Ирина Мальцева - Лабиринты любви

Молчание затягивалось. Нужно было что-то сказать. А что? В голове Тани мыслей ноль. И тут…

– Кирилл Андреевич, а вам не кажется, что за такую ударную работу мне полагается премия?

Хозяин вскинул голову. В его зрачках Таня явственно разглядела окошечки с цифрами – олигарх подсчитывал, сколько отвалить разнорабочей, которая весь день плечом к плечу пахала рядом с ним. Вот пролетела сотня рублей, потом промелькнула десятка с лицом американского президента.

– И сколько? – хозяин напрягся.

– Я считаю…– Таня нарочно тянула, глядя, как цифры в зрачках-окошечках забегали с ускорением. – Считаю…, что два мороженных будет в самый раз.

Ни звука, ни движение в ответ. Тане показалось, что хозяин просто не может сосчитать, сколько стоят две порции мороженого. А когда сообразил, что она попросила… Моя подруга не специалист считывать мысли и эмоции с лиц собеседников, но даже она увидела там такое!

…– Знаешь, – продолжала она рассказывать, приканчивая второе пирожное, – там было много чего: изумление, радость, насмешка и уважение, детские воспоминания и мысли о будущем. Моя просьба задела его за живое, это точно. А ты считаешь, я должна была денег попросить?

Я так не считала. Просто в очередной раз восхитилась мудростью и отменным чувством юмора своей подруги.

– А дальше что?

– Дальше…

Придя к себе в комнату, Таня на час погрузилась в ванную. Душистая пена, мягкий шампунь и упругая мочалка в виде косматого колобка вернули ей силы. Она подсчитала, что до конца её добровольной барщины осталось четыре дня, а там расчет, и она в тот же день помчится в магазин за плащом для Жанки.

Ополоснувшись под прохладным душем и завернувшись в простыню, Таня вышла из ванной комнаты. В комнате кроме неё никого не было, а на столе у окна стояли два вафельных стаканчика с поблескивающим кремовым глянцем пломбиром.

Таня села к столу, подперла рукой голову и уставилась на мороженное. Какие мысли мелькали в этот момент в голове, она не поделилась, но когда она очнулась от сладких грез, перед ней стояли два вафельных стаканчика, заполненные растаявшей молочной смесью.

Зять

Я дважды была замужем и дважды развелась. Первый муж ушел от меня, закрутив служебный роман с директором фирмы, в которой работал начальником охраны. С ним мы прожили семнадцать лет, нажили дочь Елену, трехкомнатную квартиру, дачку в шесть пресловутых соток, на которую нас безотказно возила не первой молодости «шестерка». После развода мне достались Ленка, квартира и воспоминания о счастливом до некоторых пор браке. Муж продал причитающиеся ему дачку и машину и купил новый «форд», но, как я предполагаю, не без финансовой поддержки новой супруги.

Второй муж у меня был военным-отставником, а потому упертым и слишком прямолинейным. Он очень хотел наследника, поэтому у нас появился Васька, названный так в честь Василия Ивановича Чапаева, любимого исторического и киношного героя супруга.

Те, кто знает меня хорошо, не могли понять, зачем я за него вышла. Да я и сама не понимаю. Наверное, чтобы не носить клейма «брошенки». Любви между мной и вторым супругом особой не было. Но он не пил, по бабам не шлялся, свободное время проводил в гараже, натирая до блеска и что-то подкручивая на новенькой «Волге», которую мы купили с ним в первый год совместной жизни и за которую расплачивались пять лет из семи, что прожили вместе.

Елене к тому времени исполнилось двадцать два года. Она никогда не упрекала меня за то, что я повторно вышла замуж, обожала всем сердцем Ваську, но к его отцу относилась с едва скрываемой неприязнью. Мужа подобное отношение «младшей по званию» не устраивало, он все время навязывал уже взрослой девушке свое представление о том, как ей вести себя, что говорить, что делать.

– Отцепись, – сквозь зубы цедила Ленка, не желая выслушивать наставления, как она говорила, чужого мужика, и демонстративно захлопывала за собой дверь. – Отставник!

Последнее слово особенно нервировало мужа, и он едва сдерживался, чтобы не наговорить в ответ резких слов. Я не вмешивалась. Конфликт отцов и детей существовал всегда, думала я, к тому же мечтала, что Ленка не сегодня-завтра выйдет замуж и уйдет к такому же «чужому мужику», который со временем станет «родным».

Но Ленка оставалась в девках, хотя её подружки уже по второму разу сбегали в загс. И если бы она дома сидела! Ничего подобного! Дочка после института сумела устроиться в контору, занимающуюся проектированием каких-то зданий, и, насколько я знала, коллеги у неё были в основном мужчины. Кроме того, дочь не бросила плавание, которым занималась с малолетства, и имела звание мастера спорта. Среди её товарищей по бассейну тоже в основном были парни, да еще какие – сплошь Аполлоны! К тому же Ленка – девка хозяйственная, заботливая, отменная кулинарка и чистюля. Весь дом на ней. А личное счастье дочки все не складывалось.

Я старалась не показывать своего беспокойства по поводу Ленкиной неустроенности, но видела, что та переживает и где-то даже завидует своим подружкам, встречая их на улице с колясками.

Не знаю, до каких пор дочка сидела бы в девках, но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.

Работа забирает меня без остатка, и домой я не прихожу, а приползаю. Из-за этого я как-то просмотрела зарождение серьезного конфликта между дочерью и мужем, не заметила, как её презрение к отчиму сменилось ненавистью. И главное, ни он, ни она в свои взаимоотношения меня не посвящали.

Поводом для последнего скандала послужила пустячная Васькина шалость. Муж накинулся на мальчишку, Ленка встала на защиту брата. Уже потом сынок мне рассказал, какими словами муж обзывал Ленку, как смеялся над тем, что её никто замуж не берет. Я же попала, как говорится, к кульминации.

…– Дрянь! – неслось из-за закрытой двери. – Проходимка! Это ты дома, перед матерью, скромница! Думаешь, я не знаю, чем ты в бассейне занимаешься?! Отец твой б…н, и ты в него!

Я как назло никак не могла попасть ключом в скважину – руки затряслись, а с другой стороны двери, не слыша моей возни, отставник продолжал поносить мою дочь и бывшего супруга.

– Яблоко от яблони не далеко падает! Бросил тебя папаша, а я к тебе со всей душой. Тебе бы со мной ласковей быть, а ты нос воротишь. Не ценишь ты хорошего отношения!

– Идиот! Не смей трогать моего отца! Ты и мизинца его не стоишь!

– Что же он бросил тебя, променял такую красавицу и умницу на богатую старуху? Видали мы альфонсов!

– Сам альфонс! Тупой! Одна извилина в голове, да и та от фуражки!

Ключ наконец-то встал как надо, дверь поддалась и со всего маху откинулась вглубь квартиры. Звука пощечины я не услышала, но первое, что мне бросилось в глаза, это бледное лицо дочери с расплывающимся алым пятном на левой щеке. Еще я увидела Ваську, прижавшегося к ноге сестры, и супруга, разгоряченного скандалом, набычившегося, с кулаками наготове.