Татьяна Дегтярева - Верные спутники моей жизни

«– Так ведь три месяца осталось! – почти закричал участковый.

– А теперь ещё пару лет накинут».

«– Ничего… я теперь подкрепился. Теперь можно сидеть. А то меня сны замучили – каждую ночь деревня снится… Хорошо у нас весной, верно?».

О чём этот рассказ? О неразумном Степке? О нём. Но не о его неумении поступать «по уму», а насквозь – о его любви, той самой, всегда, безрассудной, какой только и может быть неподдельная любовь: и к родительскому дому, и к отцу-матери, и к сестре, и к неухоженной, но такой родной своей улице. Голым рассудком он жить не умеет и не хочет, потому что главное в Степке – любовь, жизнь сердца.

И немного, думаю, найдется в русской литературе произведений о материнской любви, которые могли бы встать в один ряд с рассказом Василия Шукшина «Материнское сердце». Читаешь и какая-то оглушительная, ни с чем не сравнимая боль матери за сына, попавшего в беду, перехватывает дыхание, а помочь нельзя. И потому при внешней обыденности обстоятельств рассказ потрясает.

Любовь, когда она подлинная, чувство не всегда радостное, а подчас и трагическое. В рассказе «Осень» нет цветов и романтических встреч. Но от первых строк и до последних он весь пронизан большим и сильным чувством главного героя, по молодой глупости потерявшего свою, как оказалось, единственную любовь.

И только смерть любимой женщины обнаружила, что всё в его жизни имело смысл, потому что она, «его Марья», жила на этом свете. Тяжкий рассказ, горький. Но вот ведь искусство писателя: заканчиваешь чтение и вдруг обнаруживаешь, что несмотря ни на что, не только не осуждаешь героя, не только сочувствуешь ему, но и поневоле восхищаешься тем, что так можно любить.

А как симпатичен молодой юрист Ваганов из рассказа «Страдания молодого Ваганова». И снова дивишься мастерству автора, который так незаметно, так умно подводит своего героя к тому, что сумел он и обманутому Попову помочь, и при всей своей безоглядной влюбленности разобраться в своих отношениях с Майей.

Открытость чувств, их искренность и полная самоотдача в отношении к любимому человеку по принципу – любить так любить, страдать так страдать – характеризует героев писателя настолько, что, потеряв любимую женщину, можно и пальцы себе отрубить (рассказ «Беспалый»), или, как кандидат наук Михаил Егоров, защищая оскорбленное достоинство, не побояться тяжелых кулаков и расплющить противника нравственно в умопомрачительной словесной перепалке (рассказ «Привет Сивому!»).

Абсолютная погруженность писателя в создаваемый образ, и каждый раз передающаяся читателю теплота, сердечность и сострадание к нему автора. Чтобы так писать, нужна доброта самого пишущего, не громкая, не на показ, а умная и действенная, как в рассказе «Горе». И потому получается у Василия Шукшина не просто создать правдивый образ человека, но и пожалеть его: пожалеть Чудика, у которого несомненно ещё так много впереди болячек, пожалеть трудно проживших и разделенных обстоятельствами братьев (рассказ «Земляки»), пожалеть красивую одинокую Нюру (рассказ «Капроновая елочка»), пожалеть мать, которой помочь нельзя. Всегда пожалеть (!) – вот Шукшин.

Читаем и от рассказа к рассказу вырастает перед нами простой русский человек из сибирской глубинки: всегда очень естественный, всегда думающий, стремящийся наполнить свою жизнь какими-то достойными делами, честный, добрый, умеющий любить, гордый. Иногда чудаковатый. Но ведь если вдуматься, чудачество от слова «чудный», «чудо», то есть нечто необычное, редкое.

Думается, важнейшая (при многих других) заслуга писателя Василия Макаровича Шукшина именно в том и состоит, что герои его, очень простые, очень земные и каждый раз – особенные. В каждом – своя изюминка, в каждом проявляется и просит действия что-то удивительное, редкое, дарованное свыше и даруемое, наверное, для чего-то. Для чего?

Хорошо бы нам, соотечественникам писателя, живущем уже в веке 21-ом, задуматься над этим вопросом, как, впрочем, и над другими непростыми вопросами, так или иначе заданными писателем.

Невозможно рассказать о шукшинских рассказах обычными словами. Подлинное писательское мастерство незаменимо словом со стороны. Но можно вновь перечитать его произведения, вновь порадоваться и вновь ощутить, как всегда пытлива мысль писателя, как глубока его боль за русского человека, за непростоту русской судьбы, что свойственно только писателям – провидцам. И просится сказать про Василия Макаровича его же словами: прожил, «как песню спел человек, и спел хорошо. И ушел. Зачем надо было? Он сам не знал. Так просила душа». Живая, чуткая, умная душа человеческая – как это много… И как же важно понимать и беречь то, о чём эта душа просила.

Хорошо помню: когда писателя не стало, я тогда студентка оренбургского пединститута, не имевшая ещё должного представления о его творчестве, ощутила, что и мои преподаватели, и соседи по дому, и знакомые, и я сама восприняли произошедшее, как большую и дорогую сердцу потерю. Помню пронзительные слова о Шукшине Александра Чаковского в «Литературной газете», точно выразившие чувства тех, кто не знал писателя лично, но ощущал сердцем. И только со временем стала я осознавать по-настоящему всю величину утраченного. По мере понимания росло и моё желание побывать в Сростках, поклониться родине писателя, положить цветы к его памятнику. А поскольку это не осуществимо, пусть эти мои впечатления о его творчестве станут такими цветами к памятнику человека, жизнь и творчество которого считаю предметом русской гордости и русского достоинства.

Пусть же ничто земное не наложит тень на его доброе имя.

Подчеркивая значение творчества талантливых авторов из российской глубинки, известный литературовед Виктор Шкловский писал: «Всякая подлинная литература растет краем, растет в известном смысле из „сора“. „Край жизни“ сообщает редкую свежесть, остроту и силу всхожести всем былым истинным впечатлениям жизни». Считаю творчество талантливых оренбургских писателей и поэтов таким благодатным и животворным «краем» подлинной русской литературы, выставляющей надежный духовный щит сегодняшнему околокультурному мракобесию и настойчиво отстаивающей нетленность заветов русских классиков: духовного света, совести, милосердия и сострадания. И четверть века существования нашего краевого журнала «Гостиный Дворъ» подтверждает это.

Сердечно благодарю моё поколение оренбургских писателей, о которых написала, за то, что они участвовали в моей жизни: учили меня, помогали прозревать душе, наполняли жизнь радостью и смыслом.

«Правда все та же! Средь мрака ненастного