Анджей Ласки - Формула Любви. Книга вторая

– Все-таки странно. – Я вспомнил теплую встречу Себастьена с Адель в той далекой критской деревне. – Когда мы пришли к Адель, они обнимались. Так не встречают бывших мужей, или любовников – что у них там, – да еще и шлявшихся не пойми где и не пойми сколько лет.

– Каждому по потребностям. Ты все усложняешь. Им это надо. А кому-то надо совсем другое. И если обращать внимание на все мелочи, то личной жизни не останется. Я не их тех сварливых старух, которые живут только потому, что есть кому перемывать кости. – Она вздохнула. – А вот некоторым надо просто показать свою значимость. Она ничего не стоит, но пустить пыль в глаза – самое милое дело. Вот вашем мире почти тоже самое, только еще есть деньги. И деньги у вас как раз заменяют это. – Она опять щелкнула пальцами. – И у человека с маленьким членом и огромной харизмой есть большой дом и «Lexus», чтобы показать свою значимость. И неважно, что у него там, в постели, каждую ночь не срастается с женой – она потерпит. Вот, кстати, ради этих денег и потерпит. А окружающие – нет. Ведь это так важно – показать свой вес, даже если и не стоишь ни гроша.

– Ты забываешь одну важную вещь. – Я прервал ее. – В отличие от вашего, в нашем мире далеко не у каждого есть деньги.

– Ну что ж, тогда ваш мир не совершенен.

* * *

«И еще немного о тебе. Да, опять о тебе, моя Диана. Я вижу, что ты улыбаешься. Да сколько можно? Может быть, тебе кажется, что во всех своих прошлых письмах я только и делал, что писал о тебе. Отчасти. Отчасти это действительно так. Но не проходит и минуты, чтобы я не думал о своей принцессе, и даже если мои мысли далеко, то в них обязательно присутствуешь ты. Минута откровения, и для тебя это не секрет.

Я мчу по магистрали, оставляя позади пыльные мили, почти сливаясь с бесконечной гладью дороги. Играю сам с собой в догонялки, как в прожитом бесконечном солнечном детстве. Только вот себя-то я уже давно догнал, а тебя не могу. Ты все время ускользаешь из моих рук невесомым видением. И тут, и там я вижу тебя, только тебя – во всех этих холмах, равнинах, в перекрестии рек, что отзываются лазурной гладью по всему небосклону. В бесчисленных облаках, нависающих над черным асфальтом. Твой и только твой образ, в который они превращаются каждую минуту. И мне ли не пройти этот бесконечный путь, заданный мне самим собою.

Помнишь ли ты, там, в Лидо-ди-Езоло, на окраине Венеции, на кованном балконе, мое ускользающее счастье, каким ты была все эти годы? Впрочем, откуда, тебя не было рядом со мной. Но миг счастья был. Потому что я вспоминал о тебе тогда.

Вот в чем причина! В мимолетном миге озарившего меня мгновения. Все эти долгие годы я не мог решить эту загадку, сложить осточертевший пазл, в котором не хватало всего лишь одной детали, но такой важной. Без нее он был незакончен. Но вот меня осенило, а я ведь почти об этом забыл. Забыл самое главное! Как я мог?

Я жил, хватался за время, пытался остановить часы, сойти на ближайшей остановке. Лишь потому, что картинка не складывалась в единое целое. Мучился годами. Только послушай – годами! Столь бесприметными и безнадежными.

Как такая вещь могла вылететь у меня из головы? Я и сам не понимаю.

А ведь путь к этому был так близок. И если бы это произошло раньше, гораздо раньше – сразу после моего путешествия в сказочную Италию – я бы не тянул весь долгий срок, как заключенный, как приснопамятный Робинзон Крузо, делающий зарубки на сухом дереве прошедших дней. Я – дурак, застрявший в своем прошлом, не принимающий настоящее. Впрочем, кажется, я уже писал об этом.

И вот, картина сложилась. В ней есть все, что мне нужно. Что нужно нам с тобой. И это странное лихолетье, и времена года, сменяющие друг друга под волшебную музыку Вивальди, и дом, и сад, и наши дети, и много чего еще. Но пока что еще ненастоящее – черно-белое, покрытое сизой дымкой. И каждый мой шаг добавляет в него немного красок. Вот она красная, вот – голубая, немного зеленого и твой любимый – лавандовый, что разбавляет тона, делая их живыми.

Как вы, девочки, падки на цвета. Для вас более важны оттенки, вкрапления полутонов. Именно их вы считаете верными и правильными.

Но не в этом суть. Можно и слона назвать верблюдом с хоботом, тут как посмотреть.

Кажется, я опять вырулил на тот нужный путь, по которому дорога мчит меня дальше. Я не сопротивляюсь. Да и как я могу, если он предначертан мне. Мне одному. На дорожных картах, на указателях, в толстых томах пыльных фолиантов, что стоят на полках который год. Спешу, спешу туда, где ждет моя любовь. И боюсь ответа на самый главный вопрос: ждет ли там моя любовь меня?

Я свалюсь, как снег на голову, я уверен, в самый неподходящий момент. Постучу в твою дверь, нажму на дверную ручку, в готовности услышать твои шаги. А дальше что? И даже когда ты отворишь дверь, буду ли я готов к разочарованию? Почему так? Ты спрашиваешь или же я просто уже не отличаю реальность от выдумки? Видишь, я зашел слишком глубоко в своей рефлексии. Где моя лопата, которой я рою себе могилу?

Холмы и равнины продолжают сопровождать меня. Где, ответь, где, я найду ответы на все мои вопросы? И отвечаю себе – только там, где есть твоя открытая дверь. Только в том месте, наконец, произойдет то, чего я и ждал долгие годы. Только там – пан или пропал. Но вместо всех остальных мне нужен только один ответ. Только один ответ, на один единственный вопрос: любишь ли ты меня, моя Диана? Клянусь, каким бы он ни был, я приму его любой.

В чем, если не в самоотверженности дело? Самоотверженности или самоотреченности. Не более, чем красивый оборот.

Ты выслушала все. Переверни еще одну страницу и будешь награждена новыми строками моих нескончаемых мыслей. Можешь ли ты принять их или все это белый шум? Зов-в-никуда. Я вообще не уверен в том, что тебе стоит узнать всю эту правду. Она слишком тяжела. Тяжела не только для тебя, но и для меня самого. Но только для того я их и пишу.

Мой желтый конверт, в котором хранятся эти письма стал почти неподъемен. И это все я? В этом весь я, к счастью или, к сожалению. Наполняю жизнь словоформами, до которых никому не дела, кроме меня самого. Но только в них спасение. Так я хотя бы что-то могу с уверенностью для себя высказать все, что гложет и умножает мою боль. Психологическая разрядка – письма ни о чем в никуда. Надеюсь, спустя несколько лет мы посмеемся над некоторыми из них.

Видишь, и здесь есть «мы». Я не отпускаю этой мысли ни на секунду. Так правильно, как мне кажется, ведь с ней мне проще существовать. Проще, потому что в ней «мы» есть. Как раньше. Как будто ничего и не было. Взять и стереть их – эти десять лет моего никчемного существования. Забыть. Так будет проще. Скорее всего, ты меня поймешь, я верю.