Тимур Штоль - Май. Дело Анны

– Сергей, – заговорила Анна, – в нашем мире, деньги – это второй мотивирующий фактор. Первый – это смерть. Убивать я вас не собираюсь. Я собираюсь вам очень хорошо заплатить.

Мужчина опешил. То ли от того, что ему пытались угрожать. То ли из-за того, что его хотели проверить на жадность.

– Ну вы, Анна, даёте, – выдохнул он. – Я прямо не знаю, что вам ответить. – Он постучал пальцами по столу.

Странная клиентка улыбнулась и медленно закивала головой, не сводя взгляда с мужчины.

– Знаете, Серёжа, знаете. Вы готовы сказать мне: «Да, Анна». Вы не совсем уверены в этом по единственной причине. Вы не знаете суммы, которую я вам готова предложить.

Что-то в этих словах показалось Сергею обидным. Он не считал себя человеком, для которого деньги были самым важным в жизни. Да, он брал взятки. Так все берут. Он, кстати, за это ещё и пострадал. Работы лишился. Да, у него завышенный прайс по сравнению с другими специалистами по выслеживанию неверных мужей и жён. Но что им мешает установить такой же? Он считал, что неуверенность в своих силах. Так это не его проблемы. Если есть спрос, то должны быть разные предложения на рынке услуг. Он, по большому счёту, хороший человек. Пользу людям приносил и приносит.

– Вы хороший человек, – как будто прочитала его мысли Анна. – Просто у нас у всех есть свои слабости. Иногда мы лишаемся из-за них работы, как вы, например. – Женщина явно заметила, как слегка прищурились глаза Сергея. – Иногда жизни, как близкий мне человек, – продолжала она. – И у меня тоже куча слабостей. Поэтому я предлагаю нам объединиться и сделать ещё раз что-нибудь полезное в своей жизни. Выяснить причину смерти человека, которая произошла много лет назад. И если она была убита, то найти убийцу.

Сергей колебался.

– Ну, а если всё же это смерть по каким-то другим причинам? Тем более полиция не возбудила дело? – Он вдруг закашлялся.

Анна заняла прежнюю позу в кресле. Расслабленную и открытую.

– Я понимаю, о чём вы говорите, Серёжа. Вы получите весь гонорар в любом случае.

Он ещё раз задумался. Ещё раз неторопливо постучал пальцами по столу. Посмотрел ей в глаза. Что-то ещё раз прикинул в голове и согласился.

Лиза выскочила на улицу и нашла в телефоне номер своего друга Бориса. Она знала, что тот к ней неровно дышит и не откажет. «Отдохнуть, – думала она, – отдохнуть от всего этого. Как-то неправильно я начинаю свою жизнь. Или… продолжаю неправильно».

Она не переживала за сына. Лиза знала, что отчим всё сделает верно. И накормит, и напоит, и спать уложит. Он был хорошим человеком. Тряпкой редкостной, но человеком хорошим. Безотказным. Наверное, за это и презираемым. Последнюю рубаху отдаст. Потому и ездили на нём все кому не лень.

Он был старше матери на четыре года. Прапорщик в местной части. Мать тогда рассталась с очередным бойфрендом и тосковала по мужскому началу. Потому маленькой Лизе часто перепадало за непорядок в доме, не вовремя приготовленный ужин, нестиранное бельё. Успехи в учёбе мать не интересовали, хотя там было чем гордится. Она считала, что второй класс – это не повод для гордости. А порядок в доме должен быть.

Лиза была рада в глубине души, когда мать устроилась санитаркой в санчасть и на второй день привела прапорщика домой. Девочка опасалась, что он свалит, как только слегка разберётся в непростом характере матери. Зато Лиза знала, что та на некоторое время оставит её в покое.

На удивление прапорщик не ушёл ни через год, ни через два. А потом они с матерью расписались. Мать поставила условие, что будущий муж должен удочерить Лизу. И только на этих основаниях приняла тонкое золотое колечко.

Отчим прощал матери всё. Она гуляла. Он даже знал, с кем и как. Врала про дежурства. Про дополнительные смены. Покупала себе новое белье. Приходила навеселе. Он всегда её прощал. Ничего не высказывал. Волновался за неё очень. Потому всё чаще употреблял горькую. Помогал Лизе по дому. А после выхода на заслуженную пенсию и вовсе взял на себя все домашние хлопоты. Боготворил свою жену. И пил.

Мать тоже не отставала. Только больше увлекалась вином. Гуляла в открытую. Лиза скандалила с ней. Отстаивала отчима. Но после, понимала – отчиму это не надо. Он мать любил и такой. А может, потому, что она такая.

Благодаря отчиму, Лиза стала рано понимать, что есть такой тип людей, которым для счастья необходимо страдание. Для них любовь – это, прежде всего, муки ревности, а близость должна нести боль. Они избегают комфорта, теплоты и искренности. Ищут подчинения, зависимости и обмана.

Три года назад мать узнала про диагноз. С тех пор Лиза тщательно следила за своим женским здоровьем. Наблюдалась регулярно.

Мать тогда ушла из дома. Она приняла решение дожить отпущенное ей время вдали от семьи. Однажды все проснулись утром, а её в доме не оказалось. На столе лежала записка с просьбой о прощении. Её искали. Безуспешно. Через тринадцать месяцев пришло известие из одного уральского монастыря, что мать прожила там последнее время послушницей и отдала Богу душу. Была похоронена на монастырском кладбище по своему волеизъявлению.

Когда Лиза с отчимом стояли возле её могилы, Лиза не плакала. А отчим рыдал.

Квартира досталась им пополам. Но разъезжаться родственники не стали. Лизе было удобно и ничего не хотелось менять. Отчиму было страшно, и он хотел оставить всё как есть.

В год смерти матери Лиза поступила в институт. Сама. Без блата. На бюджетное отделение. Если бы не залетела тогда, всё бы продолжалось бедно, но ровно. А теперь они жили в нищете, на отцовскую пенсию. Втроём. Жить можно, но сложно. Поэтому теперь Лиза решила взять академический отпуск и попытаться заработать денег. Любым способом.

Девушка хотела быстро убраться из своего района. Он, казалось, весь пропитан весенней грязью и нищетой. У неё не было денег на такси, только немного, на пиццу или курицу из кулинарии. На такси их тратить не хотелось. Автобус не появлялся. Подкатившая вишнёвая пятёрка с кавказцем за рулём не вызвала в ней энтузиазма.

– Эй, красавица, давай подвэзу. Нэдорого возму, – заговорил джигит потрёпанных лет, опустив стекло со стороны переднего пассажира.

– Вали, бомбер. Денег нет, – Лиза отвернулась.

– Эй. Ты зачэм такая грубая? Я же тебе ничего плохого нэ сдэлал. Помощь прэдложил. Лиза отвернулась и пошла по обочине в обратную сторону от машины.

– Что за люди эта молодёжь? – беспомощно возмутился водитель. – Я ей в отцы её отца гожусь, а она мне «валы отсюда». А, уеду я из этой страны. Бездомные собаки лучше друг с другом разговаривают. А-а-а. – Он нажал на педали, вывернул руль и резко тронулся с места.

Лиза повернулась и видела в темноте ночи, как фигура водителя жестикулировала в автомобиле, пока не скрылась за поворотом, словно спорила сама с собой, доказывала, что лучше родной земли ничего не бывает. Девушка почувствовала неловкость, что с ней редко случалось. Обычно она не стесняла себя чужими эмоциями.