Алексей Черемисин - Переполох в казарме

Как рассказал Кузе сидевший у него на голове сосед, служивший до призыва охранником в тюрьме, эти вагоны специально для перевозки призывников Министерство обороны купило по распродаже у ФСИН год назад.

Чтобы солдаты не подняли случайно бунт, всю дорогу поезд сопровождали военные вертолеты со всем возможным вооружением, а также караульная рота очень страшного на вид и видавшего всякое в жизни сурового спецназа ГРУ.

Начальник караула сразу же предупредил всех, что тратить попусту патроны он не будет, они ведь денег стоят, и что гораздо выгоднее для бюджета просто кинуть в плохо ведущий себя вагон одну оборонительную гранату, чтоб неповадно было. Естественно, что рисковать никто не стал, и путь до места службы прошел более-менее мирно, спокойно, но тесновато.

Уже оказавшись в войсковой части, Кузя узнал, что, кроме него, вместе с ним будут служить еще и четверо его одноклассников, коих он не видел уже несколько лет по причине сильной занятости на работе. Как оказались в одном месте люди, учившиеся в прошлом в одной школе, объяснялось просто: их «купил» в военкомате один их общий знакомый, с которым всех ребят когда-то связывало достаточно бурное и веселое, разбитное прошлое.

В отличие от многих, Чирик не стал косить от армии, а поступил после выпуска из школы в военную академию РХБ защиты, распложенную в достославном городе на Волге, Костроме.

Честно оттоптав пять лет то в берцах, то в чулках от ОЗК, Чирик снял свои курсантские погоны, пришил офицерские и продолжил службу уже в звании лейтенанта в сборном полку разнообразного назначения в поселке Новоебуново Междужопинского района Ебанутой области. Расположен тот поселок, кстати, был совсем неподалеку от известного всем старого города под названием Пиздосранск.

Непонятным было, каким именно убеждениям следовал Чирик после принятой в стране военной реформы, но старых своих друзей он настойчиво оформил на службу под собственным и твердым, надежным офицерским крылом.

Храбро выдохнув для смелости, Кузя решительно открыл двери в казарму и уверенно вошел внутрь.

Его неуверенному взору предстали многочисленные ряды железных солдатских коек, покрытых синими одеялами с черными полосами в ногах и с небольшими подушками в изголовье, чей пестрый рисунок напоминал чем-то типичную классическую гжель. Между койками стояли тумбочки, в открытых верхних частях которых были аккуратно разложены зубные щетки, а также мыльницы с мылом и уставные зубные пасты с мочалками. Щетки лежали при этом в открытых футлярах, которые по цвету и дизайну были точно такие же, как и мыльницы.

Под каждой кроватью, выровненные, как по линейке, стояли резиновые черные сланцы с бирками, а непосредственно перед шконками – грубые деревянные стулья на металлическом основании. На изогнутых дужках кроватей висели вафельные полотенца для лица белого цвета, а на противоположных от них нижних перекладинах коек, сложенные вдвое, были натянуты и заправлены под матрац чуть более тертые полотенца для ног. И те, и другие полотенца отступали от боковой дуги, к слову, на строгое расстояние, равное двум пальцам руки.

Непосредственно перед входом в казарму стояла тумбочка дневального, над которой висели крупные электронные часы с зеленым циферблатом и надпись «Служу Отечеству» над местом, где положено было стоять дневальному, а слева от себя Кузя увидел какую-то массивную железную дверь, ведущую, видимо, в оружейную комнату расположения.

Было также и еще несколько дверей, уже деревянных, и Кузя не знал пока, что они ведут в каптерку, в сортир, сушилку, бытовку, а также комнаты досуга и информирования. Еще две, что находились в противоположном конце расположения, вели в священную в армии канцелярию командира роты и куда как менее сакральную – взводных офицеров.

На тумбочке в данный момент стояли ополовиненная литровая бутылка водки «Столичная», видавший лучшие времена граненый мутный стакан, а также лежащий сиротливо, надкушенный кем-то малосольный маленький огурчик с пупырышками. Дневального на тумбочке отчего-то сейчас, кстати, не было.

Сразу от оружейной комнаты, исчезая в недрах казармы, начиналась выложенная плиткой под камень широкая дорога, которая, как слышал Кузя на уроках ОБЖ, называется в армии «взлетка». Предназначена она была для построения личного состава расположения, а также разделения друг от друга левой и правой его спальных частей.

Непосредственно спальная территория, к слову, была выложена плотно подогнанными одна к другой деревянными досками, которые не одно уже солдатское поколение зачищало тщательно наждачкой, ну а после, слой за слоем, наносило на них полученный со склада дешевый и вонючий, тусклый казенный лак.

На окнах расположения было множество горшков с зелеными растениями, чьи остроконечные и вытянутые листья показались новобранцу как-то странно и подозрительно знакомыми. Вскоре он с удивлением понял, что казарма попросту забита запрещенной в России (и еще во многих странах) настоящей сочной коноплей!

Кусты конопли также росли еще и в настенных небольших кашпо и в напольных крупных кадках, расставленных аккуратно практически по всем углам расположения. Раскидистые экземпляры напольных кустов уверенно подпирали кронами потолок роты, а толщина их стволов могла уверенно соперничать с небольшими даже молодыми деревьями.

В нос Кузи немедленно ударил уникальный по своей неповторимости удивительно терпкий запах армии, и иначе сей букет никак назвать было нельзя. Это было потрясающе волнующее ноздри сочетание запахов пота, вонючих портянок, немытых подмышек, алкогольного перегара и… Подтекающего малость туалета.

Вслед за Кузей в помещение вошли и прочие новобранцы.

– О, бля! Запахи привалили! – поднялся с одной из коек здоровенный парень самого блатного вида.

Пару мгновений спустя Кузя с удивлением узнал своего бывшего одноклассника и товарища по водному поло в бассейне, по имени Павел Шалагин.

– Пашок, здорово! Как житуха?

Павел неспешно подошел к нему и вдруг резко нанес новобранцу удар кулаком в челюсть. Тот упал, а Павел, сложив на груди мускулистые руки, грозной тенью навис над Александром и с презрением окинул его таким взглядом, словно тот был как минимум полнейшее говно.

Кузя с удивлением приподнялся на локте:

– Паша! Друг! Ты че?!

В ответ тяжелый удар берцем в нос прижал его обратно к полу, а Павел гордо встал перед Кузей, презрительно глядя на охреневшего с его приема новобранца и даже плюнул ему бессовестно и от души в лицо:

– Для тебя я не Паша, а дед Пахан. Усек, запах? Вставай!

Кузя прижал к кровоточащему носу плотный рукав кителя и послушно поднялся, ошалело глядя на бывшего одноклассника, который всегда казался ему в прошлом вполне себе дружелюбным человеком и уж точно адекватным полностью, приятным парнем.