Евгений Вермут - СИМБИОЗ

Мы с Левым имели к спорту далекое отношение, если не считать шахматы. До сих пор не знаю, почему шахматы называют спортивной игрой. Зато в литрболе принимали самое активное участие. Я в меру, естественно. Левый на этот счет был немного не воздержан. Ладно бы, остановиться не мог несколько дней, но ему надо была всегда. В те дни я впервые в жизни увидел, как пьют одеколон. До этого на гражданке попадались только пропахшие одеколоном стаканы в автоматах с газводой, но самих «флакушников» ни разу не видел. В каждую получку мы шли в Чайную. Я брал напиток с печеньем, он – «Тройной» и пол стакана воды. Садились в уголке, он выливал в стакан содержимое флакона и выпивал. Сначала я с содроганием смотрел на него, а потом привык. У каждого свои причуды. К слову, сам я так никогда и не попробовал этот, извините, напиток.

Но одеколон одеколоном, а «солдатские» дают раз в месяц. Особо не разгуляешься. И нашел мой Вовик выход. Попал он как-то в лазарет на прием к военврачу. Он знал, что в порядочных лазаретах порядочный фельдшер всегда держит спирт. Там же, в лазарете, нет проблем и со шприцами. Что он придумал? Украл он этот спирт и шприц в придачу. Как, не знаю. Кажется, пришлось лечь для этого в лазарет. С тех пор у него очень продолжительное время не было проблем со спиртным. Он начал колоть себе в вену чистый спирт. Пять грамм, десять… Он пьянел на глазах. Спирт, попадая напрямую в кровь, вызывал максимальное опьянение. Единственный недостаток – кайф быстро проходил. Это его не смущало. Шприц-то рядом.

Много лет спустя, когда во времена «сухого закона» многие люди начали гибнуть от разных «денатуратов», в том числе, и от одеколона, я вспомнил своего армейского друга. Наверное, он не смог выжить в новых условиях. Пьющие водку, перешли на вино, пьющие вино, перешли на одеколон, последние перешли на перегнанный спирт из клея… На что перешел он, если дожил до тех дней? На наркотики? Вряд ли. Для этого нужны деньги.

Умирать – плохо! Жить – хорошо! Вот… так и вертится на языке «а хорошо жить – ещё лучше». Да, я согласен, что жизнь – штука хорошая, но при некотором условии или даже условиЯХ. Но условия создают деньги, а деньжата в нашем обществе распределены крайне неравномерно. Как люди на местности. Обычно больше людей там, где отсутствует пустыня, есть вода, солнце, воздух и полезные ископаемые. Именно обитатели таких мест часто страдают обострённой тягой к чтению своих чековых книжек.

Те же, кого обстоятельства обидели, устремлены больше к познанию самих себя. В пустынях и местах, отдалённых от цивилизации, имеется тенденция к философскому образу жизни. Там, куда ни плюнь, попадёшь в философа или одинокого старца, нашедшего смысл своей никчемной жизни, и потому скрывающегося от страждущих выведать это лёгким путем.

Я живу не в пустыне, не в джунглях и не в тайге, тем не менее, моя жизнь слегка напоминает жизнь того же «старца». В последние годы она так и проходит. Мой город вполне современный, со «всеми удобствами», большей частью которых я не пользуюсь. Сижу дома, никуда не хожу, за исключением небольших прогулок по магазинам и местному лесу в хорошую погоду. Такая жизнь располагает к размышлениям. Но размышляю я, в отличие от старцев, не о смысле жизни, а больше о смысле смерти, что иногда очень нервирует моих друзей и знакомых. Размышляю иногда в стихах, иногда в коротких миниатюрах-записках. Среди читателей моих «опусов» одна «меньшая половина» одобряет мои записи, другая «меньшая половина» осуждает. Да-да, я не оговорился. Именно две меньших. Третья предпочитает эротику, инопланетян и политические новости, а потому игнорирует мои целомудренные страницы. Отсюда вывод: смерть надо разбавлять, как минимум, эротикой, тогда она покажется гораздо привлекательней. Увы, я против того, чтобы завлечь жертву пряником за угол, а потом шандарахнуть его дубиной по темечку, мол, вот, тебе правда жизни.

Ладно, боитесь читать о смерти? Читайте о жизни, но помните – даже, если вы о ней не будете читать, ваша жизнь от этого не продлится. Она даже не станет лучше. Может быть станет чуть счастливее, но только на тот момент, пока вы о ней читаете. Наркотики пробовали? И не надо – та же самая книга. Лёгкий наркотик – лёгкий стишок. Тяжёлый наркотик – толстый любовный роман. И последствия похожи – чем дальше, тем больше тянет. Знаю. На себе испытал. Нет, наркотиками не баловался, но книг «проглотил», наверное, тысячи. Через много лет мозг решил всё-таки переварить это зелье, добавляя действительность. Результаты год за годом можно проследить в моих книгах.

Но!

Во-первых, я не пишу «цельнокроенных» трудов с продолжением. Во-вторых, мои книги складываются сами из стихов и, как я писал выше, коротких миниатюр. Это не значит, что всё, что я пишу, исключительно о смерти, но определённая мрачность в написанном прослеживается, ведь основным мотивом для этого является жизнь, как она есть.

И главное обо всём сказанном: я питаюсь маленькой надеждой, что когда-нибудь кто-то, оторвавшись от моей книги, посмотрит по сторонам, встряхнётся и подумает: – А жизнь хороша!

В конце семидесятых у нас на Долгобродской, недалеко от моего дома, обосновался пив-бар. Он был впритык к столовой №119 и небольшому безалкогольному кафе «Мара» (Мечта). Барменом в нем работал азербайджанец. Было у него какое-то хитрое имя, но звали его все Аликом на русский манер. Очень подвижный парень. Обслуживал быстро и, насколько помню, честно. В смысле, недолива не было. Никогда никого не обсчитывал, но, что самое главное и приятное в нем было, он всегда мог налить пива в долг. Если не знал человека, то брал какой-нибудь залог – часы, дорогую зажигалку, паспорт… Они могли лежать у него месяцами, пока страждущий не приносил долг. Долг копеечный, поэтому его обычно никто не задерживал. Ну, что такое 22 копейки.