Виктория Травская - Сопротивление материала. Том 1. Старый бродяга

Чтобы не опоздать, Иван Ильич сразу взял вправо и вскоре понял, что это было ошибкой. С тех пор как была построена эстакада, жители Посёлка перестали ходит в город напрямик, через пути. Поездов стало много, железнодорожный узел разрастался, и такое путешествие становилось просто небезопасным, да ещё к тому же неудобным. И дома, и в школе ребятам строго-настрого запрещали ходить по рельсам, в качестве устрашения приводя в пример несколько трагических случаев, потрясших местное население. Если же служащим дороги всё же доводилось заметить бесшабашных мальчишек, снующих по запасным путям и спасающихся бегством, пролезая под вагонами, то каждый такой случай становился поводом для рейдов по окрестным школам, которые заканчивались отысканием провинившихся и применением к ним строжайших мер воздействия: в городке, хотя и выросшем, основная часть населения была по-прежнему занята «на железке», и если даже не удавалось узнать сорванцов на месте, то руководство отряжало свидетелей нарушения в местные школы для разъяснительной работы, в ходе которой они обыкновенно и бывали узнаны. В этом случае школа, что называется, «брала их в обмолот»: собирался педсовет, вызывались родители, и провинившиеся в итоге горько расплачивались за свою казавшуюся вначале столь соблазнительной удаль…

Дедов и сам уже давно не ходил через пути, а потому не знал, насколько там всё переменилось. По всей полосе отчуждения, где раньше громоздились лишь штабеля старых шпал да тянулись разномастные, сделанные из подручного хлама, изгороди участков, самовольно занятых жильцами ближайших домов под картошку и овощи, теперь тянулся капитальный забор, вдоль которого, впрочем, была протоптана тропинка. Стало быть, кто-то здесь по-прежнему ходил, а раз так, то где-то должен быть и проход в город. Но Дедов шёл уже минут десять, а прохода всё не было. Вместо него он обнаруживал всё новые и новые стрелки запасных путей и с десяток семафоров.

Наконец за очередным поворотом бетонного забора показались ангары депо. Только один из них, ближайший к изгороди, оказался знакомым – здесь когда-то и располагался моторный цех, в котором работал Батя. Старое кирпичное строение резко отличалось от железобетонных корпусов, из ворот которых доносился лязг металла и свистки локомотивов; над ним не было электрических опор, а между шпал колеи, исчезающей в его воротах, густо щетинился сухостой прошлогодней крапивы, репейника и прочей степной травы. Где же всё-таки выход? Вряд ли рабочие ходят сюда по этой тропинке вдоль забора!

Дедов направился к ближайшему из новых ангаров, в котором явно кипела работа. Когда он приблизился к воротам, оттуда с оглушительным свистом выполз локомотив и направился в сторону станции. Дедов осторожно вошёл в ворота. На путях стоял, прикуривая, молодой рабочий в каске и спецовке. Затянувшись, он огляделся и, щурясь на яркий свет, заметил посетителя.

– Тебе чего, отец? Ищешь кого-то?

– Да вот, заблудился я. Выход в город ищу, – ответил Дедов. Тут рабочий вышел на свет и…

– Иван Ильич! Вот так встреча! Как вы сюда попали?.. Помните меня?.. Да как же: Никита я! Слепцов!

– О господи, Никита! – Дедов радостно кинулся навстречу своему бывшему ученику.

Никита Слепцов лет, пожалуй, восемь назад после восьмого класса поступил в железнодорожное училище. Парень был славный, заводной – непоседа и зачинщик множества шалостей, по части выдумки которых ему не было равных. «Эх, Слепцов, Слепцов! – говаривала, бывало, директриса, – твою бы энергию да на пользу Родине!» Когда он покинул школу, многие в ней испытали противоречивое чувство, сложную смесь облегчения с сожалением: школьная жизнь теперь станет хотя бы предсказуемой, но «к счастью» или «к сожалению» – было трудно сказать. Когда из училища, по педагогическим и дружеским каналам, доносилось эхо очередных его затей, многие в школе ловили себя на том, что завидуют коллегам. Никита однозначно «взбалтывал» рутину их будней, придавая размеренной жизни недостающий ей элемент весёлой авантюры. Но парень взрослел, и последним, что слышал о нём Дедов, была неожиданная весть о том, что он закончил училище с отличием.

И вот он, Никита – начальник участка! Возмужал, но всё та же широкая – в тридцать два зуба – улыбка и всё те же задорные чертенята в глазах! После объятий и первых сумбурных, вперебивку, вопросов Дедов, опомнясь, вздохнул:

– Я ведь, Никита, на урок бегу! Вот, старый дурень, решил срезать – попёрся через пути и заблудился! И если ты не покажешь мне, как выйти в город, я опоздаю на урок!

– Вы?! Опоздаете?! Такого быть не может! – лукаво улыбаясь, ответил тот и посмотрел на часы. – До начала уроков ещё целых десять минут. Идёмте!

Дедов только охнул: за десять минут он не успеет в школу даже бегом!

Проходя мимо старого моторного цеха, он спросил:

– Что здесь теперь?

– Да ничего особенного, старьё всякое…А почему вы спрашиваете?

– Батя мой здесь когда-то работал.

– Аааа… – протянул Никита и вдруг остановился, загородив старому учителю дорогу. – Хотите посмотреть?

– Что ты, Никита, я ж и так опаздываю! – ответил Иван Ильич, разрываясь между долгом и желанием вновь увидеть место, где бывал мальчонкой.

– Ничего страшного, вам – можно!..

– Никому нельзя…

– Ерунда! Школа по вам всю жизнь часы сверяла – переживут, если один раз опоздаете! – и добавил, как последний довод: – Мы на пять минут заглянем, а потом вернёмся в цех и позвоним вам в школу!

В тяжёлых железных воротах депо, покрытых ржавчиной с неровными островками выцветшей и пыльной зелёной краски, была вырезана дверца для работников цеха. Дедов помнил эту дверь: он много раз входил в неё вместе с Борькой. Дверь и тогда-то не блистала чистотой, разве что краску каждый год обновляли, закрашивая заодно и пятна мазута на ручке и вдоль створки, где за неё хватались руки рабочих. Тогда ещё с улицы чувствовался резкий запах колёсной смазки, а за дверью их встречал чей-нибудь возглас: «Ага! Матвеевские хлопцы пожаловали!»

Иван Ильич с Никитой остановились у входа. После яркого снежного утра внутри казалось совсем темно – пыльные окна под потолком почти не пропускали света. Никита осмотрелся и нашёл выключатель – вспыхнули две-три тусклые лампочки под потолком, обозначив знакомые очертания конторы слева от входа. Дедов поднялся туда по железным ступенькам – звук собственных шагов показался похожим и в то же время чужим. Остановился на верхней площадке, пытаясь справиться с этим вторым за утро дежавю… Так, верно, звучали шаги их Бати – весомо, уверенно, не то что их с Борькой барабанная дробь, которая отдавалась под сводами сплошным гулом.

Здесь тоже было не заперто. Он нашарил старомодный выключатель, но ничего не произошло: на проводе висел только пустой патрон.