Александр Вовк - Слава КВКИУ!

Но бывала погода и жаркой, и безветренной вдобавок. Тогда на дистанции мы пылали и дыханием, и телом, словно жерла доменных печей. А под дождиком, даже слабым, на бегу мгновенно промокали! Потом наш пот высыхал с влагой дождя, создавая пелёночный или младенческий запах. А ведь помыться можно было лишь в нашем казарменном умывальнике, где двадцать кранов и ледяная вода. Зимой вообще приходилось заботиться, чтобы курильщики на ночь не оставили открытой форточку. Тогда даже батареи отопления размораживались, не только краны! И какой температуры была у нас вода? И не захочешь, станешь моржом!

Впрочем, и без метеосюрпризов нам хватало неприятностей! Например, не было случая, чтобы нас не нагонял взлетающий самолёт, дымящий тоннами сожженного керосина! Тот дым сбивал дыхание, портил нашу кровь, но мы всё равно его глотали, лишь бы уложиться в норматив! Так надо!

Зато становилось смешно, когда к каждому иллюминатору припадали лица пассажиров. Ещё бы им не радоваться, глядя на нас! Столько сумасшедших сразу! И все бегут, бог весть, зачем!

А немыслимо чадящий самолёт легко обгонял нас и напоследок поддавал так, что мы надрывно кашляли, сбивались с темпа, но были обречены бежать и напрягаться.

Вот такими были наши кроссы вдоль взлётной полосы!

Однако ж, странное дело! Когда за спиной остались десятки лет без тех кроссов, все подробности вспоминаются без желчи, лишь с доброй улыбкой. И даже с гордостью за себя, мол, как ни было тяжело, но мы же не отступили! Мы выдержали всё. Много чего выдержали, закалившись на будущее. Выдержали главное – экзамен на соответствие тому непростому для страны времени. И экзамен на соответствие выбранному нами самими делу.

8

Зимой мы продолжали бегать вдоль той же взлётной полосы, будь она неладна, только уже на лыжах. За самый горизонт зачем-то убегали! Километров на десять, а иногда и дальше. Потому дистанцию нам закольцовывали. Поначалу она поднималась вверх, мимо взлётной полосы, мимо антенн радарных установок, без сна качающихся и вращающихся, а после половины пути, где наши номера переписывал какой-нибудь преподаватель с кафедры физподготовки, устремлялась обратно, к желанному финишу, где хоть какой-то покой!

Когда организовывали массовые забеги, то есть, в масштабе всего училища, измотанных бегунов на старте-финише поджидал духовой оркестр. Он даже в мороз бодро дудел что-нибудь весёленькое, хотя губы у музыкантов легко примерзали к мундштукам, и сбивал измотанных бегунов с налаженного ритма.

Зато потом, если удалось отдышаться, можно было из армейского термоса кружками хлебать обжигающий сладкий чай с лимонной кислотой. Сколько угодно! И это становилось признаком заслуженной райской жизни!

9

– Ой, мамочка! Посмотри же скорее! Там настоящий человечек! Совсем как муравьишка! – возбужденный голос Даши, глядевшей в иллюминатор, вернул меня в действительность. – Мама? Это Мальчик-спальчик? Или он притворяется? Ой! Ещё маленькая машинка к нему едет! У них там всё сделано будто настоящее, да?

10

Помню, многих в училище удивляло, что я поступал в него из далекого Туркменистана. Меня поначалу воспринимали с подозрением, как замаскированного басмача или ахалтекинца. Это забавляло, поскольку выдавало вопиющую неосведомлённость вчерашних школьников в национальных вопросах собственной страны. Об ахалтекинской породе они даже не слыхивали! И бог с ними! По мне выходило, будто не я, а они свалились с Марса!

Я действительно много лет прожил в центре грозной пустыни Каракумы.

Никто не представлял, что и там не всегда жара! В феврале недели две такой колотун случался, что зубы сами собой лязгали. Всего градусов пять мороза, но они равнозначны двадцати в средней полосе. Без снега, зато и с ветрами, которые с вездесущим песочком устраивали страшную жизнь, ведь тёплой одежды из экономии не покупали. Всего-то две недели – переживём! И действительно, новогодние каникулы я с друзьями по традиции проводил на крыше. Отлично загорали, раздевшись до трусов! В Казани мне завидовали и не верили, по простоте своей, считая, будто такое возможно лишь в Африке. «Ну, да! – возражал я. – Плохо вы Африку знаете!»

Остальное время в Каракумах было замечательным! Всегда особой голубизны небо и, если даже не тепло, то жарко. Понятно, почему мой организм естественным образом приспособился к тем условиям. И лыж там, отродясь, никто не видел.

Но в училище это воспринималось как моя личная неприспособленность к нормальным для северян условиям! И никто не хотел понять, что для моего несчастного организма эти условия совершенно не нормальные! Они – ужасные! Но никто обо мне не заботился! И никто не делал скидку на необходимость акклиматизации, на то, что мгновенно она не происходит. Меня бросили в сражение с морозом без минимальной подготовки!

Наиболее трагично это вышло в один из самых чёрных дней моей жизни. Мне пришлось на общих основаниях взвалить на плечо военные лыжи (с непривычки казалось, будто это два брёвна с заостренными носами) и в строю взвода направиться к трассе. К той самой трассе, о которой я уже вспоминал.

Душу и тело леденил нарастающий страх и мороз, парализующий своими объятиями!

11

Ещё накануне я перенервничал из-за неопределенности задачи. Я плохо спал, поскольку безнадежно пытался понять, за счёт чего же движется лыжник? Каким образом можно отталкиваться, если лыжи всегда ступают параллельно и вперёд? Без практического опыта это понять было невозможно.

О, боже! Я никогда не вставал на дрова! Правда, мальчишкой немного катался на чужих роликовых коньках! Но то же было летом, когда тепло! И с коньками, в общем-то, всё мне понятно. Поставил ногу под углом к движению – оттолкнулся, поехал. Потом так же поставил другую – оттолкнулся, поехал. И – до бесконечности, только ноги менять не забывай! А от чего отталкиваться на диковинных дровах? Шутники утверждали, будто их стоит в лыжню поставить, а куда надо ехать, они сами знают!

Врали, конечно! Понятно, что как-то отталкиваться всё же придётся, но как, если лыжи проскальзывают?

Поначалу я думал, будто надо отталкиваться палками, однако в кино увидел мастеров-лыжников вообще без палок. Очевидно, секрет не в них. К утру я так и не разобрался, а спрашивать не стал, чтобы не засмеяли! Наделся, всё решится само собой на старте. Ведь побегут же все, – так же побегу и я!

Но природа против меня встала на дыбы. Определяющим врагом оказался мороз.

12

Климат в Казани никогда не отличался справедливостью – две зимы в году и лишь одно лето! Абсурд!

Первая зима приходила в самом начале года. Это был январь, потом февраль, а за ними и весь март. Много позже наступала робкая весна и настоящее жаркое лето. Но и в конце мая в оврагах ещё сохранялось немало снега. А прекрасное лето долго не задерживалось, поскольку совсем скоро в жизнь вторгалась вторая зима – ноябрь и декабрь! Две зимы в году – это уже чересчур!