Богдан Богданов - Идиотентест

– Так, я всё взял, погнали, накатим, – голос Лёшика вы вел меня из состояния транса и заставил отлепиться от женских губ.

– Да! Давай накатим скорей! – завизжала моя пассия.

– Я только за, – както рассеяно произнёс я.

Мы вернулись назад на «Вахту», но там никого из наших не оказалось; может, менты согнали, а может, ещё что. Правда, это нас нисколько не огорчило; мы комфортно расположились рядом со входом в театр и откупорили литруху. Лёшик, конечно, не поскупился – брал, наверное, человек на шестьсемь. И водка была, и баклажка пива, и закусь даже имелась. Мы взялись за дело с завидным задором. Лёшик залихватски разливал зелье, а я готовил канапе на закусь, аккуратно декорируя маленькие бутербродики капельками майонеза. Присутствующая с нами дама была поражена слаженностью и чёткостью наших действий. И мне начало казаться, что небольшая групповушка не за горами. Так что я начал форсировать события, приближая, как мне казалось, желаемое. Мы выпили по первой, а потом сразу по второй, запив всё это отвратительным на вкус пивом. Немного закусив, я разлил ещё по одной и приготовился толкнуть речь, в завершение которой планировал тонко намекнуть дивчине на имеющиеся у меня планы по поводу дальнейшего сотрудничества, потому как наступал подходящий момент. Но вот что произошло дальше.

– Мне нужно пописать, – сказала она игриво, насколько это было возможно в таком состоянии. Думаю, что у трезвого человека такая «игривость» ничего, кроме отвращения, не вызвала бы. Девица попыталась вломиться в театр, но её туда не пустили. И она, словно бадминтонный волан, отбиваемый ракетками, пошла по театральной галерее, видимо, во дворы.

– Надо у неё лифчик отжать, – сказал заплетающимся языком Лёшик. В то время он коллекционировал лифчики; не знаю зачем, может, как трофеи, а может, и ещё зачемто.

– Да мы её ща ваще развальцуем по полной проге. Не то что лифчик, но и всё остальное тоже. Нука плесни мне, братишка, для куража. – Он налил мне полстакана, я взял пиво в одну руку, а стакан с водкой в другую.

– За ОМБ!

Я влил внутрь себя содержимое стаканчика и затем сделал несколько щедрых глотков из баклажки; мне в тот момент даже показалось, что мне вроде бы как достаточно, но нет! И на этом самом месте, судя по всему, образовалось некое подобие сингулярности. Потому что я не просто заглянул за горизонт событий; я рухнул туда, рухнул, словно белый карлик в чёрную дыру.…

* * *

…Я открыл глаза и увидел зелень листвы, которая закрывала небо. Ну, не всё небо, а только половину, наверное. Хотя это меня в тот момент волновало в наименьшей степени. В первую очередь я силился понять, где нахожусь. Странно, но я не чувствовал никакого дискомфорта, хотя, по логике, мне должно было быть очень плохо. Но как стало понятно чуть позднее, это была просто замедленная реакция. Тело не подчинялось. Я хотел было поднять руку, чтобы почесать нос, но просто не смог этого сделать, словно и не было никакой руки. Мне на секунду стало страшно, но лишь на секунду. Я дёрнулся вправо и рухнул с лавочки на грунтовую поверхность. И в этот момент пелена, которая до того туманила мой разум, вдруг спала. И я почувствовал всю ту боль, что накапливалась во мне всё то время, пока я был в отключке. В глазах потемнело, и кажется, я на мгновение потерял сознание. Во время краткого беспамятства мне приснился странный сон, значение которого я пойму чуть позже; а снилось мне, что я в тамбуре поезда пою песню про десантников, ну знаете:

