Анатолий Крикун - Веркина война. Чирок

Паромщик не спеша подошёл:– Чего трезвонишь как дьячок на колокольне!?

– Приказ, дед, – ответил молодой парень.

– На войну в другую сторону спешат, – буркнул дед.

– Я бы – не против, весело ответил парень, – да язва, чёрт побери, тут мне фронт определили, поспешать надо, а ещё сто вёрст по горам колесить и темень скоро.

– Смотри в пропасть не свались, да не застрянь где.

– Ничего, в горах дорога камнем мощёная, а мне, хоть тресни, груз важный с завода забрать надо: без него сотни людей без работы стоять будут.

– Знаю куда торопишься, так заезжай, да помоги по-молодецки паром быстрей двинуть, чаем я торопыгу поить не буду.

– Понятливый ты дед, а это что за извозчики собрались, – кивнув в сторону Веркиной команды весельчак.

– А, эти, – с вызовом сказал паромщик, – главный продукт фронту везли -хлебушек насущный. Сухарь не сжуёшь- в поход не пойдёшь, а твои железяки тоже приложатся.

Парень с интересом поглядел на Верку: та отвела взгляд и отдала команду на погрузку. Потом все вместе дружно вцепились в металлический трос протянутый через реку и паром двинулся с помощью лебёдки и человеческих рук. Парень встал с Веркой рядышком и пытался завести разговор, который не заклеился. В голове у Верки кружились мысли, как осенние жёлтые листья с берёз на ветру, как быстрее закончить свой недолгий поход ко времени и без неприятных приключений. Начинало вечереть, а осенью темнеет быстро. Моросил нудный дождик. Близкая темнота осенней холодной ночи и возможная встреча со зверьём пугали. Шофёр, не обескураженный, что не успел отвесить приятной девице положенные, по его молодому разумению, комплименты, отвесил с подножки, фырчащей как лошадь полуторки, поклон и весело брякнул:– Поехали! Дал протяжный сигнал и нажал на газ.

Опасения оказались напрасными. Один раз дорогу пересекли миролюбивые лоси. Плащи и брезент прикрывали от дождика, а лошади торопились в тёплое стойло, где ждала охапка сена и тепло. Только у переднего возницы лошадь притомилась, хрипло дышала и роняла на землю пену изо рта. Бока её взмокли и вздымались как кузнечные меха. Бригадир сидел в конторке у керосиновой лампы и дремал. На дворе уже было темно. Скудный свет луны едва пробивался сквозь тёмные облака. Темнеющий лес был тих и недвижим. Бригадир вышел, потягиваясь на крыльцо, стряхнул с себя накопившуюся за день усталость, раскинув несколько раз руки в стороны и притопнув ногами. Верке указал, чтоб отнесла бумаги в контору и, если не боязно, шла с девчёнками домой. С мальчишками стал распрягать лошадей. Взмокший серый мерин преклонного возраста, уже испил из лужи холодной воды, раздул бока и тяжело дышал, а когда его распрягли, лёг на холодную землю и устремил лиловые влажные глаза в небо. Бригадир подошёл к нему, пощупал и погладил тело, приложил ухо к широкой вздымающейся груди и горько сказал:– Недоглядели… Не жилец! Возничий, услышав это, засунул нагайку за голенище сапога и зашмыгал носом. Слёзы побежали по лицу, умытому дождинками. Когда ребятня и Верка отправились в темноте по домам пришёл конюх. Увидел безотрадную картину. Бригадир, насупившись, думал что делать и решившись дал распоряжение: – «Серый» отжил своё, пока не издох от болезни, придётся забить. Как-нибудь вывернимся, хотя спрос будет, а с людьми мясом рассчитаемся. Кормить всех надобно и колхозник с пустым животом ходить не должен. Мне за падёж каждой скотины выговора не миновать, да, наверное, и меня поймут, если кто проговорится. Начальство далеко и занято сильно и нам в самую пору своей головой думать надобно!»

– Как не понять! – Всё исполню, – ответил конюх. За ночь с мужиками справлюсь и доложусь.

