Радаслава Андреева - Пробуждение

Потом все переместились в гостиную, которая напомнила Айрис детство, обстановка почти не изменилась с тех времён, когда они посещали деда Глеба.

– Ты давно тут живёшь? – поинтересовалась она у одноклассника.

Глеб вздохнул:

– Полгода прошло, деда не стало год назад, потом была волокита с наследством, тётка моя хотела квартиру эту, но батя не позволил дедовой воле наперекор идти. Обиделась, она, жуть… Правда я настоял, что бы он ей переписал однушку, которую мне покупали, всё-таки жилплощадь это сейчас самое ценное. А тут хоромы, почти в центре, не далеко от метро.

Квартира действительно была хорошая, просторная. Кухня достаточно вместительная, получить такой подарок в наследство молодому парню, в Питере – это мечта большинства.

– Сеструха, к счастью не сердится, живёт сейчас в той однушке, учится и говорит, что рада тому, что есть. По цене они почти равноценны, та квартира в первичном жилом фонде, а тут вторичка. Да и метро у неё рядом, хоть и ближе к окраине.

Пристально посмотрев на парня, Айрис дождалась, когда он перестанет пояснять свои семейные разборки и спросила:

– Ты, кажется, хотел по моему делу поговорить.

Глеб очень горестно вздохнул один раз, потом ещё один. Ему явно не хотелось вспоминать произошедшее.

В этот день Глеба, по работе отправили в Стрельну. Про Настю он успел выяснить по базе, что родилась девочка в роддоме под номером десять, в Санкт-Петербурге. Почти по пути, если не считать не большой крюк, но совсем не значительный, на двух автобусах, а так ничего. Молодому оперу не привыкать, ноги стаптывать, а на транспорт по работе проездной выдавали.

Приехал он в роддом, в котором почти восемь лет назад родилась девочка Настя. Большое добротное здание, встретило опера евроокнами и свежим ремонтом внутри. Из персонала, кто работал в то время, нашлась одна старенькая санитарка, которая помнила мать девочки, так как та была очень скандальная и много ругалась. С ней в палате лежала женщина, у которой ребёночек родился очень слабенький и умер на третий день. Вот та женщина была очень тихая и спокойная, горевала по смерти малыша, а потом её выписали. Настина мать же пролежав положенное выписалась со своей дочерью, и больше её в роддоме не видели. Санитарка подметила, что, скорее всего эта женщина выпивала, такое сложилось впечатление.

– А как вы запомнили её, ведь наверняка она не одна скандалистка, которые вам тут попадались? – поинтересовался Глеб, подметив, что по прошествии стольких лет многое забывается.

– Ой, милок, скандалисток я за свою жизнь повидала – и эта не самая ужасная, но так совпало тогда, после её выписки расформировали почти весь персонал больницы, сюда новых врачей приняли, я почитай одна тут и осталась, с тех времён. Меня тоже перевести хотели, но у меня дом-то под боком, куда уж мне старой ездить, за тридевять земель. Я им так и сказала – или сокращайте или тут оставляйте. Вот и оставили.

Задумчиво глядя на бабушку, которой было уже явно за семьдесят лет, он спросил ещё:

– А та женщина, которая лежала с Настиной мамой в одной палате, вы случайно не помните как её звали?

– Ой, мил человек, чего не помню, того не помню. Стара я уже, память бывает, подводит, да и не знала я, как её зовут. Эту запомнила, что мать её ещё в роддоме Настенькой звала. И фамилию тогда глянула – Громова, приметила, так как я в девичестве тоже Громовой была. Громовых тут многих запомнила, ещё о ком рассказать?

Глеб, не стал слушать рассказы про других Громовых, поблагодарил бабушку и ушёл. На улице его осенило, что ведь архивы-то должны быть, с картами рожениц, и наверняка можно найти документы, записи и выяснить, у кого в то время ребёнок умер. Почему-то именно этот факт ему показался наиболее важным. Он развернулся, что бы вернуться обратно в здание роддома и обомлел. Окна, буквально пару минут назад бывшие современными пластиковыми, сейчас были старыми деревянными.

Помещение внутри тоже выглядело не лучше, напоминая о советском прошлом. Старый поистрепавшийся линолеум под ногами, свисающая с потолка побелка, отваливающаяся кусками. Вот прошаркала по коридору старуха, и Глеб, было, подумал, что это его давешняя собеседница, но оказалось, что нет.

– Закрыт роддом, чего припёрси… – грубо, прокуренным низким голосом пробасила старуха и пошаркала дальше. Вокруг была какая-то могильная тишина, только звук шаркающих ног разрывал её, а по углам расползался белёсый туман. Идти исследовать это гиблое место в одиночку парень не рискнул, мало ли какие бомжи тут могут шастать, а у него и оружия при себе не было.

– Вот во что ты меня втянула? – задал вопрос Глеб своей однокласснице, после того как поведал о случившемся.

Айрис лишь пожала плечами, и устало опустившись в кресло, сказала:

– Если бы я это знала, Глеб.

Настя, сидевшая рядом и внимательно слушавшая рассказ дяденьки, вдруг подала голос:

– А может не надо искать моих родственников, Я и так поживу у тебя, – она посмотрела огромными глазами на свою спасительницу и умоляюще сложила руки. Потом обняла девушку и крепко прижавшись, засопела жалобно-жалобно.

Подняв глаза на Глеба, Айрис задала насущный вопрос:

– А как я могу официально оставить у себя ребёнка?

– Это сложно, сначала её заберут в детский дом или в приют, потом тебе ещё придётся доказать, что ты сможешь её содержать, наверное, – выдал свои предположения Глеб, хотя на самом деле всю подобную процедуру он мало представлял, если не сказать, что не представлял совсем. – Думаю, стоит всё-таки поискать концы тут, есть у меня кое-какая задумка, я её на днях попробую проверить, а потом расскажу. Но с тебя, Айрис три свидания.

Рассмеявшись, девушка лукаво посмотрела на собеседника:

– Ты думаешь, тебе одного будет мало?

– Да кто тебя знает, ты же девушка непредсказуемая.

Долго засиживаться в гостях не стали, Глебу ещё надо было вернуться на работу, а Айрис и Настя поехали домой. По пути девушка прокручивала рассказанное одноклассником, пытаясь понять, что же делать дальше.

Дома девочек ждал домовой и наведённый им порядок.

– Обедать будете? – радостно полюбопытствовал он.

– А мы в гостях были, – Айрис в этот момент почувствовала себя виноватой. Но когда рассказала про знакомство с Захарием, Прохор её простил и не стал обижаться. Всё-таки домовые, как люди, каждый со своим характером.

– Хозяюшка, а почему ты очки и компас оставила дома? – спустя некоторое время поинтересовался домовой.

– А надо с собой носить постоянно? – Айрис удивлённо посмотрела на Прохора. – И откуда ты знаешь, что я их дома оставила? – девушка помнила, что шкатулку она убрала в тумбочку, со всем её содержимым.