Павел Сомов - Форма и Содержание

Антуанетта, в свою очередь, поражается голосу Антуана. «Как это замечательно – голос! – восторженными жестами показывает она. – Сколько мелодичных звуков можно издавать голосом!»

Тогда Антуан обучает Антуанетту свистеть. «Нужно сложить губы трубочкой и дуть через них. Если не получается, тогда нужно подуть чуть сильнее и поджать губы, – объясняет Антуан. – Надо медленно увеличивать скорость воздуха до тех пор, пока не начнет появляться свист. Ты сама почувствуешь. И внутри язык не должен мешать воздуху, прижми его к верхним боковым зубам, как желоб. А еще можно натянуть губы на зубы, чтобы получилась щель, вот так, и сильно дуть. Двигай губами вперед и назад, чтобы поймать свист!»

Сначала у Антуанетты не получается, а потом получается.

И в лесу появляется новая птичка! Антуанетта свистит с утра до вечера, словно соловей весной. Даже некоторые ходовые жесты, такие как «да» и «нет», она заменяет свистульками – так теперь это называется.

Вскоре после этого, ориентируясь на свист, и как будто совершенно случайно – просто прогуливаясь по лесу – Антуан обнаруживает гнездо Антуанетты в ветвях дуба.

– Привет, Антуанетта, – кричит Антуан снизу вверх.

– Привет, Антуан, – свистит Антуанетта сверху вниз, потом перевешивается через край гнезда и показывает руками. – Залезай сюда!

Антуан ходит вокруг толстого ствола, вертит головой, но даже представить не может, как по нему можно забраться. Антуанетта смотрит на него и смеется.

– Иди вот сюда, я брошу тебе веревку, – показывает она. – Держи.

С трудом, в поту, тяжело раздувая щеки, Антуан взбирается наверх. С опаской Антуанетта показывает ему свои владения, потому что от каждого шага Антуана, гнездо кренится и трещит. Но Антуан этого не замечает, глаза его полны восторга:

– Сколько инженерной мысли в этом сооружении, как все продумано! И ты живешь в небе, словно птица! А небо так близко, никогда не видел его так рядом! – Антуан взглядывает на небо, смотрит на него несколько секунд и замирает в таком состоянии неподвижно. Всё его существо поглощено глубизной.

Антуанетта некоторое время в недоумении смотрит на Антуана, подходит к нему и трогает за руку. Антуан вздрагивает и взглядывает на Антуанетту ласковыми, блаженными глазами, полными глубизны.

В ответ на гостеприимство, Антуан приглашает Антуанетту посидеть на камне. Как можно понять, Антуан не слишком искушен в ухаживаниях. Антуан и Антуанетта прогуливаются до озера и присаживаются на камень, на котором обычно лежит Антуан. Никогда и никого прежде не сажал Антуан на свой камень. И вот теперь на нем сидит Антуанетта – свесив ножки, жмурясь от солнца и откидывая пряди золотистых волос за плечи.

– Какой минимализм! – поражается Антуанетта. – Какая утонченная лаконичность – просто камень на берегу озера!

– Этот камень живой, – говорит Антуан нерешительно, словно доверяя тайну.

– Это всего лишь камень, – показывает Антуанетта.

– Нет, я думаю, что он живой.

– Это просто каменный камень!

– Нет, не просто. Он живой. Это живой камень, я знаю! Вот увидишь.

– Ладно. Привет, Камень! – жестами показывает Антуанетта Камню.

– А как ты думаешь, если Вселенная расширяется, то мы расширяемся вместе с ней? Ведь мы тоже часть Вселенной? – спрашивает Антуан.

Антуанетта смотрит на большой живот Антуана и смеется:

– Ты точно расширяешься, – показывает она.

– Вселенная! – говорит Антуан, поглаживая живот, и тоже смеется.

Вдруг Антуанетта прикладывает палец к губам и замирает, к чему-то прислушиваясь и глядя на Антуана взволнованными большими глазами.

– Слышишь? – показывает она руками.

– Что? – тоже показывает Антуан руками, чтобы не издавать звука.

– Утка летит, – показывает Антуанетта и улыбается. – Слушай!

Антуан сначала не понимает, а потом тоже улыбается и слушает. Но не слышит. Только когда утка показывается из-за деревьев, Антуан ее видит и теперь слышит. Утка летит над озером так, словно это первая утка в оркестре.

– Утки так замечательно летают, – показывает Антуанетта, когда утка уже скрылась из вида и звук ее растворился. – Когда видишь летящую утку, всегда слушай, как она летит – так звучит пространство!

Послушай, а где Антуан и Антуанетта? Куда они запропастились?

Похоже, они исчезли.

Как это? Куда исчезли? Насовсем?

Надеюсь, что нет. Понимаешь, когда противоположности оказываются слишком близко друг к другу, когда они сталкиваются, то происходит аннигиляция и они исчезают. Видимо, Антуан и Антуанетта оказались очень близко друг к другу, соприкоснулись, и теперь аннигилируют. Таковы законы мироздания, тут ничего не поделать.

Хорошо, я поняла. А как ты думаешь, если мы с тобой окажемся слишком близко друг к другу, мы тоже аннигилируем?

Мы с тобой? Окажемся близко? Не смеши меня, такого точно не произойдет.

В самом деле, что это я говорю такое. А их еще нет?

Пока нет, не видно.

И я не вижу. Послушай, а ведь получается, что есть какая-то граница, какой-то предел, ближе которого нельзя находиться, ближе которого начинается аннигиляция?

Думаю, да, это логично. Я даже что-то такое припоминаю. Кажется, он называется предел Кенкампуа. Как только противоположности оказываются ближе этого предела, а это так легко, ведь противоположности всегда столь близки, они переходят за горизонт событий, и никаких событий для них больше не существует.

А мы никак не можем заглянуть за этот горизонт событий?

Если хорошо постараемся, то можем, конечно, можем. Но тогда, боюсь, горизонт событий превратится в горизонт пошлости, а этого мы никак не можем допустить. Из такой сингулярности нам будет сложно найти выход.

Сингулярности… Как много умных слов ты говоришь. А нам важно не потерять смысл за словами! Иногда мне кажется, что умные слова существуют не для того, чтобы их говорили. Они нужны, но как-то сами по себе. Не для ума, а для умственности.

Ум и умственность – это одно и то же.

Нет, не одно и то же.

И в чем же разница, позволь узнать?

Не знаю. Ум – это ум. А умственность – это то, что появляется на месте ума, когда его нет. В общем, ум – это то, что у меня, а умственность – это то, что у тебя!

Ох, какое остроумие!

Не то что остроумственность… Ой, что такое?! Смотри, это они! Вон, лежат под деревом. Они появились! Наконец-то. Как жадно они глотают воздух, почему они такие запыхавшиеся? И какие глаза у них, какие глубокие, большие глаза! Что, что они говорят, не могу разобрать? Что-то шепчут!

Они говорят: «Ещё!»

Еще? Что значит, еще? Ой, куда, они снова пропали! Их снова нет, ты видишь? Да что же это происходит? Снова аннигилируют, какие ненасытные! А нам снова их ждать! Им что, никакого дела нет, что у нас история стоит на месте?