Наталья Лозова - Проигрыш гарантирован правилами игры

Мы оделись, оседлали мою машинку и с ветерком добрались до онкоцентра.

Холл больницы меня приятно удивил: свежий и качественный ремонт, современная, удобная, комфортная обстановка, новое оборудование и, прямо скажем, доброжелательный персонал.

К нам подошел дежурный доктор, представился и поинтересовался, чего мы хотим. Я вкратце обрисовала ситуацию. Затем он осмотрел маму, пробежался по ее диагнозам и другим медицинским документам, порекомендовал приехать по записи в следующем месяце.

На мой безмолвный вопрос: "И куда нам сейчас?" – я получила ответ:

– Я выпишу направление в областную больницу для госпитализации, так как ваша мама зарегистрирована в другом населенном пункте. Затем он предпринял попытку успокоить нас:

– Вы не переживайте. Ее возраст (68 лет) в данный момент ее же и спасает, замедленное деление клеток на дает раку распространяться по организму с высокой скоростью. Ей нужно только обезболивание, а в январе мы сделаем полное обследование и подберем оптимальную тактику лечения. Простите, мы переполнены и не имеем возможности ее разместить.

Мы опять в машине и долго едем по пустынным предновогодним улицам города, затерянного в Сибири, до очередной цели – комплекса высоток, окруженных забором – областной больницы. Ровно в четверть восьмого мы переступили порог этого не гостеприимного учреждения.

Помещение приемного отделения вызывающе контрастировало с предыдущим. Нищета. Стены непонятного, давящего сине-зеленого цвета. Зеленая краска использовалась для камуфлирования военной техники и окрашивания пассажирских вагонов на железной дороге. Синий цвет применяли на автомобильных заводах – красили кабины грузовиков ЗИЛ и ГАЗ. В военной промышленности деньги никогда не считали, в результате после войны на складах осталось великое множество банок с этими красками. Креативный ум послевоенных менеджеров и сотворил этот непередаваемый оттенок путем смешивания содержимого двух банок и окрашивания им жилых и бытовых помещений. Я задаю себе один-единственный вопрос: "Неужели эта краска до сих пор не кончилась?” Она вызывает у меня стойкий рвотный рефлекс еще с детства. К тому же в приемном отделении была убогая мебель из дерматина и железа.

Третий осмотр врача, после которого мы еще какое-то время ожидали решения – примут больную и корчащуюся от боли женщину или нет. Мама прилегла на одну из жалких лежанок в обшарпанной палате. Она устала и задремала, а я залипала в соцсетях, просматривая какие-то желтые новости. Затем она проснулась и методично, со знанием дела начала капать на мой измотанный мозг.

– Сходи, узнай, когда они меня положат…

– Что они решили?…

И тому подобное.

Ее нервное напряжение переросло в болевые ощущения, и у меня не осталось выбора, я пошла через коридор просить ее обезболить

Медицинский персонал располагался в отдельном помещении, из которого меня выставили. Как бы "вежливо" попросили подождать за дверью. Но я была счастлива остаться в коридоре, потому что не намерена была показывать маме свой страх. Ей требуются силы для борьбы со смертельным недугом, и моя расстроенная рожа (вместо счастливого и веселого празднования Нового года нам выпало хождение по мукам) вызвала бы у нее тревогу и волнение. Ей это сейчас не нужно.

Аллилуйя! Недолгий консилиум все-таки принял решение поставить маме укол обезболивающего.

Я повела ее, шатающуюся и слабую, в процедурный кабинет. В приемном отделении областной больницы не было инвалидных колясок: больные обязаны ходить на своих ногах, либо перемещаться на каталках – третьего не дано.

После укола мама опять затихла и уснула. А я уже слушала какую-то попсовую музыку. Я чувствовала дикую усталость и мечтала об отдыхе, но расслабиться в той обстановке не представлялось возможным.

Наконец я услышала приближающийся непонятный звук и шаги. Прошло уже около трех часов с момента нашего прибытия в больницу. В комнату ввалилась санитарка с инвалидным креслом:

– Собирайтесь, ложут вас, – и она демонстративно отвернулась, как бы говоря: “Вставайте сами, грузитесь, как хотите, тут и без вас забот хватает”.

Хамское поведение младшего медперсонала великолепно описано еще Зощенко, но поражает сам факт: прошел почти век, и ни-че-го не изменилось (80 лет минуло после публикации этого гениального рассказа в издательстве "Крокодил").

Коридор-лифт-коридор, и мы в палате. Я быстро заправила постель, уложила на нее изможденную маму, постаралась создать комфорт вокруг, благо мы с ней заранее собрали большую сумку необходимых вещей. Затем чмокнула в щеку родного человечка, поздравила ее с наступающим Новым годом, закрыла за собой дверь и только сейчас смогла в полной мере осознать, как страшно я устала.

От напряжения и длительного самоконтроля отказался работать мозг, вследствие чего анализ информации и рефлексы были заторможены. Только пустые предновогодние дороги позволили мне добраться до ночлега и избежать аварии.

Дома Женьке достался невинный поцелуй и предложение встречать Новый год в гордом одиночестве, а я упала на кровать и тут же отключилась. Как будто умерла часов на десять.

Глава 2

Наступление Нового года я отметила на следующее утро. В программе празднования были: утренний великолепный секс (обожаю, когда меня теплую, мягкую, плохо ориентирующуюся в пространстве и полусонную доводят до оргазма), продолжительные водные процедуры в виде душа, ну и вкусная еда. Затем я нафасовала в контейнеры праздничные блюда для мамы, и мы с Женькой рванули к ней. Там нас не хотели пускать, бубнили что-то про время посещения, но им была предъявлена непробиваемая версия – спешная доставка для прибывшей вчера больной, а именно: личные вещи и необходимые лекарства. И нас пропустили в здание больницы.

Мать лежала на железной скрипучей кровати, как и остальные семь женщин. Серость и кричащую нищету обстановки украшали только постельное белье и личные вещи пациентов, которые они привезли из дома.

Она капризничала, ей все не нравилось: большие размеры тары (вывод больной – я не хочу часто навещать ее), что я пришла сюда с любовником, что я не рада ее видеть. Претензии в мой адрес летели, как пули, я не могла их все даже запомнить, но ощущала медленное внутреннее закипание.

Женька обладал удивительной способностью чутко реагировать на мое настроение. И в этот раз он переключил ее внимание на себя стандартными вопросами: как она себя чувствует, как отпраздновали Новый год и т. д. Приятный тембр его голоса успокоил маму, и у меня появилась возможность свалить из палаты под предлогом: в туалет срочно нужно. Глубокий вдох, выдох, и опять вдох. Через 10–15 минут я нашла в себе силы возвратиться обратно. Разговор между ними подошел к логическому завершению. Мы пообещали приехать завтра и покинули стены этого неприятного заведения.