая внимания на Юльку, в памяти которой сразу всплыл обидный эпизод, когда мать попросила Галину подвести ее в город. Мать редко просила, но тут на руках было два ведра клубники и спину, как на грех, прихватило… Галина подвести отказалась, сославшись, что уже другим обещала. И мать с двумя ведрами клубники час добиралась по пыльной дороге до автобусной станции.

И после той «прогулки» неделю разогнуться не могла.

И вот, эта Галина, как у себя дома, полощет на их мостках белье…

– Мам, ты видела, что мостки совсем прогнили и две ступеньки сломаны – менять надо? – без предисловия выпалила Юлька, влетев на веранду.

– Пенсию получу, поменяем, – как ни в чем не бывало, спокойно ответила мать.

– А Иван, муж Галины, не хочет тебе помочь, как вдове, как одинокой женщине? Да и вообще по совести, учитывая, что он до сотни ведер воды в день на свой огород с этих мостков перетаскал, ступеньки обламывая? И что его жена у нас на мостках стиральный цех организовала?

– Юленька, если совесть есть, то к ней взывать не надо, люди взрослые, сами догадаются. А если нет, то о чем просить? Твой муж Вадик ведь тоже мог бы при желании помочь.

Взглянув в спокойные материны глаза, Юлька опешила… Так вот кого, оказывается, мать в бездействии винит – их с Вадиком.

Это было последней каплей. В гневе, не прощаясь, Юлька укатила в пыльный, плавящийся от зноя город. По дороге она перебирала накопленные с детства обиды. Их оказалось так много!

«Как же так, для меня, единственной дочери, у матери места в сердце никогда не было. Лучший кусочек пирога – соседской девчонке – она живет без отца. А вот если в театр собрались, а места в машине не хватает, – то это я не еду. Если гости, то я ем на кухне – нечего людей стеснять. Помню, платья с подружкой на выпускной шили. Тогда в магазинах ничего не было. А у мамы золотые руки. Моей подружке она шила первой, поэтому у той платье было идеальное. А мне уж ночью перед выпускным балом дошивала, как придется. Как придется и получилось. И хоть никто косого подола не заметил, но на выпускном у меня глаза были как у кролика красные… И ревела я не оттого, что бок кривой у платья был, а потому, что мне второй платье шили, второй…»