Марита Мовина-Майорова - Армейские небылицы. Сборник рассказов

Сейчас вот подумал, что, может, с голодухи таким неприветливым мне всё тогда показалось?… или уж от последствий тех, потрясших меня физически, картина увиденного по сей день перед моими глазами такая…

Как бы то ни было – под ней, лампочкой той еле живой, стол небольшой кругленький стоит…

Нет, до сих пор не могу тот стол вспоминать – сразу судороги голодные, и даже, простите вы меня – рвотные, от голода начинаются в желудке у меня…

Ну ладно. Так вот.

А на столе том, прямёхонько по самой серёдке, под лампочкой той электрической, огромная пузатая бутылка сливовицы мадьярской – по-нашему просто типа – самогонка ихняя – стоит, а вокруг неё – стопари, стопари, стопари… вкруг хороводом.

И всё. Больше ни-че-го-ше-нь-ки! Ни даже крошки никакой, хотя б и засохшей, случайно брошенной!

Никогда не забуду лица своих друзей-однополчан в тот момент времени! И даже описывать лица эти не возьмусь. У самого такое же было.

И вот возьми ты, русского человека за рупь двадцать – не верим же своим глазам! Да не может быть, чтобы стопариком сливовицы той невзрачной на вкус всё дело и закончилось! Наверняка, шутит так товарищ мадьяр! Где же карпы, фрукты-овощи и т.д.? Своими же глазами видели продовольственное его изобилие!

А тот друг наш, хозяин радушный, улыбается приторно так и водяру ихнюю по стопарям разливает и в руки каждому из нас суёт. И что вы думаете?! Пьём мы эту гадость на голодный желудок, давимся, но пьём! И даже рукавом занюхать стесняемся! Как будто так вот всю нашу жизнь русскую без закуся, как западник последний, пили! А желудок голодный от водяры той так и сводит. И я чувствую, что сейчас меня и стошнить от этого может…

Не помню дальше что было. На том все мои воспоминания заканчиваются. А, нет! Ещё улыбающееся гостеприимное лицо того крючконосого дружественного мадьяра помню, и его руку приветливую, которой он нас всех очень приветливо-радушно от стола того приглашает к пазику нашему пройти… и потом в пазик нас сажает… и в ночь тёмную едем мы. К своим женам и пайкам. И молчим всю дорогу. И потом, до конца службы совместной, молчим об этом друг с другом.

Ну, а кому же интересно о себе в неприличных обстоятельствах побывав, вспоминать?

Так вот поэтому, живу я сейчас со спокойным разумом и душой, наблюдая скаредность и узость мышления наших западных «партнёров».

И вы не удивляйтесь и живите спокойно.

И тогда, точно, будет у нас всё хорошо.

АРМИЯ 90-х

Рядовой Кисочкин внутренне ёжился от утренней свежести.

Построение. Взвод на гарнизонном плацу.

Бетонный, квадратный и строгий, плац стелится усердно выутюженным, сероватым, ещё не выбеленным, льняным холстом с чёткими и такими же строгими квадратами, обозначенными на нём белой масляной краской. На высоком флагштоке горделиво реет российский триколор.

Чтобы не так дрожать по утрам, рядовой Кисочкин выработал очень полезную привычку: он научился предаваться мечтам вот так вот – прямо стоя на плацу.

Сейчас он представлял себя сидящим на берегу неглубокого озерка, сотворённого самой природой посередине их деревеньки. Он наслаждался солнцем, искрящимися его бликами на поверхности воды и ощущением легкой истомы во всём теле. А как же! Прямо перед ним несколько девчонок из его класса, в модных городских купальниках, плескались в воде, брызгались друг на дружку и, картинно закидывая головы вверх, громко смеялись, стреляя глазами именно в него! Хотя вокруг было много других парней.

Рядовой Кисочкин чуть было не открыл рот, чтобы засмеяться от удовольствия, но в этот ключевой момент радости услышал требовательный голос лейтенанта:

– У кого есть водительские права? Водитель для машины требуется.

Ефрейтор Прыщ, как всегда не удержался и задорно выкрикнул:

– Машина-то хорошая?

– Разговорчики в строю! – притушил его лейтенант, но тут же снисходительно прищурился, обвёл взглядом строй и успокоительно произнёс:

– Хорошая. Очень хорошая.

И выждав паузу, переспросил:

– Так у кого водительские права имеются?

Кисочкин окончательно очнулся от грёз. До него вдруг дошло, что он-то как раз права и имеет! У них в совхозе всех ребят на трактора сажали – по учебной программе требовалось. Девчонок домашним премудростям на уроках труда учили, а их – на трактора. Кроме того, до армии, он ещё успел и права получить – спасибо, отец надоумил.

– У меня есть, товарищ лейтенант! У меня!

Рядовой Кисочкин даже чуть вперёд выдвинулся, чтобы командир сразу его заметил и никого другого не выбрал. Другие, правда, и не встревали.

Лейтенант внимательно поглядел на Кисочкина и с сомнением в голосе покачал головой:

– А потянешь? Хороший водитель нужен – машина больно важная.

– Потяну, товарищ лейтенант! Сами увидите!

Кисочкина просто распирало от желания свалить с этого плаца, с подстрижки ножницами газонов вокруг него и вдоль дорожек городка и, не дай бог, ещё и работы на свинарнике части – он-то уж у себя в совхозе напахался!

– Так и быть – поверю тебе, Кисочкин, – всё ещё с видимым сомнением кивнул лейтенант. – Сержант, ставь задачу бойцам, а мы с рядовым пройдём к месту его основных обязанностей на сегодня.

Кисочкин ощутил прилив сил и почувствовал, как тело его освободилось от оков холода. Утро уже не казалось ему таким сырым и промозглым, день виделся солнечным, а командир стал близким и родным.

– Ну, что, боец, шагай за мной! – и, развернувшись, лейтенант направился в сторону КПП.

«Вот повезло!», – радостно подумал Кисочкин, – «так повезти может не каждому. Вот будут ребята карячиться над газонами, на огороде пахать, а то – свинарник чистить. А мне – машину! Может даже не грузовую, а легковую! Может, жену командира куда повезти надо? А, может, не просто легковую, раз жену, а иномарку!? А что? Я и на иномарке могу – председателя ведь возил по полям? Нет, не жену командира, а самого командующего! А что? Может, водитель его приболел, или ещё чего? А тут я с правами. Лейтенант же сказал – „хорошая, очень важная машина“. Может, он имел в виду и не машину вовсе, а командующего!»

У рядового Кисочкина захватило дух от таких радужных перспектив.

«А ещё лучше – понравлюсь я командующему, и возьмёт он меня к себе личным водителем. Напишу в деревню – обзавидуются все!»