Алия Латыйпова - Завернувшись в тёплый плед. Весна

– Два!

И они пошли в кофейню за углом. С самыми большими окнами – витринами. С лучшим лавандовым капучино, торсадом с шоколадом, видом на самую атмосферную улицу города. Особенно весной. И лучшей подругой Евы.

Ева села за вытянутый стол перед окном, чтобы наблюдать за неспешащим выходным городом. На улице почти никого. Можно сказать только солнце, потёкшие акварелью облака, тёплый ветер, и раскрывающаяся сирень, которая бесцеремонно и настойчиво лезет в окна так, что её аромат проникает через стекла. Так она, Ева, чувствовала.

– Ну, рассказывай, что за Макс?

– Макс и Макс.

– Кто он? Красавчик?

– Не знаю. Скорее всего. Только есть ли разница? Теперь.

– В смысле? Так ты его не видела?

– Не-а. И он меня.

– Совсем?

– Совсем. Мы переписывались по мейлу. По старинке, знаешь ли.

– Ты ненормальная.

– Вовсе нет. В этом есть свое очарование. И больше шансов разглядеть главное.

– Какое очарование? А чем он занимается? А если он…?

– Можешь просто сделать кофе, а?

Пока подруга покорно готовила обещанный капучино в почти пустой кофейне, рядом с Евой шумно и нервно устроился парень. Как будто это было единственное свободное место. И грубо брякнул на стол уже мелькнувший сегодня букет розовой сирени.

Узнав букет, Ева стала задыхаться от злости.

– Ооо! Знакомый букетик! Эй, ты! Гад! – дерзко и неожиданно для себя нагрубила Ева незнакомцу. И тут же прошептала про себя и для себя – Поверить не могу, что это я!

– Я?

– Ты.

– Что? Что такое несёшь?

– Ты так спешил на своём Харлее с веником в зубах, что не смотрел куда едешь и окатил меня грязью. Как тебе? А сейчас ещё и нагло уселся рядом, как будто больше нет свободных мест.

Парень посмотрел на Еву. И понял о чем речь.

– Извини, я спешил. Да. И не успел. Среагировать. Скорость. – ответил он и был явно расстроен.

– Что, букетик не пригодился? – с острым желанием задеть и даже что-нибудь испортить, хотя бы настроение, продолжала Ева.

– З-злорадство? Нет, не пригодился.

– Вот так тебе и нужно.

– Знаешь…

– Нет, и не хочу. Посмотри на мое платье! Как мне его теперь носить?

– Ну, можно подумать, что это крутой дизайнерский ход.

– Думаешь, остроумно?

– Не очень.

– Из-за тебя я пропустила очень важную встречу.

– А меня бросила девушка.

– Найдёшь ещё.

– Это вряд ли. Настолько близкого по духу человека можно встретить лишь однажды. Второй раз так не везёт.

– Нет, нет, нет, не нужно откровений. Мне совершенно не интересно. НЕ ИН-ТЕ-РЕС-НО.

– Мы с ней так похожи – музыка, книги, кино, еда, нам нравятся…

– Ла-ла-ла-ла, – стала нервно напевать Ева.

– И все же почему девушка может поступить вот так? Просто не прийти? Можно же сказать, что передумала, не нравится, есть другой, или найти ещё сотню причин? Но она смело решает спрятаться и отключить телефон! Чтобы парень поломал голову вопросами отчего и почему? Что за психология такая?

– Ну например потому, что по пути, какой-то придурок на байке с розовым букетом, проезжает резво по луже, окатывает её грязью с головы до ног, и она роняет телефон в лужу…

– Ева?

– Ева. Что? Макс? Не может быть?

– Я в кино? – Катя наблюдала за происходящим с капучино в руках и с широко раскрытыми глазами.

– И льешь мой лавандовый капучино на пол, – ещё не успев опомниться, засмеялась Ева.

– О Боже, как страшно, страшно, страшно!

Парочка каких-то минут, и она выйдет на сцену. Такая Красивая. Немного взволнованная или даже испуганная. Хоть и взрослая! И не до конца понимающая, что вот сейчас она исполнит мечту одной маленькой голубоглазой девчонки. И будет петь.

И будет петь?

– Чёрт.

Руст обнял её и сказал, что, конечно же, она справится. Тут и Янка приехала с цветами. Дети носились по Мюзик-холлу, и очень может быть вели себя так, что, кстати, было бы раскраснеться и спрятаться, или притвориться не их матерью.

– Я обязательно наваляю. Вот увидишь. Забуду слова и… вообще все на свете. Всё, что Леся так старательно вложила. И что не вложила – тоже.

– А может просто убежать? Вот так вот взять и смыться, а?

– По-взрослому, молодец.

– Тебе смешно, да?

– Да.

– И с песней я конечно смело погорячилась. Как это мне могло прийти в голову петь Адель? Напомни. Не знаешь? Мне, которой медведь когда-то по ушам прошёлся?

– Да ладно тебе.

– Я все ещё вижу её, понимаешь? – сделала Ксюша большой жадный глоток. – Эту девчонку с голубыми распахнутыми глазищами, улыбкой на пол лица. Худенькие смешные косички с вплетенными несуразными огромными бантами едва дотягиваются до плеч. В коричневом платьице с ажурным воротничком – стоечкой и плиссированной юбочкой из тонкой шерсти. Такой модной формы больше ни у кого не было в 1 Б. Да вообще ни у кого. Настоящая и все ещё неразгаданная тайна удивительных 90-х – как маме удалось раздобыть такую роскошную форму?

– И вот, знаешь, идёт Ксюша по улице с мамой за ручку. Вприпрыжку, терпения-то нет. Напевают что-то вместе. Глаза поблескивают мечтой. Идут в музыкальную школу. Поступать. Ксюшка же вчера решила стать певицей. До вчерашнего дня половину своей 7 – летней жизни мечтала продавать разноцветное мороженое и дарить людям цветное счастье. А тут мама принесла домой какую-то старую пластинку в потрепанной, потрескавшейся картонке, со странными, полустертыми, буквами и с совершенно невероятными пронзающими, звучащими в животе голосами, и всё! Мороженое забыто навсегда. Теперь только петь, и чтобы вот так как эти женщины с пластинки – чтобы все кругом замирало, забывалось, останавливалось, чтобы только голос и музыка звучали в каждой клеточке каждого слышащего. И на сцене, чтобы видеть.

Ксюша рассказала маме. И вот они уже на крыльце музыкальной школы. Ксюшка такая счастливая. Ни волнений, ни сомнений. Смело шагнула вперёд мечте. С внутренним миром нараспашку. Ей тогда и в голову прийти не могло…

– Нет. Вашей Ксюше медведь на ухо наступил, не сможет она петь. Ни слуха, ни голоса. Попробуйтесь в чем-то ещё.

Вот так, через приоткрытую зачем-то дверь, сотрясающий звонкостью и категоричностью голос быстро и грубо вернул семилетнюю Ксюшку к мыслям о разноцветном мороженом.

Тогда, 30 лет назад, Ксюша не стала спрашивать у мамы, что это за медведь такой, который безжалостно топчет детские уши. И мечты.

А вот сейчас, через несколько минут, она отважится сказать медведю, что плохо тот шагает по ушам. Плохо! И пронзительному голосу из прошлого – твёрдо вернёт громкое грубое с горчинкой «НЕТ».

– Лучше все же упасть в обморок. И хорошо бы сейчас, а не на сцене, да?

– Тогда давай быстрее, – рассмеялся Руст.

– А сейчас нам споёт…