Сабина Джафар - Виновата Ева

Дождь плакала вместо неё, ибо она уже не хотела, да и отпустить хотела всё, но забыть такое не было в её силах. Наступил пронизывающий холод из-за пасмурной погоды, и она сжалась, как будто впервые оставалась на улице в такую погоду. Люди торопились, многие с зонтами, иные без. Одних пронизывал холод, другие восхищались. Айлин хотела очиститься, не в прямом смысле слова.

Прошло уже почти пять лет, она вспоминала лишь тогда, когда видела в интернете подобные новости. Охватывающие тысячи людей митинги. Многочисленные видео в социальных сетях, скорби, соболезнования и ничего позитивного.

«Мне повезло, что я жива» – сказала однажды она Наиле, что та толком не поняла. Как бы страшно не звучало, но ей повезло, что она была жива. Их дальний родственник умер от рассеянного склероза, болезнь распространилась быстро и совершенно на ровном месте, когда он сам не подозревал. Его звали Тимур. У него была семья, дети, приличная работа учителя. Именно это и утешало порой Айлин: « Ведь никто бы и не поверил ей».

– Твои глаза всегда блестят, но это не от счастья, не так ли? – однажды заметил Хамид. Хамид был как внезапное сочетание аккордов, которое составляло знакомую мелодию, которую ты никогда не вспомнишь. Он был знаком, но и не знаком одновременно тогда. Глупость несусветная. Его они не знали, Хамид учился на факультете психологии и писал статью про психологию молодёжи. Айлин её сразу заинтересовала. Не внешним качествами, не слегка тёмно-русыми вьющимися от природы волосами, не тонкими губами и не карими, как скорлупа ореха, глазами, а постоянным блеском глаз.

«Чувство огрудленности всех в мире камней. Лежать, но не чувствовать себя, хотя с другой стороны тело, как кусок железы упирается в землю, поскорее залей бетон. Прошу. Чтобы это всё уже закончилось, не имеет значения как. Следы краски на мизинце и на безымянном. Строить дом, никогда не желая в ней жить. Мечтать, никогда не желая исполнения. Пульс на пальцах. Чего ты хочешь? Чего того для меня ты хочешь, если так много противостоишь моим желаниям. Какого счастья мне ты желаешь, если все твои мечты на мне преобразуются в слёзы и в бесконечные думы. Какой справедливый мир ты создал, если общество противоречит равноправию. Прошу перестань или заливай бетон. Что хорошего в инновациях, если сириец умирает каждый день. Почему закончилась война, если в колонии Дигнидад до сих пор пытали. Где правда, если каждые три минуты кто-то утверждает что видел НЛО. И как долго человек может говорить правду, если обретёт болезнь забвения. Настолько справедлив мир, если врун- враг народа, а убийцу обожествляют. Как добро побеждает зло, если удача на стороне вторых.» – часть статьи Хамид, которая была посвящена анонимной девочке.

Чувство собственной виновности топила её в душеистощающих мыслях. На выпускном балу она не захотела участвовать, тогда подумав, что не имеет на это права. Для неё существовали обычные, чистые дети и она, вырытая в грязь, на которой уже не могли расти цветы, ведь гнилой почве они не в ногу. Родители заставили поучаствовать в школьном собрании ребят, учителей, директора и так далее, где она произнесла следующие слова, когда ей дали слово.

«Следовать словам любимого учителя, стало уже невыносимо для меня. Они гласили так: «никогда не оправдывайся, правда всегда станет явью». Но правда никогда не становилась явью, страдала только я. Правда не всегда спешила выплыть на поверхность. Может вся неправда в правде, в том какой мы её воспринимаем. Если в древности за правду считали плоскость земли, то считается ли это обманом или злым намерением человека, который выдвинул эту теорию? Война между добром и злом, где всегда побеждают злые, хотя с детства нам доказывали обратное. К жизни надо приспосабливаться, если ты не убьёшь- убьют тебя, если ты не обвинишь- обвинят тебя. И мой совет новому поколению: «Не торопитесь взрослеть, взрослая жизнь не так офигенна, как вы думаете. Не торопитесь»

Тогда эти слова восприняли, как страх новоиспечённой выпускницы, а не предупреждение вынужденно рано повзрослевшей девушки. Каждый понимает по мере своих прожитых невзгод.

Говорят, обстоятельства определяют нашу настоящую жизнь, а не всю судьбу, но что если наша судьба предначертана и её уже не изменишь? Отношение твоего отца к твоей маме определяет твоё отношение к людям противоположного пола, твоё детство, всё. Вряд ли у кого-то будет беззаботное детство, услышав крики матери и громкий голос отца, постоянные крики. Вряд ли кого-то согреет слово- дом, если вся жизнь- это бесконечные прятки. Если- слёзы в шкафу, чувство ненужности и случайно услышанные слова:

«-Когда она родилась, ты даже не пожаловал в больницу.– однажды её мать кричала на отца.– Ты никогда не хотел девочку, меня тоже. Ненавижу тебя, твою мать и всё, что с тобой связано. Я ненавижу её тоже»

В семьях как у семьи Сафаровых страшно встречаться глазами, никто не знает истинных намерений собеседника. Для таких семей хуже всего собираться вместе, когда в большом зале с высокими плинтусами и виниловыми обоями, наступает напряжённая тишина, от которой выступают вены на лбу и появляется надобность в аналгине. Обычно самый виновный из них принуждённо улыбается, больше всех молчит и придумывает миллионы причин избегания разговора. Обычно самый виновный покидает комнату первым. В доме Сафаровых всегда покидала первой Надира Сафарова, мать двоих детей, жена и просто женщина. После того как она вышла замуж в раннем возрасте, ей пришлось нелегко, всему этому послужили нечеловеческие выходки семьи, в которую она попала. Переселение из сельского района в город, становление женой обеспеченного молодого человека были мечтой всех девушек, но только ей посчастливилось почувствовать всю роскошь мечты. Путешествие в зарубежные страны, светское общество, дорогие вещи- это была лишь видимой стороной жизни Надиры. Ей пришлось приостановить учёбу в филологическом факультете. Свекровь, с двумя золовками. Бесконечные дела по дому, новорожденная белокурая девочка, которая ещё больше усугубило её положение в семье мужа, которые четырьмя глазами ждали рождение последователя рода, бизнеса и фамилии. Тяжёлая вторая беременность. Рождение второй дочери, и наконец, третьей, которой уже не нашлось места в их доме.

– Её ноги не будет в моём доме.– сказала Зияфат ханум с характерной для неё жестокостью.

Стоящий позади своей матери, Ракиф бей, ничего тогда не сказал. Ему было выгодно промолчать, не потому что не любил он свою дочь, но иметь дорогостоящий бизнес было выгоднее для него, нежели жену с двумя дочерьми с пустыми карманами. Не отличаться от неграмотного двоюродного брата, над которым все издевались не первый год.