Виктор Улин - Тетя Зоя

З. (А.) С.

«И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни.»

(Быт. 3:24)

Звонок у входной двери ожил в самый неподходящий момент: я сидел за письменным столом…

Отвлекшись от описания событий, признаюсь, что мой короткие рассказ – не « Война и мир » с Наташами Ростовыми, проживающими многотомную жизнь.

Мои воспоминания есть нечто иное, трепетное и иррациональное.

И сам себе я с определенного возраста стал напоминать Бунинского барина – благополучного, вполне устроенного, но прожегшего жизнь около бус из рябины.

Но это станет ясно позже.

На данный момент я просто хочу сказать, что у входной двери зазвенело, и это меня не обрадовало.

Чем я занимался, говорить не стану; знающий поймет.

В признании не вижу постыдного, процесс был естественным и необходимым.

Во мне восьмикласснике, все кипело, как расплавленный металл в хорошо задутой доменной печи.

Выход был единственным.

На самом деле все здоровые, нормально развивающиеся мальчики в определенном возрасте занимаются детским грехом.

Только взрослые мужчины делают вид, что ничего подобного с ними не происходило и ругают за то же самое своих сыновей.

То, что я работал над собой за письменным столом, требует пояснения.

Я жил в стесненных обстоятельствах: с родителями с однокомнатной квартире.

Правда, у меня имелась своя половина комнаты, но заниматься этим делом, когда отец и мать находились дома, было самоубийственно.

Приходилось все делать кое-как и быстро, чтобы родители не заподозрили неладного в чрезмерном увлечении санузлом.

Иное получалось когда я был дома один.

Тогда я предавался любимому делу с чувством, с толком, с расстановкой.

В нынешнем году я учился во вторую смену, и когда родители работали, предавался пороку каждый день.

За столом оказывалось удобнее, потому что в моем распоряжении были картинки, над которыми удавалось разжечь фантазии до умопомрачения.

Вспомнив это, я ощутил необходимость отойти в сторону.

Я уже сказал, что мы жили в однокомнатной квартире обычной « хрущевки ».

Правда, она была первых лет постройки, очень качественной: плиты не растрескались, двери висели ровно, окна закрывались и открывались.

Чтобы понять развитие моего детства, необходимо заглянуть в историю семьи.

Моя мать, уроженка нашего крупного города, провела счастливое послевоенное детство.

Родители готовили ее к жизни заоблачной принцессы: в те годы так было принято.

Впрочем, мать обладала многими талантами – в частности, посещала художественную школу.

Уже в институте урожденная принцесса обнаружила страшную черту России: острую нехватку мужчин.

Ее сокурсник, мой отец, был иногородним и жил в общежитии.

Забегая вперед, скажу, что отец являлся личностью глубоко одаренной в инженерном плане.

Перед смертью он был главным технологом химзавода, для которого готовил кадры институт.

Старорежимные родители матери противились такому браку: принцессе требовался принц.

Моя неумная бабка не принимала во внимание, что принцы полегли на войне и стоит радоваться даже выходцу из Пермского края.

Мать настояла на своем, они поженились.

Но обитать в просторной сталинской квартире вместе с тещей отец не смог – родители ушли в заводское общежитие, вонючее и прокуренное до фундамента.

Там я и родился.

Общежития я не помню.

Отец числился на хорошем счету, вскоре после моего рождения ему дали однокомнатную квартиру в только что построенном ведомственном доме.

Начало жизни не зафиксировалось в памяти.

Но подсознательно я знаю, что отец с матерью любили друг друга и были счастливы.

Их счастье имело основу в межличностных отношениях, а я – продукт любви – стал помехой.

Родитель был не только умнейшим инженером, но и мастером-золотые руки.

Конфликт с родителями жены оказался неразрешимым, меня приходилось растить на стесненной территории.

Когда я слегка подрос и стал воспринимать действительность, отец создал мне собственное пространство, тем самым защитив свое с матерью.

В подобных случаях обычно пользуются сдвинутыми шкафами или какими-нибудь ширмами.

Отец поступил иначе, проблему решил идеально.

Наша единственная комната была длинной, в торце имела балкон. Он соорудил перегородку во всю ее длину.

На моей половине осталось окно, на родительской – балконная дверь.

Перегородка не доходила до потолка, чтобы никто не страдал от недостатка воздуха.

Выход в переднюю остался со стороны родителей, у меня имелась дверца с наружной задвижкой, ее запирали на ночь.

Как объясняла мать, если бы я захотел ночью пИсать, стоило постучать, чтобы меня выпустили.

Но она страдала нервами и пугалась бы, начни я в темноте бродить по квартире.

Истинная причина, по которой была поставлена задвижка, открылась позже.

В детстве я нередко просыпался, слыша возню на родительской половине, но не придавал этому значения.

Разумеется, комната в « хрущевке » была не слишком большой.

После разделения на половины она стала еще менее пригодной для проживания трех человек.

Я ютился на узкой койке солдатского образца, отец с матерью спали на диван-кровати, который с грохотом разбирали каждый вечер, поскольку разложенный он занимал все пространство от стены до переборки.

Поэтому родители изо всех сил зарабатывали деньги на кооператив: в советские времена существовал такой вариант покупки квартиры за немалые деньги.

Заканчивая воспоминания о родителях, отмечу, что мать, порвав с собственной семьей и всецело отдавшись на волю отца, перечеркнула свою старую жизнь.

Из прошлого она взяла с собой самую малость: художественные альбомы с репродукциями из разных музеев.

В новых условиях мать забыла о прежних развлечениях. Альбомы перекочевали в мой книжный шкаф.

Родители, борясь со взрослой жизнью, книжек не читали, он был им не нужен.

Если кто-то из читателей помнит времена застоя, то поймет меня – мальчишку, растущего в ту эпоху.

Современному подростку открыт живительный родник порнографии, которая позволяет удовлетворить любую потребность, не отходя от монитора.

В советские времена не было открытого доступа даже к безобидным фотографиям в жанре « ню ».

По сравнению со сверстниками мне еще повезло: в материных альбомах встречались картины, изображающие обнаженное женское тело.