Ирина Мальцева - Лабиринты любви

– А я скажу, – надрывалась Жулянова. – И пусть все знают! Свадьбу серебряную празднуете, да? Двадцать пят лет в мире и согласии, да? Идеальная супружеская пара, да? А вы спросите его, – Ленка ткнула пальцем в сторону Владимира Ивановича, – сколько раз он вам изменял! Ну, хоть про меня расспросите! Как духи да конфеты дарил, как путевку в Египет презентовал. Я-то, дура, думала, что любовь у солидного человека, а он… – Тут Ленка поперхнулась слюной и закашлялась до слез.

Присутствующие при истерике никому не ведомой девицы начали стыдливо отводить глаза, кто-то поспешил скрыться в доме. Марина Николаевна взглянула на своего мужа – тот стоял красный, несчастный.

– Дай сюда, – тихо попросила она и забрала «подарок» из рук Погодина. Потом положила сверток на ступеньку крыльца, не торопясь, развязала ленточку, откинула розочку в сторону и развернула.

– Так и знала, – усмехнулась Марина Николаевна и взглянула на Ленку.

– Да-да, – зло подтвердила та. – Ваше дитятко, погодинское.

Охи, ахи, возмущенные возгласы! И среди этого шума обиженный голос Владимира Ивановича.

– Марин, чего молчишь? Скажи ей…Этого не может быть, – лепетал Погодин.

Женщина освободила из свертка ребенка, розового со сна, в светлом комбинезончике и желтом чепчике. Ребенок ничего не чувствовал и продолжал посапывать, пуская тонкую слюнку. Погодина подняла ребенка повыше, словно хотела хорошенько его рассмотреть, подержала так с минуту, а потом…уложила себе на грудь, прижала левой рукой, а правую мужу протянула.

– Наш ребенок, погодинской породы, – громко подтвердила она.

Супруг дернулся, открыл рот, чтобы возмутиться, но тут же и закрыл, столкнувшись взглядом с взглядом супруги. Промямлив нечто неразборчивое, Погодин безнадежно махнул рукой и побрел, спотыкаясь на каждом шагу, обратно к липе.

– Гоголь. Финальная сцена, – прокомментировал ситуацию незаметно возникший за спиной матери Сева. Потом он повернулся к Жуляновой. – Вас проводить, мадам, или сами уберетесь?

Ленка глянула презрительно выше Севиной головы и, раскачивая бедрами, нарочито медленно зашагала к калитке. Через минуту за калиткой заработал мотор и, оставив после себя бензиновое облачко, такси пропылило по дороге вдоль дач, вдоль большого ухоженного пруда к полосатому шлагбауму.

– Прошу к столу, – запоздало пригласила гостей Марина Николаевна и первая, с ребенком на руках, прошествовала в дом. За ней гуськом потянулись гости. У крыльца осталась одна Катерина Говорова, недоуменно пожимающая плечами и недовольная тем, как быстро и непонятно спокойно разрешился конфликт. А ведь мог выйти замечательный скандал! Значит, не все гладко в Датском, вернее, в погодинском «королевстве», подумалось ей. И поделом этой задаваке Погодиной. Нечего парней у подруг отбивать. Вот от неё Володька бы ни за что не стал на сторону бегать.

Вытерев пальцами уголки губ и поправив кружавчики на блузке, Говорова поспешила к столу и успела вовремя – на её место рядом с Валерием Сергеевичем уже усаживалась пышная брюнетка в блестящем платье и бриллиантами в ушах.

…Ночью над дачным поселком прогремела короткая гроза, и теперь из сада пахло свежестью и почему-то вишневым вареньем, хотя нынешний год был на вишню неурожайным. Гости разъехались в первом часу. Лиза с подружкой, перемыв гору посуды, без сил свалились на диване, даже не смыв с лица косметику. На веранде, оглушая жильцов ближних дач храпом, спал Всеволод. После долгого июльского дня спал весь дачный поселок, включая собак, кошек и другую живность. И только в окне маленькой спальни погодинской дачи горел свет и изредка оттуда, рассыпая алые искры, вылетал окурок.

Серебряные юбиляры сидели рядышком на кровати, а за их спинами вольготно разметавшись на широком ложе, спал ребенок. Мальчик. Подарок. Сын Ленки Жуляновой и Владимира Ивановича Погодина, как стало всем известно.

– Марин, – Погодин взял жену за руку, – зачем ты, объясни…

Женщина промолчала, только похлопала его ладонью по колену.

– Почему ты ей не сказала, другим…

– Володь, – устало прикрыла глаза Марина Николаевна. – Ну что ты как маленький. Что я должна была сказать? Что этот пацанчик не может быть твоим сыном в принципе? Что ты бесплоден? А как же Сева с Лизой? Про них тоже рассказать надо было?

Муж тяжело вздохнул. Тут она, конечно, права. Если сказать, что он не мог иметь детей (результат детской болезни, которой он переболел уже в институте), значит раскрыть так долго и тщательно охраняемую ими тайну. Ведь и сын, и дочь не его дети, то есть не его биологические дети, хотя любит он их до безумия и любого порвет на части, если кто вздумает их обидеть.

– Ты лучше скажи, почему Ленка так уверена, что ты отец ребенка? – потребовала Марина Николаевна. – Понятно, что у неё были и другие или другой, но пришла она к тебе. Почему? Изменил?

Погодин поднялся, подошел к раскрытому окну, закурил, но через минуту выбросил сигарету в сад.

– Прости.

– Прости-и-и-и…И, конечно, это было только один раз, я права?

Погодин покаянно опустил голову.

– Правду Ленка сказал: кобель ты! Надо же на старости лет…

– Марин! – вскинулся Владимир Иванович. – Ты лучше побей меня, только не издевайся. Я сам себя готов убить! Надо же повелся на эту стервятницу, воровку.

– Воровку?!

– Ну да, я её тогда не просто так уволил, а за воровство. Скандала не стал поднимать, выносить на коллектив. Уж очень она меня просила, никому…

– Воровка, стервятница? Если бы была хорошей, то и не корил бы себя сейчас?

– Корил бы в любом случае. Прости, Марина.

Он встал перед ней на колени, обнял за талию, прижался головой к теплому животу.

– Виноват я перед тобой, Маринка, так виноват! Простить себе не могу…

– Ладно, – рука женщины прошлась по поредевшей макушке мужа. – Бог простит. Сейчас речь не о том, что было, а о том, что делать будем?

Погодин поднял на жену покрасневшие глаза.

– А может, того… в детский дом?

– Ты с ума сошел! – толкнула его Марина Николаевна. Погодин ударился копчиком об пол. – Собственного сына в детский дом!

– Да какой…

– Тише! Детей разбудишь!

– Да какой, – зашептал Погодин, – к чертям сын! Ленка нагуляла с кем-то, а мы голову ломай.

– Молчи! Твой сын, понял? Твой! Тебе лучше этого ребенка признать. Ради Севы, ради Лизы, ради их спокойствия, ради нас всех, да и ради вот этого, – она кивнула в сторону спящего малыша. – Какая мать из Жуляновой, а мы с тобой опытные родители. Вон каких детей вырастили, воспитали. Еще одного осилим.

– Осилим, – эхом повторил Владимир Иванович, глядя то на ребенка, то на жену.

– И никто ничего не должен узнать, – Марина Николаевна потянулась. – Давай спать. Я здесь с ребенком, а ты на полу устраивайся, папа-а-а-аша! В понедельник начинай документы оформлять.