Алла Пастухова - Страх в городе

Господи, до чего он хорош! А ведь не назовешь красивым: тяжелый подбородок, скуластый. Но мужское начало так и вибрирует каждой клеточкой. К тому же блондин. И не бесцветный, а с натуральными темными бровями и ресницами. Молодое тело Муратовой, облаченное в ультрамодный, черный атлас, налилось истомой. Ах, если бы не условности, предписывающие женщине до последнего сохранять в себе загадку и лишь исподволь подталкивать сильный пол на решительные действия…. Неужели не видит ее особенного к нему отношения? Который месяц симпатичная начальница обхаживает и никакой реакции. Ну не тупой же? Или что-то в нем не так?

– Мой сорванец, Кирилл Евгеньевич, вместе со своим отцом у бабушки в Феодосии отдыхает. И пока каникулы, мне волноваться не о чем. – Дина Самойловна представила отставного корабельного доктора в морской форме и неожиданно для себя подошла к Ланскому и провела пальцами по его волосам. На удивление, они оказались мягкими. – А у вас, насколько мне известно, ни семьи, ни детей нет? Я вашу анкету внимательно читала. Не скучно в холостяках? В сорок два года пора бы и остепениться. Хотя, – она рассмеялась, – вопрос спорный: у меня вот лично – далеко не идеальный брак. Только на бумаге. Но любви все равно хочется.

Подумала: «Если тебя смущало наличие Муратова, то теперь-то чего сидишь, словно окаменелый? Ни один бы мужик не устоял от близости ее отточенной, миниатюрной фигурки, нежного прикосновения и совсем не двусмысленного намека. Нет, с ним, безусловно, что-то не так».

Ланской поднял голову. Несколько секунд назад живое лицо сделалось непроницаемым, приобрело почти восковую бледность. Вокруг сжатого рта обозначились глубокие морщины. Ей почудилось, будто невидимая сила в мгновение ока состарила его лет на десять. Кирилл Евгеньевич отстранился. Стараясь не задеть ее облегающего глянцевой материей бюста, встал:

– Любовь, Дина Самойловна, не по моей части. А насчет женитьбы вы не угадали. Только вспоминать об этом…, – Ланской, сознательно не договаривая, прерывисто бросил:– Давайте лучше вернемся к нашей пациентке.

После его ухода Муратова предалась аналитическим размышлениям. Перебирала причины, по которым у сорвавшегося с родных мест представителя морской династии не сложилась личная жизнь. В конце концов, остановилась на измене. Ну а что еще могло превратить нормального, здорового самца в ледяной столб? Ничего нет страшнее для мужского самолюбия, чем прослыть рогоносцем и ловить на себе сочувствующие взгляды.

Она подавила смешок: «Значит, приехал сюда зализывать раны? Тяжелый случай. Но отказываться от тебя, безутешный страдалец, я не стану. Как говорит Инесса… – Дина нахмурилась: – Вот чего мне не хватает, так это, чтобы старушка Полякова к своим трофеям еще моего морячка прибавила. Кто-кто, а мадам из „Галатеи“ без зазрения совести наплюет и на доверительные отношения с подругой, и о героической борьбе той же подруги с ее увядающей красотой вспомнит лишь, когда припрет. Проходили уже. И не раз».

– Волчица, – обиженно произнесла вслух владелица частной клиники и вздрогнула от резкого стука в дверь.

В проеме появилась детская ручка. На крохотной, почти кукольной, ладошке неподвижно сидел живой мышонок с повязанным на хвосте бантиком. И тут же со смехом перед Муратовой предстала сама шутница – прехорошенькая лилипуточка в коротеньком платьице. Светлые кудряшки на голове «Дюймовочки» были подобраны вверх, на ногах высокие шпильки и, тем не менее, даже низкорослая Дина Самойловна по сравнению с ней выглядела великаншей.

– Ап! Гостей с подарками принимаете? – «Дюймовочка» подмигнула директрисе, прошествовала к столу, высадила грызуна прямо перед вошедшей в ступор Муратовой и ловко вспрыгнула на стул, на котором совсем недавно сидел предмет страстного вожделения Дины Самойловны. Заболтала ножками: – Это Милли. Вам на счастье.