*****************************************

Через неделю Верке велено было явиться на центральную усадьбу с тёплыми вещами и запасом продуктов на день к девяти часам утра. Известие, писаное на бумаге с печатью, привёз бригадир, от которого и узнала, что по разнорядке от сельского совета будет направлена на временные работы. Предупреждая Веркины вопросы, при вздохах матери, присевшей без сил на краешек кровати, бригадир сказал, что работать будут недалеко, работа тяжёлая, мужицкая, в лесу и поэтому приготовиться как следует нужно, а кормить их будут за казённый счёт, поскольку заказ военный и скорый. На какой срок работа предстоит —не указано, но было ясно -пока не исполнят до дома, вряд ли вернутся. «Видно в лесорубы записали», -сообразила Верка, зная что на ближнюю тарную фабрику, что выпускала ящики для снарядов мимо села везли лес кругляк, а по осени все мужик лесорубы оказались либо на фронте, либо использовались по другой надобности. Так и оказалось. Бригада «Ух!», как её назвал уполномоченный из района состояла из восьми женщин и девиц не имеющих малых детей или имеющих нянек старух, крепких и привычных к мужской работе. Отыскали бригаду по хуторам и бригадам и волею начальствующих лиц и сложившихся тяжких обстоятельств решили отправить на лесную делянку на пологих склонах древних гор Приуралья, где раньше валили лес на паркет и для нужд социалистической индустрализации. Вместо паркета, черенков для лопат, стульев, ящиков для продуктов паркетный заводик у большого посёлка где раньше вблизи дымился древний металлургический заводик, паркетчики должны были по военному ведомству штамповать ящики для снарядов и патронов. К осени 1942 года производство снарядов сильно выросло и срочно требовалась деревянная тара. Вот и решили сверху, что женская ударная бригада лесорубов с помощью двуручной пилы называемой «Дружба» и топора добывать Ель и берёзу и тем крепить оборонное могущество страны. Работа нелёгкая, в лесной России привычная, а при «вожде всех народов» освоенная массово уголовниками и политическими заключёнными на громадных просторах матушки-России. Лес гнали на великие стройки и за рубеж в обмен на станки и оборудование для заводов. И женский труд на лесосеке тоже был освоен. Ничего нового! Пили, руби сучки, вези на пилораму или кругляк в вагон. Физический труд на природе и свежем воздухе, а не в дымном горячем цеху, только укрепляет здоровье, если всё в меру, а не через понукание и через силу. А какая мера, если война смертельная идёт! Тут вкалывай до седьмого пота, рот не разевай, и не жалуйся! Восемь персон женского пола от восемнадцати до сорока лет, были снаряжены на заброшенную делянку в лес по снежному первопутку на санях. Колхозный завхоз выделил и принёс всё необходимое на первый случай: инструмент исправный, наточенный, продукты, посуду, большие казан и сковороду с чайником, вёдра; повелел хранить в исправности и чего ещё будет надобно сообщать. Сказал, что избушка- сторожка всех уместит, печку проверит и деревянные палати для сна, приведёт в порядок. В запасе была и землянка, вросшая в землю и годная для проживания, если крепко постараться и наладить в ней быт. Выбирай апартаменты! Пилёные чурбаки от прошлых заготовителей годны на дрова. Рукавиц выделили с избытком – целый мешок – значит долгая работа предстоит, а на носу зима. Поспешать надо, пока дороги не совсем глубоко под снег уйдут. Нормы лагерные, работай хоть до упаду и темна, а норму дай. Работой и костром грейся и не чихай! В бригадирши определили бездетную одинокую вдову из эвакуированных из Белоруссии в глубь страны и оказавшуюся в районном центре далёкого Урала. Эти сведения тихонько местным девкам и бабёнкам собранным в бригаду сообщил завхоз. Муж- офицер- пограничник погиб в первом бою в уже далёком тягостном 1941-м году, а вдова офицерская чудом добралась до отступающих частей и оказалась в глубоком тылу из-за ранения. Теперь вот находится в районных кадрах и в прежней жизни была: и стрелять обучена и, по мнению завхоза, при красивом лице и широкой кости крестьянскую закваску имеет и ценным кадром считается. Лицом и фигурой на знаменитую артистку походит – Любовь Орлову и на таких всякий мужик взгляд бросает, и присохнуть готов, да где сейчас найти достойных кавалеров. Вызвалась работать сама, когда переселенке было сделано несколько предложений, среди которых не самым сладким было лес валить, но видно душа просила и забвения и покоя, но чтоб с людьми связь крепить и в несчастье держаться. Знала бывшая лесовичка- белоруска, что всякое дерево человеку силу даёт и от тёмных мыслей отворачивает. Представилась просто « Варварой», сколько лет не сообщила, да и зачем это. О себе ничего не сообщила. Всему своё время. В женском коллективе языки развязываются проще и все тайны выходят наружу, особенно когда тяжко на душе. По повадкам сразу было видно, что такая и мужиком командовать сможет и сидит в ней какая-то сила: злая ли, добрая ли, но которая поддерживает душу в мире этом. Взгляд и движение выдавали уверенность, а слова скупы и тверды. Верка двух девушек – одногодок знала и быстро нашла с ними общий язык. Сборы были недолги. В три телеги загрузили: пилы, топоры, лопаты, наждачный круг для заточки инструмента, который завхоз приказал беречь пуще глаза, несколько старых полосатых матраса с большими жёлтыми пятнами, кухонный инвентарь с продуктами, валенки на резиновом ходу и уже разношенные. Каждой завхоз подобрал ватные штаны и фуфайки не первой носки, но отстиранные и приличные. Глава сельсовета ввёл в курс дела и дал команду завхозу доставить бригаду на место работы и временного лесного проживания, поинтересовался здоровьем и, не получив отказа, указал завхозу на месте определить как устроится и определить что ещё необходимо. На прощание коротко бросил главные слова унёсшиеся белыми облачками в холодный воздух:– Время дорого, девчата, и продукция ваша позарез нужна, без мужиков обойдётесь, а то ещё спать не будите по ночам, – пошутил не к месту и сам, поняв это, закашлялся и покраснел. – Командир ваша- Варвара Васильевна, стрельбе обучена и винтовка с патронами для обороны от разного зверя лесного выдана. От зверя двуногого нынче тоже обороняться надо. В одиночку и без спросу в лесу не бродите, Костёр чтоб всегда горел, а мы по дыму и огоньку в ночи знать будем, что у вас порядок. До деревни вёрст семь и темнеет рано, так что новое место жительство хорошенько обустройте. В случае чего дымом чёрным кольцами сигнал подайте. Знаете как?