Геннадий Тураев - Коммуна. Новая утопия. Фантастическая повесть

Разбудила Светлану Полина, пришедшая, как предписано Наставлением, для осмотра малыша и его мамы. С возраста сорока пяти лет женщина, как правило, считается не рожающей. Ну, иногда этот предел как-то колеблется. Отмечается это торжеством раз в год для всех женщин этого возраста. Женщины в атмосфере их почитания и благодарности за их труд по рождению и воспитанию детей награждаются почётными знаками и медалями в соответствии с данным ею коммуне числом детей и другими заслугами. Для восстановления здоровья таким женщинам на год предоставляется отпуск с лечением в санаториях страны.

После этого срока эти женщины проходят в течение года специальную подготовку по высшему медицинскому педиатрическому курсу и курсу психологии беременных женщин и детей грудного возраста. Это не первая ступень такой подготовки, проводящаяся на каждой возрастной ступени соответственно. Это уже выход на высшую научную школу, где ведётся научная работа по этим темам.

Полина прошла эти ступени, закреплена как наставница за Светланой и ещё пятью женщинами. Она помогает женщинам в вынашивании детей и в период их грудного вскармливания. Как специалист высокого уровня Полина контролирует здоровье матери и ребёнка, регулирует распределение материнского молока с поддержанием его базы на случай недостатка молока у какой-либо из подопечных. Есть и общий банк грудного молока всех матерей коммуны.

Светлана глянула на часы. Уже восемь… Ведь только легла… Нет, конечно, не выспалась. Ах, сынок-сынок! Не даёшь ты мне и поспать…

– Доброе утро, Полиночка! Опять меня Славик всю ночь беспокоил. Не выспалась. Может, у него животик…?

Светлана и сама уже опытная женщина. Пятого вот растит. Молодых девушек обучает. А всё же Полина – не просто так в наставницах: её уровень знаний и опыта неплохо учитывать.

– Ну что ж, давай посмотрим твоего малыша!

Светлана, развернула одежду Славика, положила на детский столик.

– Давай сначала взвесим. Клади на весы! И температурку посмотрим…

И женщины предались своим делам.

Анатолий сел в кресло экскурсионного электропоезда. Осмотрелся. Задумался. Снова нахлынули не уходящие всё утро воспоминания проведённой со Светланой ночи.

– Как же она прекрасна! Так нежна, ласкова, такие запахи…! А голос! И такая по-детски наивная! Ну просто ребёнок. Эти коммунары, кажется, все – наивные дети. Они не допускают даже мысли, что другие окружающие их люди могут иметь к ним какие-либо злые умыслы. Ведь они сами ничего злого ни к кому никогда не имели, и к ним тоже все всегда дружелюбны и заботливы. Счастливые люди. Настоящие люди.

Снова и снова вспоминались горячие объятия, нежные поцелуи, страстный шопот губ, эти ласковые руки и море чувств, в которых они тонули, выплывали и с новой силой страсти погружались. Нет, на такие эмоции способны только коммунарки. Они, ведь совсем свободны от каких-либо принуждений, зависимостей… Они совсем свободны в любви. Подумалось: как классические цыганки. Хотят и любят, не хотят – не заставишь… Нет над ними никаких иных сил, кроме искренней любви. Но зато…

Поезд быстро заполнялся и вот уже появился новый организатор с флажком с буквой «С». Окинул поезд оценивающим взглядом.

– Здраствуйте, товарищи! Я ваш сегодняшний экскурсовод. Мы с вами совершим объезд территории коммуны по нашей туристической тропе и познакомимся с общим планом и её некоторыми достопримечательностями. Обратной связи не будет, поэтому прошу слушать рассказ внимательно и не шуметь.

Едва успев осмотреть женщин и детей светланиного блока, Полина заторопилась на детскую кухню. В коммуне нет в именах отчества, а фамилия у всех одна – Счастливые. По имени коммуны. Счастливые, Таёжные, Амурские, Хабаровские, Охотские… Как прежде в русских деревнях: вся деревня – Ивановы, другие – Петровы, Фёдоровы, Сидоровы…

Полина ещё контролирует детскую кухню, санитарию и гигиену всего жилого блока, где жила Светлана, младшую детскую группу и её образование и воспитание, игры детей. Детская кухня – единственная кухня, где пищу готовят почти полностью вручную, старым бабкиным способом. Занимаются этим женщины разного возраста от 8—10 лет до 20, каждый возраст выполняет свою часть труда и под контролем таких наставников, как Полина. Все распределены по графикам женсоветов.

Полина сразу же подошла к своим девочкам. Тут была и старшая дочка Светланы Галочка. Она помогала старшим девочкам и совсем старшим восемнадцати-двадцатилетним. Детей приучают к труду с раннего возраста так, чтобы он не был для них тяжкой обязанностью. Дети это делают как интересную игру, подражания старшим. Уважение к старшим, к возрасту в общине – одна из главных моральных ценностей. Старший – значит более знающий, опытный, и чем старше, тем мудрее и ценнее человек.

В то же время, и старшие с детства воспитываются в заботах о младших. Быть для них авторитетными учителями и защитниками, справедливыми судьями и утешителями в обидах задача старших. Это тоже непререкаемая мораль общины, повсюду напоминаемая соответствующим интерьером, живописью, скульптурой, всеми атрибутами жизни.

Галочка – ласковая, с длинными волосами красивая девочка, подбежала к Полине и поцеловала её.

– Здравствуйте, Полина! Как там моя мама? Вы же были у неё, да?

– Да всё хорошо, Галочка. Тебе привет и поцелуйчик от неё.

Полина тоже поцеловала девочку. Как же она похожа на папу!

– Мама, как всегда, придёт к тебе в группу днём, перед сонным часом. Ну и что же ты сегодня готовишь деткам? Давай попробуем, оценим! Тебе самОй-то нравится?

– А мама одна придёт, или с папой?

– Не знаю, солнышко, у мужчин сегодня большое занятие по зачёту стрельбы. Скорее всего, папа придёт один и позже. И принесёт тебе подарок.

– Я соскучилась по папе.

К Анатолию в соседнее сидение подсел мужчина. Лёгкая седина и начавшееся уже появление морщин на лице говорили, что он, хоть и выглядит молодо, всё же уже перевалил средний возраст.

– Как у Вас первые впечатления от коммуны?

– Интересно. Но я пока мало что видел. Первый день здесь, – ответил Анатолий.

– Я уже в третьей коммуне… У всех есть много общего, но есть и различия. У них ведь государство в их внутренние дела не вмешивается, ограничивается рамками дозволенного. Везде есть табу на частную собственность и ограничения на деньги внутри коммуны, разделение труда по возрасту и полу… Это у всех обязательно. А вот внутри… все вопросы решают советы. Их у них много. В каждой возрастной группе свой совет. А над этим советом ещё целая иерархия советов. Вплоть до Совета коммуны, или общины… как Вам угодно. А ещё и женсоветы, и мужские, и военные… Вырвалась, всё же Россия. Запад быстро хиреет, безработица задавила. С каждым годом сокращается производство. А с тех пор, как пал доллар, их поезд покатился под собственной тяжестью по наклонной в хаос и деградацию. А наш паровоз всё же летит… в коммуну. И без остановок.