Тимур Штоль - Июль. Добро и Свет

Названия всех спецслужб в романе случайны. Все совпадения их участия в развитии сюжета вымышлены. Сюжет лишь частично основан на реальных событиях.

– Итак. Мы все собрались здесь, чтобы прикоснуться к себе. Не отвлекаться на жизнь. На заботы. На мысли и чувства. На ненависть к врагам и на любовь к родным. И всё для того, чтобы понять истинную суть настоящего «Я» в иллюзорной реальности окружающего мира. Мы собираемся так четыре раза в сутки, потому что за сутки четырежды Земля подставляет свои стороны к Солнцу. Позволяет обогреть всех на ней живущих. Накормить теплом. Напоить светом. Равномерно. Не обделяя никого. И никому не давая больше, чем другим. Мы – дети этого Света. Когда настанет час, мы вольёмся в этот Свет. Пронесёмся через бесконечность пространства. Вместим в себя время. Станем вечностью. Выйдем за пределы слов и определений.

Семён, он же по некоторым документам Самуил, ходил по сцене площадки, которую построили за вчерашний день. Прямо в поле. В пригороде маленького провинциального города под названием Лысьва. Что в трёхстах километрах от Перми. На Западном Урале.

«Чёртов Интернет, – думал Семён. – Сейчас про кванты и волны, чёрные дыры и гравитацию знает каждый травокур, сидящий на Яндекс Дзене – русскоязычной части Всемирной паутины. Теперь мудростью древних религий мало кого убедишь. Каждый детсадовец разбирается в кварках». Семён уже не знал, как ещё можно скомпоновать наборы слов, чтобы они производили впечатление на слушателей, толпы которых уменьшались с каждым годом. А теперь, по его мнению, превратились в кучку последователей, приезжавших на собрания больше покуролесить в снятом на неделю общежитии, чем проникнуться сутью самопознания.

Ещё десять лет назад Семён собирал стадионы. А теперь жалкая сцена под палящим солнцем. В епенях цивилизации. Конечно, неплохо, что есть дом в Доминикане и парочка апартаментов там же, на побережье. Квартира в Москве. Какой-никакой, а доход. Для пенсии очень даже ничего. Но хотелось бы быть значительно увереннее в своей безбедной старости. А с таким количеством «прихожан» и «десятиной» от их ежегодных доходов будущее представлялось унылым и безынтересным. Лежать под пальмой и есть банан. Это он мог себе позволить ещё в юности, когда мама сказала ему, наконец, что была не права, и теперь он не должен бояться того, что еврей. А шестью месяцами позже привезла его в Израиль.

Для тринадцатилетнего подростка такое стечение обстоятельств оказалось, не то чтобы совсем неожиданным, а как бы абсолютно незапланированным. Мальчик Сёма учился в советской школе. Он был влюблён в соседку по парте – девочку по имени Оля. У неё были пшеничные волосы, презрительный взгляд и буква «г», наполненная придыханием восточных регионов Украинской Советской Республики. Сеня носил пионерский галстук и считал: космополитизм – это плохо. Не совсем понимал, что это такое, но слышал от пионервожатых в летнем лагере, что точно – ничего хорошего. Тогда же, вдруг, пришлось изменить курс и кардинальным образом пересмотреть свои взгляды на жизнь. Ведь так сказала мама. А мама – это святое.

Именно в Израиле юный Семён в первый раз сменил имя на Самуила. Сразу был определён в кадетский корпус. Вне конкурса. Только прохождение психолога на русском языке. Почему так легко? Во-первых, потому что репатриант. Во-вторых, из неполной семьи – а значит, на полное государственное обеспечение, чтобы не создавать экономических проблем матери. Ибо государство заботится о каждом. В-третьих, – почему бы ни так и не туда?

Сверстников Самуил любил несильно. Особенно первый год. Пока вникал в тонкости иврита. На второй год, когда распознал смысл гортанных оскорблений, направленных в свою спину по разным поводам, решил вопрос быстро. Дал по носу самому большому и противному товарищу в казарме. Тот расплакался от обиды. Пообещал нажаловаться офицеру – воспитателю. Но передумал вести себя так не по-мужски после удара в область печени. Дальше он был подвергнут осмеянию со стороны ещё вчера любивших его сверстников. Корона же негласного лидера военизированного общежития для подростков была передана Семёну-Самуилу, со всеми вытекающими виртуальными почестями и щербатыми улыбками раболепия.

Тогда же он получил кличку Самсон. Потому что все поняли – человек сильный и уважаемый. А значит и погоняло должно вмещать удалую мощь замаха. Юноша не возражал. Даже больше – гордился. Потом служил на флоте. Как узнали его кличку – до сих пор загадка. Но имя Самсон, его третье по счёту, закрепилось за ним потом во многих документах, удостоверяющих личность в разных странах, куда ступила его нога. Ещё его так называли самые близкие люди. И так он предпочитал называть себя сам.

После армии Самсон вернулся к матери и спросил:

– Мама, я правильно помню, что ты хотела в Америку, или я опять всё напутал?

Мама улыбнулась, кивнула и потрепала его по щеке. А сын сказал, что нашёл невесту, с которой сейчас поженится. Невеста – гражданка США, что характерно. В общем, через пять лет, мама тоже приехала в Штаты. Самсон к тому времени уже развёлся. Но. Несмотря ни на что, маленького внука от гражданки США и бывшей жены своего сына, бабушка любила трепетно. С бывшей невесткой, кстати, тоже поддерживала хорошие отношения.

В Америке Сёма прошвырнулся по друзьям и знакомым. Показал своё радушие и крупное телосложение. И опять почти вне конкурса был принят вышибалой в один из местных клубов. Вёл себя всегда спокойно, но бил тяжело. Оттого его уважали и быстро продвинули по карьерной лестнице до управляющего в одном из клубов Майами.

Всё это Самсон вспоминал, когда бродил по сцене, и, не веря самому себе, произносил слова, услышанные много лет назад от Далай Ламы. По телевизору. Когда лежал в придорожном отеле и слушал шум падающей воды из душа, где мылась проститутка, подобранная за пятьдесят долларов на трассе в городок Киссимми, что находился в районе Диснейленда.

«Боже, как всё было хорошо раньше», – думал Семён, стараясь держать микрофон ближе ко рту. В последнее время его голос ослабел. То ли возраст подкрался к точке невозврата. То ли постоянная удрученность реальностью сдавливала горло.

– И нет теперь людей, свободнее, чем мы. Ближе к сути, чем мы. Ближе, чем мы, к обнажённой реальности бытия. Потому что мы и есть – сама жизнь. Жизнь, которую мы проносим сквозь бесконечность. Творим её. Созидаем. Разрушая всё, что мешает ей. Что служит ей препятствием.

Дальше по плану обычно шли откровения от братьев и сестёр. Потом восхваления поступков и принятие безгреховности. Потом поездка обратно в снятое общежитие. В нём, в зале для конференций, проводилась общая динамическая медитация с целью познания откровений духа и тела. Откровения поддерживались наготой прихожан. И ознакомлением их не только с духом, но и телами друг друга. А потом Самуил уезжал. Потому что устал от дальнейшего привычного развития событий.