Алексей Ивин-Конь - Записки сутенера. Пена со дна

#06/1

Budapest. Мanifestation monstre. Des dizaines de milliers de Hongrois ont demandé que l’anniversaire de l’insurrection de 1956 devienne fête nationale (Figaro, 16 mars 1989) [12]

Маршрут блуждал по всему городу. Кварталы Парижа отличаются один от другого, так что Шине (думаю) было интересно. Но он никак не мог успокоиться, его тоже учили, что хорошо, а что плохо, и как отличать чёрное от белого. Вот он и отличал. Я работал курьером, возил кровь и другие фрагменты людей на анализы, таскался по больницам и богадельням, в институт Пастера и т.д.

– Ты же, Кадли, приличный человек (говорит), как ты можешь заниматься, в буквальном смысле, говном?

– Я (говорю) не вижу в этом труде ничего неприличного. Кровь я не сосу, мочу ничью не тырю. Говно тоже нужно возить. Эмигрант есть эмигрант, он работу не выбирает, что подвернётся, в то и врубается. Оказавшись во Франции, где никто тебя не ждёт, какой бы ни была твоя прошлая жизнь, ты (считай) самое презренное сословие. Амбиции только увеличивают гротеск.

– Вот я и говорю (он).

– Что (я)?

– То (он)!

– Белые эмигранты (спрашиваю) работали тачковозами? Работали. Я за пять лет, знаешь, сколько отзалупил всего? Но таксистом теперь стать нелегко, лицензия стоит денег.

Я заправлялся на бульваре Vincent Auriol. За полный бак там давали книжку рисованных картинок из серии Lucky-Luke. Я комиксы не читал, как говорят французы, но лепо было получить альбом задарма. Я складывал их прямо в машине, на задний диван, надеясь отдать какому-нибудь оболтусу. Засранца на горизонте заметно не было, так что альбомов накопилась целая куча.

– Нужно сделать памятники (Шина, хмуро), я поехал культурно осматривать город.

– Понял (говорю), посол намоченный.

Шина отвёл нос и закурил. Решили, проедем по городу, он нащёлкает всё разом. Покажет сослуживцам сначала первую серию, снятую в одном районе, потом другую и т.д. На Port-Royal Шина скадрировал памятник маршалу Нею, князю Московскому. По тротуару кружилось множество голубей, неуклюжие тучные, они противно ворковали и гонялись друг за другом.

– Ненавижу (говорю) эти твари, летающий мусор!

– Напрасно (сказал Шина). Голуби – игроки. Они предпочитают играть и получать нерегулярную, но обильную пищу, несмотря на то, что небольшое количество регулярной пищи, в целом, в да раза больше случайных выигрышей.

– Значит, я – голубь.

– Сколько (спрашивает) дадут за осквернение?

– А чё ты (говорю) хочешь осквернить?

– Ну не знаю, Нея, например, обосрать.

– Ты что, тоже голубь? Зачем? Он и так обосрался!

– Какой же он князь? Он моржовый, а не московский!

– Тебе, как и голубям, ничего не дадут – у тебя статус.

– А тебе?

– Я мне на него насрать, я и срать на него не буду. Представляешь, если б французы тогда взяли Москву?

– Смердяков уже спрашивал. Россию взять нельзя – рук не хватит.

– Не руками её надо брать!

Мы, в своё время, наизусть знали войну 1812 года, всех её генералов и маршалов, названия полков, цвета и рисунки знамён. Я лепил солдат, лошадей и амуницию из цветного пластилина. Шина был спецом по придворным финтам и интригам. В тактических играх, которые принимали на даче грандиозный размах, я всегда воевал на стороне Кутузова, а Шина отождествлял себя с Наполеоном. Меня больше интересовала приключенческая сторона (я читал Жюля Верна), Шину занимали отношения (он предпочитал Дюма). Мы даже ходили к завучу школы, чтобы тот решил спор, какой из двух писателей полезней для чтения в нашем возрасте. Завуч порекомендовал Гайдара. Когда, в целях иметь карманные деньги, я стал тырить и сдавать букинисту книги из семейной библиотеки, зелёный четырёхтомник Аркадия Гайдара оказался первым на очереди.

Шина попросил тормознуть у Люксембургского сада, но у нас не было времени, сначала нужно было заехать в главную лабораторию, которая находилась на перекрёстке улицы Севастополь и Rue de Turbigo. Там я получал задания на день. На одном из перекрёстков у светофора Шина дал мне пакет, в нём было несколько блоков Кента и Мальборо.

– Шина (говорю), чувак, не ожидал от тебя, спасибо. Только я таких не курю.

– А они тебе, дура, и не предназначены.

Покупать в посольстве безналоговые сигареты и сбывать их с моей помощью в городе, была идея неплохая, если продавать по пачке, можно было кое-что наварить. Моему скромному существованию это соответствовало, но Шине такие деньги были псу под хвост.

– Карманы (говорю) дырками не наполнишь!

– Не будешь же ты до пенсии кал возить!

– Пенсия мне не грозит. Сигаретами торговать я тоже не собираюсь.

– Надо же начинать как-нибудь. Есть ещё планы, Москва тоже не сразу строилась, особенно после визита этого моржового князя.

– А чё тебе начинать (говорю), ты и так при деле. Уже и ковровая дорожка на ступеньках лежит, чтоб вознести орденоносную Шину к триумфальному катафалку. Бесшумно. По первому разряду. С выстрелами и речами. Сквозь горечь слёз и радость наследников.

Мы дули по бульвару Бомарше. Я заметил, что Шину не занимали улицы и не интересовал туристический аспект нашей прогулки. Внутри его кипела работа, как у землевладельца, объезжающего только что купленные угодья. Проект с сигаретами был бы забавным, если бы Шина мог закупать их вагонами, но в посольстве этого делать, на мой взгляд, было нельзя.

– Раскусят (говорю) в три счёта!

– Это (отвечает) моё дело.

Шина не объяснял своей тактики. Лично мне было по барабану. Я ничем не рисковал, а получал с прибыли половину.

– Что ещё (спрашиваю)?

– Карта (спрашивает) у тебя есть?

– Карта города?

– Какого города, канталупа !

– Пардон?

– Кредитная карта имеется?

– Ну.

– Антилопа гну. Потерять не хочешь?

Я выехал на площадь Республики и охуел. Шина не умел жить спокойно. Он косил на физиономию подростка, на которой (хочешь – не хочешь) должны появляться прыщи. Ты их выдавливаешь, а они всё равно зреют. Шине, как броуновской частице, нужно было непрерывное движение, мозги его, доведённые до критической температуры, не удерживались в черепной коробке и кипели. То и дело на его благородном чайнике искрилась испарина вдохновения. Тогда он, как правило, теребил свою саврасую чёлку. Чёлка была его гордостью, она напоминала одновременно чёлку Энди Уорхола периода ранения в живот и лоб быка породы Хайлэндер. Думаю, Шина уделил ей больше времени, чем всем своим тёлкам вместе взятым. По мере езды этот баклан успокоился, стравил пару анекдотов и, наконец, стал глазеть по сторонам. Из одиннадцатого округа я поехал на Rue de Belleville.

– Это (говорит Шина) хорошая улица.

– Покупаешь?

– Кто знает (с понтом)? Кто знает!

– Шина (я прыснул), князь Парижский!

– Кто знает! Кто знает!

Ему захотелось выйти из машины, но я никак не мог парконуться (машины липли к тротуарам, как мухи). Наконец, попал на местечко по Rue Ménilmontant, и мы пошли на рынок.