…ломали нас, как спички на морозе

Но не ломались те, кто не умел ломаться…

Странно, во сне я пел, но в реальности я эту песню никогда не слышал. Чудно. Но вот я очнулся и, честно говоря, был не оченьто и рад этому. Всё было просто ужасно. Помимо чудовищного похмелья, я, видимо, пока спал на лавочке, отлежал правую руку и ногу, да так, что кровь начала возвращаться в чресла лишь спустя некоторое время, и возобновление кровообращения сопровождалось ужасными болевыми ощущениями. И всё это, накладываясь на абстинентный синдром, ввергло меня в пучину боли и ужаса. Я лежал на земле возле лавочки и тупо не мог подняться. Меня уже даже перестало волновать моё местонахождение. Я застонал от боли и отчаяния. Что же делать, блин? Я просто не знал, как быть. Тут я услышал шаркающие звуки, которые явно приближались ко мне. «Хоть бы это был врач из скорой», – подумал я. Но в ту самую минуту, когда я совсем отчаялся, я услышал, наверное, самое приятное, что вообще могло быть услышанным в ту секунду.

– Ууу, брат, чтото ты совсем плох. – Пьяный голос был до боли знакомым мне. Большая тень заслонила мне белый свет. Я прищурился и не без усилий всмотрелся в нависшее надо мной лицо. Лёшик. Это была физиономия Лёшика, пьяная и чтото жующая, при этом улыбающаяся и такая близкая и родная моему сердцу.

– Ой, бля… – прохрипел я радостно. Он же спокойно уселся на лавку, с которой я недавно так позорно упал и начал невозмутимо выгружать из пакета всё его содержимое. Вытащив всё из баула, он поднялся и подошёл ко мне.

– Ну чё, вставатьто будешь или желаешь ещё понежиться в постельке?..

– Да пошёл ты. Ппомоги лучше, гобуль окаянный. – Ко мне наконецто вернулась способность говорить. Он улыбнулся неадекватной улыбкой, схватил меня за плечи своими могучими ручищами и резким рывком поставил на ноги. Я в очередной раз подивился силе, которой обладал этот лысый тролль. Голова немного закружилась, я пошатнулся, но устоял. Неровными шагами я подошёл к краю лавочки и начал остервенело растирать затёкшее тело и заодно критично рассматривать то, что стояло на сидушке. Ну, в принципе, набор был стандартный; Лёшик называл его «аптечкой», правда, с расширенной закуской. Обычно в «аптечку» входили чекушка водки, двухлитровая баклажка пива и пачка сигарет.

– Пивас, пивас с утра меня сегодня спас, – пропел я алкопсалом, открывая баклажку.

– Спас на крови?

– Не. Бескровно, – улыбнулся я в ответ. Я присосался к горлышку и не отрывался, пока хватило дыхания. Лёшик смотрел на меня с умилением.

– Ну как здоровьице? – мурлыкнул он.

– Иду на поправку, – довольно резюмировал я. Я и правда чувствовал себя значительно лучше, хотя в животе чтото предательски булькало. И тут я почувствовал резкий позыв. Меня скрутило, как никогда в жизни, и я, недолго думая, прыгнул за лавку и снял штаны. И тут из меня понеслось, как из рога изобилия. Эйяфьядлайёкюдль – исландский вулкан – просто отдыхает!

– Ой, ёптыть! – заорал Лёшик, который не сразу сориентировался в ситуации, а когда увидел, что я творю, сгреб всё, что стояло на лавочке, и опрометью бросился прочь. Но не далеко. Он пересел на лавочку напротив и как ни в чём не бывало прикурил сигарету и сжевал бутербродик. Я закончил своё «грязное» дело и, почувствовав реальное облегчение, направился к лавочке, на которой восседал горный король. Я даже стал чтото насвистывать, чтото из классики, помоему, как раз, кажется, «в пещере горного короля» Грига. И тут меня, как громом, поразила мысль, о… – Где же это я, точнее мы? Вокруг был какойто сквер; всё, как обычно, деревья, лавочки, дорожки грунтовые.…