Марита Мовина-Майорова - Армейские небылицы. Сборник рассказов

Разворачивая перед внутренним взором всё более ослепительную картину своих успехов, он не заметил, как лейтенант уже свернул в сторону от КПП, и что сейчас они идут к задним воротам части.

– Ну, вот. Пришли, – вдруг услышал Кисочкин, всё ещё находясь в плену прекрасных видений, и от неожиданности чуть не натолкнулся на спину остановившегося лейтенанта.

Он оглянулся и туман сладостных грёз начал оседать: вокруг пластались низкорослые хозпостройки части, за которыми виднелись её задние ворота. Вот свинарник, вот котельная. Горы чёрного шлака.

Ни одной машины.

– А… машина где? Ну, та – хорошая? – растерянно пролепетал рядовой Кисочкин.

– Как где? А вон она, родимая. Стоит, тебя дожидается.

И лейтенант указал на помятую и грязную строительную тачку.

– Значит так, боец! Слушай мой приказ: перевезти за ворота весь шлак к обеду! По окончании – доложить!

Готовился я тогда к своему первому, по-настоящему ответственному, наряду.

Полгода уже прошло с тех пор, как молодым, только что выпустившимся из училища лейтенантом, прибыл я к месту службы, которое, как считал, должно было стать для меня настоящим трамплином в моей военной карьере.

Нет, ничего такого особенного я себе не воображал – отец, подполковник запаса, – во многом просветил меня. От него я узнал, что главное для достижения успеха – это просто служить на совесть, и «тебя заметят». Это он так говорил. И его слова не разошлись с его делами: должности у него всегда шли впереди очередных званий.

Потому его успешный служебный опыт и заветные слова сопровождали меня, начиная с первого курса училища и по сегодняшний день. Я, действительно, старался хорошо служить, не бегал бегом от ответственности и проблемы с личным составом разрешал самостоятельно. В результате такого старательного поведения, довольно быстро стал я числиться на хорошем счету у командира части.

Но, как и всем молодым лейтенантам, мне пришлось, всё же, последовательно карабкаться по всем ступенькам служебного доверия командира, в результате чего готовился я тогда к самому ответственному наряду – мне, наконец, было оказано мощное поощрение – приказано было заступить помощником дежурного по части – помдежем, проще говоря.

Надо сказать, к этому наряду я шёл целых полгода. Вначале меня выпускали, как и всех «зелёных» офицеров, ходить в наряды по КПП. Это самые простые и лёгкие наряды! Затем было дано согласие подняться на следующую ступень – и начал я ходить в караулы, а к этому наряду совсем другое уже отношение, этот наряд – не хухры-мухры! Здесь уже – бойцы, оружие, полдня подготовки. Но, ежели, всё нормально, то есть – всё спокойно в военном королевстве, то и наряд – одно удовольствие.

И уж совсем другое дело – помдеж! Ответственности на тебе – полные погоны – вся часть! И, как правило, ставят в него только командиров рот и не ниже старлея – старшего лейтенанта, то есть.

Но я в данном случае получил мандат доверия вне очереди, так сказать, и очень гордился этим, посему подошёл к этому со всем своим старанием, и к наряду начал готовиться, как… как, можно сказать… если сравнить… – как Наташа Ростова к своему первому балу.

Во-первых, по Уставу перед нарядом полагалось выспаться. Но я-то знал, что все офицеры «забивали» на это. Кто в киношку бегал, кто с подружкой встречался, а семейные – жёнам и детям это время посвящали. Но я решил строго следовать Уставу во всём! Потому добросовестно вылежал с закрытыми глазами положенные часы (спать не мог – сильное волнение испытывал), затем с особой тщательностью нагуталинил и после этого до шикарного блеска надраил сапоги; попытался отпарить китель, но понял, что без гладильной доски только всё испорчу – потому ограничился утюжкой лацканов и отпариванием погонов. Зато старательно выгладил рубашку и с усердием запарил «стрелки» на брюках. Я даже с утра выстирал галстук! А то на узле он уже начал засаливаться.

Каждую складочку и щетинку на лице я вылизал электрической бритвой до небывалой гладкости, и, таким образом, отполировал его, обветренное в суровых Сибирских зимних условиях, – после чего, ради наряда, с мазохистcким удовольствием вылил на него целую пригоршню лавандового одеколона, хотя знал, что щипать будет до пульсирования крови во всех частях тела. Так разве доверие командира не стоит того?

К положенному времени, приведя себя всеми описанными ранее действиями в полную боевую готовность – выбритый, отутюженный, нагуталининый, благоухающий лавандой и хрустящий новенькой портупеей – я поспешил в штаб, где располагалась полковая дежурная часть.

Развод на наряд прошёл без сучка, без задоринки.

И вот я уже полноценный помдеж!

И дальше пошло у меня всё, как по маслу.

Сижу я в «аквариуме» – это такая комнатка при штабе, где вместо стен – окна, – то есть, для обзора лучшего всего вокруг; пульт дежурного по части передо мной (самого дежурного в караул вызвали), и на пульте том, мама не горюй! – лампочек, кнопочек, тумблеров! И все они такие ответственные и важные! И надписи всякие тоже важные и суровые над ними – «Тревога», «Внимание», «Не включать!». И прочее, и прочее. И вся сама обстановка до того напряжённая! Периодически звонки значительные приходят с докладами от дежурных разных – с КПП, из караула, – и даже из дивизии звонят.

И вот сижу я весь в напряжении, чтобы чего особенно важного, доклада, например, какого-то тревожного не упустить, и чувствую такую гордость! Это же надо!? Весь полк на мне! А я всего-то лейтенант «зелёный»! Значит, действительно, большое доверие есть ко мне у командира полка. Но не то, чтобы возношусь я от этого очень, нет, такого нет, а – приятно всё ж. И самое главное – не подвести это доверие командирское очень хочется!

Мысли мыслить такие мне ничто не мешает: ни глубокая ночь, ни кромешная темнота и вой вьюги за окном, ни гул пульта, ни расшатанный стул подо мной. Сижу себе. Службу несу.

Принимаю очередной доклад от дежурного по КПП, своего дружка, лейтенанта, Стычкина:

– Командир приехал, – докладывает он, как положено – сурово, и вслед за тем, слышу от него вполголоса доверительное, – навеселе.

– Понял, – отвечаю, и вешаю трубку.

Продолжаю службу нести. Несу так, примерно, минут двадцать.

И тут раздаётся новый звонок с телефона. Смотрю, а это как раз тот телефон, посредством которого через коммутатор невидимая связь с жилой зоной гарнизона протягивается.

Не волнуюсь. Снимаю трубку. Докладываю, как по Уставу положено: помдеж по части такой-то и так далее. Закончил докладывать, а в трубке и в моём ухе – полная тишина. Чувствую – волнение по членам моим пошло.