Елена Полярная - Таблетки для души. Истории для тех, кто странствует в поисках счастья

А вот выпускной. Последний звонок и первый вальс. Куда она там пялится? Маму глазами ищет – одобряет или нет.

Маруся сидела на ковре и вспоминала, как всегда пыталась доказать маме, что она хорошая. Но ей ставили в пример девочек, которые были аккуратнее, красивее, умнее, воспитаннее…

И она старалась, очень, но… Не успевала она дотянуться до установленной планки, как впереди уже маячила новая звезда.

Маруся удивлялась, как беззастенчиво расхваливала мамина подружка свою пухлую, конопатую, утконосую дочь Татьяну.

– Красавица моя ненаглядная, умница золотая, солнце наше. Как учится девочка, как наряжается, а как поет! Где же я для такого сокровища мужа достойного найду? Разве можно кому попало такое счастье подарить? Да я весь свет обойду, но у моей Танечки муж будет золотой. Принц, только принц!

Слушая хвалебные песни матери, краснощёкая, похожая на кудрявого молодого бычка 14-летняя девица алела как роза и еще выше задирала перед испуганной Марусей конопатый нос. Один раз, не выдержав, Маруся спросила у мамы:

– А Танька и правда красавица?

Мать удивилась и сменила тему:

– Красавица, не красавица… Разве это главное? Вот ты спроси, умная она или нет? Так вот, я скажу – умная. Учится она лучше тебя, и в музыкальную школу ходить успевает. А у тебя только красота на уме. И что из тебя выйдет?

Маруся очень надеялась, что выйдет что-то хоть чуть-чуть похожее на маму. Мама была настоящей красавицей. Стройная, гибкая, ладная, с сильными спортивными ногами, волосы золотые вьются, глаза зеленые – холодные, цену себе знающие. А засмеется, как будто колокольчики поют. Зубки белые, ровные. И одета как принцесса. Их семья недавно из заграничной командировки отца в Союз вернулась. Весь багаж состоял из гардероба матери. Соседки мать люто ненавидели, а молодые парни свистели вслед, как девчонке!

Жизнь шла, мать цвела как роза, несмотря на возраст, и в 50 выглядела на 30. Как заколдованная.

А Маруся так старалась, так старалась: соответствовать матери, доказать, что она достойна быть ее дочерью…

Иногда, страшно признаться, ей хотелось, чтобы мать заболела и стала совсем беспомощной. Маруся кормила бы ее с ложечки, причесывала волосы, читала сказки на ночь. Ей ведь самой никто книжек в детстве не читал. Мать, выздоровев, обязательно сказала бы, что дочь у нее хорошая, любимая!

И началась бы совсем другая жизнь: ласковая, доверительная.

Но мать активно занималась спортом, обливалась, растиралась, бегала на лыжах, и болеть явно не входило в ее планы. А Маруся неожиданно для всех вышла замуж, но так неудачно, что сама испугалась.

Зачем вышла, почему? Второй курс института. Все девчонки на танцульки, а она домой, к мужу. Видимо, любви искала, но не нашла.

Муж был холодный и рассудительный. Один раз, чтобы понять, заметит ли он, что ее дома нет, Маруся всю ночь на скамейке у подъезда просидела. Пришла домой в шесть утра, трясясь от страха: «Что будет…»

Муж даже не спросил, где была. Разговаривал с ней ровно, лениво, подчеркнуто вежливо.

Промучившись полдня, не выдержала и спросила: «Вить, а ты не хочешь узнать, где я ночевала?».

Муж насмешливо поднял брови и ответил, как гвозди в доску вколотил:

– Посчитаешь нужным – сама расскажешь. Я унижаться и расспрашивать не буду.

– Не любит… Плохая… – шептала она, собирая в чемодан свои нехитрые пожитки. Двери, уходя, прикрыла тихо. А он даже голову не повернул.

– Нажилась? – не удивившись, буднично встретила блудную дочь мать.

А что от Маруси было еще ожидать, от такой плохой?

Жизнь пошла своим чередом. Только после этого замужества она стала не просто плохой. Как будто клеймо у Маруси на лбу выжгли. Она была порченой, порочной. Мать ее явно стеснялась и, жалея, презирала.

– Надо же, как жизнь себе испоганила… Разве теперь кто порядочный возьмет? – постоянно слышала она в телефонных разговорах матери и плотнее закрывала дверь в свою комнату.

Вокруг знакомые девчонки гуляли, выходили замуж, разводились, делали аборты… Они не таились и даже хвастались своими любовными похождениями. Но это почему-то проходило мимо нее.

Официально с мужем Маруся развелась через полгода. Выйдя из ЗАГСа, вдруг поняла, как счастлива. Стянула постылое кольцо с пальца, сунула в карман плащика – как оковы сняла. Муж, странно взглянув, заинтересованно спросил: «Проводить?»

Ошалев от свободы, помотала отрицательно головой. Ноги несли по весенней улице как пушинку. Скворцы орали, солнце подмигивало, незнакомые парни улыбались… До вечера она бродила по городу как пьяная. А когда стемнело, поняла, что пора возвращаться домой, к матери. Идти было больше некуда. В подъезд зашла, как нашкодившая кошка.

Проплакав ночь, решила: пора жить отдельно.

С того дня все силы были сосредоточены на одном – купить квартиру. Не важно где, какую… Работала на трех работах, хваталась за любую возможность – читала лекции, торговала по выходным на рынке, подрабатывала бухгалтером в кооперативе. Изредка натыкалась на институтских подружек. Пара слов – и в сторону. О чем с ними говорить? У них другая жизнь – парни, свидания, любовь.

А ее любимым занятием стало считать деньги. Вернее, относить их в сбербанк. Каждый вклад приближал к мечте. И вот волшебный день наступил.

Так как денег было немного, а претензий еще меньше, квартира оказалась на первом этаже, угловой и в самом конце города. В такую глушь даже автобусы первые три года не ходили. Народ из новостроек добирался до первой автобусной остановки в резиновых сапогах, чтобы не утонуть в строительной глине. На кольце переобувались, прятали сапоги в целлофановые пакеты, а в автобус заходили как приличные люди – в чистой обуви.

Марусин дом был самым последним на городской окраине, прямо под окнами шла трасса на Москву, которая днем и ночью гудела, как растревоженный муравейник.

Первый месяц после новоселья Маруся не могла спать. Ей снилось, что она лежит в придорожной канаве, а мимо с ревом проносятся грузовики. На работу приходила с красными глазами, уставшая и подавленная. А потом привыкла. Человек ко всему привыкает, кроме одиночества…

А в этой квартире она была так одинока, что ей даже некому было доказывать, что она – хорошая!

Вот тогда и появилась эта дурацкая привычка стоять у окна. Особенно когда пустили первый автобусный маршрут прямо до ее дома. Можно было не только расстаться с опротивевшими пакетами с сапогами. Можно было жить по расписанию, зная, что через 15 минут перед домом строем пройдет новая партия высадившихся из автобуса людей. За вечер она выбирала себе «парня» и начинала мечтать, как счастливо жила бы с ним, если бы он случайно позвонил ей в дверь.