– Роза, ты с ума сошла! – Муратова в ужасе отпрянула назад, не в состоянии отвести глаз от преподнесенного «счастья», принявшегося осваиваться и нагло обнюхивать своим влажным носиком ее бумаги. – Убери мышь, меня сейчас стошнит!

Лилипуточка звонко и непосредственно залилась. Так, как умеют смеяться и радоваться жизни только маленькие люди, призванные от рождения и до смерти веселить под куполом цирка разглядывающий их с нездоровым интересом народ. Несмотря ни на что и вопреки несправедливо обошедшейся с ними природе.

– Ха-ха-ха! А ведь меня Фай, когда я у него клянчила Милли, предупреждал…. Ха-ха-ха! – У «Дюймовочки» потекла тушь, и она полезла за платком в висевшую на плече сумочку. – Дура, сказал, ты, Роза. Лучше коробку конфет купи, чем выделываться. Дина Самойловна, я же от всего сердца! Да малышка и не мышь вовсе, хотя и похожа, а селевиния. Это млекопитающие такие. Очень редкие. В Красную книгу занесены. Они…

– Роза …, – перебила со стоном ее Муратова и замахала руками, увидев, что активизировавшийся «подарок» намеревается отважно соскочить к ней на колени: – Кыш, кыш отсюда!

Отвергнутая селевиния от страха метнулась, упала со стола и юркнула под стеллажи.

– Ну вот, теперь ее не поймаешь. Там у нас щели.

– Вылезет, когда кушать захочет, – усердно стирая платочком темные разводья под нижними веками, успокоила лилипуточка и посоветовала: – Вы, Дина Самойловна, пошлите кого-нибудь в зоомагазин за кормом. Милли питается насекомыми. А я потом ее унесу, – она вздохнула: – Знаете, малышка на самом деле приносит счастье. Мне и Фай так говорил. А он очень умный. Может быть, потихоньку привыкнете?

– Розочка, не обижайся, но принять твою зверюшку не могу. Грызун в клинике – это катастрофа. К тому же, я ее боюсь до потери пульса.

– Правда?! – лилипуточка в изумлении уставилась на директрису. – Кто бы мог подумать? Вы ведь хирург, все время режете, всегда в крови…

– У каждого имеются слабости, – Дина улыбнулась: месяц назад прооперированная ею маленькая клоунесса, которой раздраженная чем-то макака порвала ухо, и оно неровно срослось, была неподражаема. Муратова поднялась и, с опаской поглядывая в сторону нижнего яруса тянущихся до потолка полок, подошла к бывшей пациентке. Наклонив ее кудрявую головку, придирчиво изучила свою филигранную работу: – Ничего не беспокоит?

– Не-а. Только Фай все равно приказал обезьянку усыпить. Я так плакала!

– Уж не влюблена ли ты в него, Роза? Что ни слово, то Фай.

– Ой, Дина Самойловна, скажете тоже! Вы ведь были на представлении, видели какой он. Нор-маль-ный, – грустно произнесла по слогам «Дюймовочка» и выпалила: – А я инвалид, карлица.

– Фу, полная глупость! Ты красавица. А то, что маленькая, так это совсем неплохо. Большинству мужчин нравятся хрупкие девушки. Ведь даже самый плюгавый рядом с ними ощущает себя суперменом. Уж поверь моему опыту. Я тоже, как ты видишь, далеко не фотомодель, но поклонниками не обделена. Главное, не выискивать в себе недостатки, – они есть у всех, – а, напротив, находить достоинства. И уверенно идти к цели. А там, повезет, не повезет – не в этом суть. Как утверждает одна моя знакомая: для сохранения формы важен исключительно динамический процесс. Она, когда слышит разговоры о мужской полигамии, всегда добавляет: «Зато женщины в вечном поиске идеала». Короче, запомни простую формулу: выбор должен быть за тобой, а не наоборот.