Петр Чёбин - Ягоды русского поля

Смотритель, не обращая внимания на её попытку сопротивляться его просьбе, подал ей мозолистую, шершавую и загорелую руку, помог ей встать на ноги. Придерживая за локоть, он привёл её в сторожку, которая была пристроена, по всей видимости, к лодочному гаражу. Сторожка была разделена на две части пологом, за которым стоял стол со светильником и топчан. Топчан был сделан из обструганных брусков, широкий, на нём могли разместиться как минимум два человека.

Смотритель провёл её к топчану и поддержал, когда она садилась на него, прикрыв её видавшим виды домотканым одеялом, затем сказал:

– Не бойся, незнакомка, тебя здесь никто не найдёт и не тронет. Ты под защитой Пирата. Меня так все зовут, и все меня уважают. Отдыхай и приходи в чувство. Ни о чём не переживай. Самое главное, благодари Бога за то, что осталась жива.

Смотритель вышел и прикрыл полог. Наступила темнота. Она уснула, успокоившись.

Сколько времени она спала, она не запомнила. Проснувшись, посмотрела на старенькие ходики на стене и увидела: часы показывали шестнадцать часов пятнадцать минут. Она поднялась с топчана и отодвинула полог. Хозяина сторожки нигде не было видно. Она посмотрела в засиженное мухами зеркало на стене и увидела измученную женщину бальзаковского возраста с ярко выраженными морщинами на слегка загорелом лице.

«Доигралась, романтичная Мессалина, испытала судьбу в погоне за свободой и неожиданного бегства от домашнего насилия, – с иронией подумала она. – Спасибо Господу Богу, что цела и документы с деньгами оставила на съёмной квартире. Всё обошлось малыми потерями. Идти в полицию себе дороже. Какая сейчас полиция? Тебя же обвинят, опозорят и деньги сдерут, чтоб огласки не было. Кому нужно чужое горе? Повиснет нераскрытое преступление. Кому нужен висяк? Кому нужны беды незнакомого человека в чужом городе?»

В горле всё пересохло. Она подошла к кулеру и выпила стакан воды. Чуть-чуть стало легче. Она выглянула на улицу. На пляже было много отдыхающих, хотя бархатный сезон близился к концу. Она вспомнила, что на ней не было трусиков, но в сумке был купальник. Так захотелось искупаться и смыть с себя все следы похотливых кавказских джигитов во вчерашней оргии. Она как-то брезгливо передёрнулась телом. В её прошлой жизни никогда не было секса с представителями этих наций. Нет, она не была расисткой. Она всё-таки воспитывалась при советской власти, где все были равны. «Равнее» всех, конечно, были детки начальников, особенно из торговли, которые возомнили, что они – богема, что им всё дозволено, богохульствовали до беспредела, дискредитировали советский строй и его период развитого социализма. Те и наркотики уже принимали, и деградировали по своей программе.

Да, она всегда не любила это азиатское льстивое притворство. Льстивые речи, а за ними – похабные улыбки, похожие на звериный оскал, унижения. Особенно эти слова: «Ты, женщина, помолчи! Ты кто такая? Ты в углу должна сидеть и молчать, пока тебе мужчина не позволит говорить». Такое отношение к женщинам ещё в институте вызывало у неё отвращение к ним, которое она так и не переборола в своей жизни. Она контактировала, дружила, но обет свой не нарушила: к телу так никого и не допустила. И вот теперь в дурном свете произошло то, чего она боялась больше всего. Теперь хотелось отмыться и постараться забыть этот кошмарный вечер.

Она взяла сумку, вытащила купальник, сложила вещи на стул у топчана и вышла на пляж. Подошла к воде. Температура воды была приемлемой для купания. Она зашла по грудь в воду и начала руками смывать с себя невидимые следы ночного кошмара. Потом поплыла в открытое море, остановилась у буйка и возвратилась назад. Минут через десять она вышла из воды, подставив себя под обволакивающий лёгкий морской бриз и солнце, всё ещё ласкающее тело своими лучами, остывающими, но ещё не утратившими способность обогревать природу и человека. Ей стало несколько свежо и лучше, очень хотелось есть. Она медленно вернулась к сторожке. На пороге сидел, видимо, поджидая её, спаситель Пират. Он приподнялся, поприветствовал и пропустил в сторожку со словами:

– Чай согрелся. Может, попьём чаю? Если не возражаете.

– Конечно, конечно, попьём, – согласилась она, слегка смутившись.

Незнакомка прошла внутрь сторожки, набросила своё лёгкое летнее платье и вышла из-за полога.

– Уж коль скоро нас свела судьба, надо нам и познакомиться. Меня зовут Аркадий Петрович. А вас? – прозвучало риторично, как у покойного Романа Карцева.

– Ольга, – ответила она.

Они присели за стол, обильно заставленный яствами, среди которых были нарезки колбасы, сыра, бананы, печенье и пирожные трёх видов. Старенький дровяной самовар пыхтел и дымил приятно. Мужчина налил крепкий чай в две кружки, одна из которых была фарфоровая новенькая с надписью «Пошёл на фиг, я – фея!», вторая – обыкновенная старенькая, закопчённая из обыкновенного алюминия. На раритетном, стареньком примусе в кастрюльке, издавая запах виноградного вина, пузырилась красная жидкость. Странная картина – кипятить вино. Интересно, для чего?

Сторож подошёл к примусу и выключил огонь. Минуты через три он добавил в жидкость лимонный сок и дольку шоколада. Содержимое в кастрюльке накрыл полотняным полотенчиком и присел к столу. Со словами: «Сейчас я вас вылечу от всех болезней!» – он придвинул два видавших виды гранёных стакана, половником разлил приготовленное снадобье по стаканам.

– Лекарство готово, можно пригубить. Оля, сделайте три маленьких глотка и через пару минут ещё раз повторите. И так три-четыре глоточка, пока не выпьете весь стакан, – посоветовал Пират и сам совершил это действо, к которому приглашал Ольгу. – После этого будем пить чай.

Солнце медленно скатывалось в море, багрово-золотистый диск плавно опускался в недра морского горизонта. Тёплая пелена напитка наполняла тело, разливая приятную, слегка одурманивающую теплоту и аромат, захватывая ласковыми объятиями, медленно сковывая и сжимая цепкими, будто мужскими, руками расслабленное чарами Бахуса тело. Ольга даже не стала сопротивляться силе чудодейственного эликсира и так расслабилась, как будто оказалась в былой домашней обстановке, уютной, тихой, при свете потрескивающих берёзовых дров, сгорающих в камине. И она заговорила – спокойно, без стеснения, – как это иной раз бывает, когда длинный путь впереди, а рядом с тобой незнакомый добрый попутчик, с которым можно, как на исповеди, поделиться сокровенным и душевным о наболевшем. Откровенная исповедь уйдёт в безвестную даль вместе с камнем души, упавшим на уши и голову незнакомому собеседнику. Вот и сейчас хотелось снять тяжёлый груз с души и говорить, говорить… День заканчивался, а беседа только начиналась. И было это не в купе железнодорожного вагона, а здесь, на берегу моря. Ну конечно же, таким добрым и отзывчивым слушателем-попутчиком оказался Аркадий Петрович.