Илья Веригин - На узкой грани

Сделав себе немудреный ужин, я вернулся в комнату. Через полчаса, когда я все уже убрал, вымыл посуду и разложил книги, в дверь раздался стук. Я открыл ее и оторопел от неожиданности. В двери с робкой улыбкой стояла Леона.

– На улице дождь пошел, – смущенно начала она, – а я набрала много всего читать и по практике, и по искусству. А машину далеко поставила. Пустишь? А еще я купила вкусняшек в магазине, чтоб чайку попить.

– Э-э-э, – смешался я, – проходи. Только неубрано у меня. Как нашла?

– Сказала дежурному, что ты забыл конспект в библиотеке, а я нашла и принесла его тебе. Меня пустили и сказали, где искать таинственного парня с фармацевтического отделения. Где пристроиться можно? Стол у тебя один?

– Хочешь – можешь сесть за него. Я могу на своей кровати сесть. Хочешь, вон вторая кровать, сосед живет у своей девочки.

Я не верил своим глазам и самому факту. Лучшая девушка на свете сидит в моей комнате. Она выбрала мою кровать и расположилась на ней.

– А у тебя было классное платье. Оно так идет твоей фигуре, – сказал я спустя какое-то время. После того, как я безуспешно попытался сосредоточиться на занятиях. – Очень красивое.

– Спасибо. А где это ты меня в нем видел? – Леона удивленно посмотрела на меня.

– Вчера в городе, возле ресторана. Бежал с обеда на практику.

– А, ясно, – Леона посмотрела задумчиво на меня. – Я обедала там.

– А один из мужчин, что постарше, твой отец? – я посмотрел на нее в ответ.

– Нет, – она улыбнулась, – как раз тот, что моложе. А тот, на которого ты подумал – это компаньон отца. А парень – его сын.

Она невесело усмехнулась.

– Совершенно преотвратнейшие типы, – Леона неожиданно захлопнула с треском книгу. – Я видела их впервые в жизни, а они уже смотрели на меня, как на свою собственность.

– Даже так? – я поднял глаза от учебника. – С чего вдруг?

– Отец хочет ввести в совет директоров той фирмы своего человека. Им должна стать я, – её лицо стало ледяным. – Вот только я не хочу этого.

Она махнула рукой. Я ничего не сказал ей на это, а что я мог сказать?

Какое-то время в комнате стояла тишина. Я сосредоточился на материале, сзади меня Леона листала свои книги. Я повернулся – какая же она милая! Облокотившись на мою подушку, она листала книгу по живописи, теребя при этом прядку волос.

Я повернулся обратно. В окно барабанил дождь. На долгое время в комнате установилась тишина.

– Чайку попьем? – закончив задание, я закрыл конспект, учебники и повернулся к Леоне. – Что ты говорила про вкусняшки?

И замолчал. Она спала, положив под щеку руку, спала неудобно, прямо на книге. Дыхание ее было ровным и спокойным, грудь мерно вздымалась. Так спит человек, который расслаблен и чувствует себя в безопасности. Во сне она даже чему-то улыбалась. Я тихо встал и подошел к ней. В комнате было довольно тепло, в своей кофте она скоро сварится. Я аккуратно снял ее с девушки, сложил и положил рядом с сумочкой. Также аккуратно, стараясь не разбудить гостью, я положил ее в нормальное положение, укрыл легким пледом с соседней кровати, укутав нежно, как ребенка.

Во сне она была еще красивее. Какие же у нее тонко очерченные губы. А щеки – ровные гладкие. Бархатная нежная кожа. Ресницы длинные, густые, как махровая гвоздика. И я был не прав, не минимум косметики – ее практически нет. Такая замечательная, естественная красота.

Меня бросило в жар. Нет, все, бегом отсюда. Реакция организма, конечно, совершенно нормальная, но как-то неудобно перед ней. Слава Богу, она спит.

Стоп, стоп, стоп.

Душ. Холодные струи приводят меня в чувство. Потом чай.

И быстро спать.

*****

Я понимала, чем это мне может грозить, и во что это все может вылиться. Я про свой приход к нему. В комнату к молодому, красивому парню, который мне небезразличен и которому явно небезразлична я. И, тем не менее, с полным осознанием этого я пошла туда. Во мне просто проснулась бунтарка, которая была под катализатором чувств, испытываемых к нему.

А пусковым триггером стал обед, где мне довелось побывать накануне.

Липкие, сальные, раздевающие взгляды со стороны сынка богатенького папы. Не менее сальные взгляды со стороны самого богатенького папы. Я только не поняла, кого мне из них стоит бояться больше. Отца или сына. Это я уже о компаньонах отца. Причем мой отец это все видел, но сделал вид, что ничего не замечает. На обеде шел разговор о делах, про которые я толком ничего не знала, но не в этом суть. Как громом стал вдруг разговор о предстоящей через год помолвке. А через месяц после нее – свадьбе. Причем он строился так, как будто они обо всем уже договорились. А меня сейчас только ставят перед фактом. Причем я ему совсем не интересна ни как человек, ни чем я занимаюсь. Интересно только одно, то, что я прочла в его взгляде. А ничего хорошего я не увидела, как будто он уже уложил меня в постель.

Я не помню, как досидела до конца. А потом долго стояла в душе, смывая с себя всю скопившуюся эту липкую сальную мерзость и гадость от их взглядов. Окончательно добил меня отец вечером.

– Как он тебе? – как обычно, на меня он не смотрит, весь в работе.

– Отец или сын? – я спросила это ледяным голосом. – Оба хреново. Один краше другого.

– Спятила? С замужеством входишь в совет директоров. С рождением ребенка – становишься совладелицей. Твои внуки будут обеспечены. Что тебе еще надо?

– А если он мне противен, а всю жизнь у меня к нему будет отвращение?

– А почему он тебе должен быть противен? С его кошельком и банковским счетом, я думаю, у тебя никакого отвращения нет, не будет и быть не может.

– Я вот что-то не пойму, ты меня что – продал что ли? – льду в голосе могла позавидовать Снежная королева.

– Мы все продаемся. На работе, в браке, везде и всегда. Понимай, как хочешь, – он, наконец, соизволил на меня посмотреть, – я забочусь только о твоем благе, чтоб я ни делал. Потом благодарить будешь.

Я поняла, что говорить что-либо бессмысленно. Утром следующего дня он уехал.

Эйлис всегда меня понимала без слов. Но что она могла тут поделать? Как наша домоправительница, она знала точно, что отец уехал в Европу на год. О чем она мне и шепнула. А еще посоветовала не нервничать, год – это очень большой срок. Но я не хотела сидеть, сложа руки. Ведь у меня тоже есть свои мысли и желания. Почему я не могу жить так, как считаю нужным? Хватит за меня все решать, ведь даже специальность он за меня выбрал. Это я про отца своего. А теперь и мужа мне сосватал. Нет уж.

Кто-то начнет в меня кидать тапками. А как же любовь к отцу? Любовь? Да, я его любила когда-то. Но теперь? Когда он мне был нужен – его рядом не было никогда. Рядом со мной всегда была Эйлис. Отец был, но где-то. Когда я хотела ему позвонить поболтать – он сбрасывал звонок или рычал в трубку, что занят.