Арина Ипатова - Обитель Разума

– Чего?

– Там все разработки, поддерживаемые Тарцини. Может быть, там указания на то, как он планировал развиваться дальше, и планировал ли вообще. Да это сокровищница, понимаешь?

– Отшельники, – сказал Марат.

Вспышка энтузиазма, осветившая лицо Даниеля, погасла. Он кивнул и, опустив голову, так и не поднял её обратно, уставившись в пол.

– Да, – глухо пробормотал он, – отшельники…

Марат взял со стола стакан. Даниель вернулся к столу и кинул на лужицу водки обрывки исчерканной бумаги. Бумага быстро пропиталась влагой.

– Марат.

– Да.

– Дай мне номер телепорта.

Впервые в жизни Марат услышал в голосе Даниеля просительные нотки.

– Да пожалуйста. – Он усмехнулся. – Только не записывай. Запомнишь?

– Запомню.

Марат назвал комбинацию символов и сделал глоток. Огненная жидкость обожгла горло.

– Если сунешься туда, будь поосторожней, – предупредил он. – Может, там и в самом деле опасно, не знаю. Я не заметил.

– А старик твой? – спросил Даниель, садясь на стул. – Он действительно там живет? И сквозь стены ходит?

– Не знаю я, Дань. Я сейчас уже думаю, может, мне померещилось.

Даниель исподлобья взглянул на Марата.

– Чудно как-то все. Знаешь, что мне в голову пришло?

– Нет, конечно.

– Может, сам Штоколов и является злым духом этого места?

Марат нахмурился, вникая в слова собеседника. Думалось плохо. По телу распространилось тепло, добравшись уже до самых кончиков пальцев, гравюра на противоположной стене подрагивала под его взглядом.

– Неужели ты хочешь сказать, что все эти убийства в долине – его проделки?

– А почему нет? – Даниель облизнул губы. – Он был очень близок к Тарцини и принимал непосредственное участие в строительстве Обители. Он был осведомлен о замыслах Тарцини настолько, насколько это вообще возможно. И вот сейчас приходишь ты, и говоришь, что он живет в этом заколдованном месте. И что тут можно подумать?

– Не верится что-то… – пробормотал Марат. – Не стал бы он этого делать.

– Ну откуда ты знаешь? Заметь – с тобой-то ничего не случилось…

– Я заметил, – сказал Марат, не скрывая иронии. – И о чем это говорит?

– Стосковался наверно по людям. Представь, Штоколов уже много лет ни одного человеческого лица не видел. Он так всех запугал, что туда не суётся никто. А человек нуждается в обществе себе подобных.

Марат изумленно присвистнул.

– От тебя ли я это слышу, Дань?

Даниель хмуро взглянул на него.

– Не об этом сейчас речь. Если бы эти пресловутые защитные системы действовали независимо от чьей-то воли, реагируя на каждого, кто приближается к Обители – тебя бы сейчас здесь не было.

Марат рассмеялся. Он сильно захмелел, и сейчас всё представлялось ему не имеющим особого значения и довольно забавным.

– Может, никаких систем вообще нет, а? – спросил он сквозь смех.

– Перестань, Марат! – зло крикнул Даниель.

Марат глядел вниз. Серый пол стал серою водою и неторопливо потек куда-то вбок. По поверхности пробегала мелкая рябь.

Полярник облокотился на стол, и некоторое время оба молчали. В комнате был полумрак. За окном горел фонарь, освещая ровную площадку между ледяными глыбами. Выхваченные из темноты, эти громадины казались диковинными храмами языческих богов. Сверху сыпались и сыпались бесконечные, хрупкие и твердые снежинки, похожие на мелкие звезды. Все они были разные, и все одинаковые.

– Я рад, что ты пришёл, – тихо сказал Даниель.

– Что? – Марат поднял голову.

– Говорю, я рад тебя видеть. – Он вздохнул. – Я измотался, Марат. Эта станция – единственное место, где я могу жить, только здесь жить тоже нельзя. Да и работа здесь сворачивается…

– Как сворачивается? – изумился Марат. – Совсем?

– Ну не совсем. Количество сотрудников сокращают по распоряжению Тредецима. Я-то останусь, конечно. Мне идти некуда.

Марат покачал головой. Таким подавленным он Даниеля никогда не видел.

– Брось ты это все. Возвращайся домой.

– Домой… – задумчиво повторил Даниель, глядя в пространство. – Да нет. Это болото, эта покорность, полная бездумность какая-то – нет, не тянет меня туда. Не могу. Место мне на Острове, не иначе…

– А мать? – спросил Марат.

– Мать мне жалко. Да не будет ей радости, если я вернусь.

– Я Ингу видел недавно, – небрежно заметил Марат.

– Ну и что? – равнодушно спросил Даниель.

– Она тебя еще ждет.

Марат произнес эти слова и только после этого сообразил, что, сам того не желая, выполнил-таки обещание, данное Герману. Экое диво…

– Это после всего что было? – хмыкнул Даниель. – Ну дура, что с неё взять…

– Зря ты так.

– Да я помню, ты всегда ей сочувствовал. Ну и утешал бы. – Он снова цинично усмехнулся. – Знаешь, а я рад, что ребенка не было. Сволочь я, да?

– Сволочь, – согласился Марат.

– Ну и вали отсюда, – резко бросил Даниель.

Марат поднялся. Пол качнулся под ногами. Молодой человек взял со спинки кресла куртку, надел ее, с трудом попадая в рукава, и шагнул к двери.

Раздался звон разбитого стекла, стакан все-таки упал на пол. Марат оглянулся. Даниель смотрел на него в упор.

– Куда ты?

– Ну так сам же сказал, вали…

– Подожди. – Полярник встал и подошел ближе, но отвел взгляд. – Прости меня, Марат. Останься.

Повинуясь внезапному порыву, Марат шагнул вперед и обнял его за плечи.

– Ты, Дань, сам на себя не похож…

– Вот только не надо меня жалеть. – Даниель отстранился. – Себя лучше пожалей. Давай-ка спать. Поздно.

Он вернулся к столу, взял с него коробок, чиркнул спичкой, и поджёг окурки в пепельнице. Крошечный костер не желал разгораться, словно в лесу в сырую погоду, импровизированные маленькие дрова тлели и тухли.

– Проклятье! – Даниель зажег вторую спичку.

– Прекрати, – устало сказал Марат, – пожар устроишь.

***

Без сна он лежал на узкой кровати и видел сквозь сомкнутые веки, как падают мириады снежинок. Мысли его занимала Обитель Разума. Он забыл о Даниеле и его бесконечных душевных терзаниях, забыл и о собственных бедах. Обитель властно вторглась в его разум и заворожила его. Она была тайной и разгадкой.

Сейчас предположение Даниеля, что старик Штоколов и является причиной гибели охотников за сокровищами Обители, не казалось ему таким уж неправдоподобным, но это не отпугивало его. Скорее наоборот, Марат ощутил прилив гордости от мысли, что, пусть волею случая, оказался столь удачлив там, где десятки людей до него потерпели крах. Он чувствовал себя избранным.

Сон все не шел к нему.

Его стало знобить, не то от холода, не то от нервного возбуждения. Марат поднялся взять второе одеяло, но до шкафа не дошел. Бешено закружилась голова, и его зашатало. Он почти упал назад и ухватился за спинку кровати, унимая головокружение. В неярком свете уличного фонаря было видно, как вещи в комнате встают на свои места медленно и нехотя, так и норовя снова заплясать, и каждый их скачок сопровождался дикой болью в висках.