Вячеслав Вертинский - Откровение от Утешителя, или Дневник сумасшедшего

Короче говоря, в конце концов, я пресытился, и мне всё это надоело, так как я не ставил перед собой цель – подстрелить и поставить очередную зарубку на прикладе, то бишь обладать ради обладания. Во мне всё время жила мысль о том, что женщина всё-таки не должна быть инструментом для плотских утех, да и сам я не хотел выполнять функции такого себе станка с программным управлением. Это уже было не интересно, хотя не скрою – я почти всегда получал моральное, физическое и эстетическое удовольствие во время этой работы.

Ну вот, опять сильно сказано, и к тому же самоуверенно и даже слегка пошловато. А где же пошлость? Чувствуете где? В слове работа! Какой кошмар – сравнивать интимные отношения мужчины и женщины с работой: бред какой-то…. Бред? А как по мне, то всё вполне прилично. Лично я думаю, что бред – это когда мужчина, находясь с женщиной, в первую очередь старается удовлетворить свои собственные потребности, забывая о партнёрше. Вот это действительно – бред! А чтобы произошло обратное или ещё лучше – полное и обоюдное взаимопонимание, то для этого нужно работать: работать честно и красиво, то есть с Душой, хотя само слово – работать, мне не очень нравится, я больше люблю слово – трудиться, но сейчас не об этом. Так вот, есть такое выражение: «Сделано с умом» и «Сделано с Душой». В чём же разница, если и одно и другое – хорошо? А вот в чём! «Сделано с умом» – это первый сорт, а «Сделано с Душой» – высший. Вершина искусства, высший пилотаж, и это от Бога – такая работа….

И такова, в сущности, обязанность мужчины – работать, работать на работе, работать дома, работать с женщиной…. Не на износ, конечно, а с чувством меры, но всё равно – работать, трудиться. И вообще, для настоящего мужчины главное в жизни – что? Правильно – найти любимую работу. Это для него первостепенно. А любимая работа – это та, которую делаешь с удовольствием, и в большинстве случаев от работы с любимой женщиной зависит и вся остальная работа, зависит Ваш покой и покой Вашей семьи.

У меня не было в то время любимой работы: я устал её искать и решил сотворить её сам для себя, благо, что исходные параметры позволяли…. Она была молода, привлекательна, с красивым телом, неглупая и самое главное – она была преданна мне, а когда-то давно и предана мной, хотя последнее назвать предательством можно было с большой натяжкой: мне тогда было 18, а ей – 14; я ей ничего не обещал, а тем более не клялся в вечной Любви (не люблю, знаете ли, словами сорить), но, в общем и целом, она мне подходила. Как сказал один мультяшный герой, что, правда, не о женщине: «Подумать только – мой любимый размер».

Да, она была хороша, а для кого-то, возможно, и идеальна, но, увы – не такая, какую я себе представлял. И тогда я начал творить: я стал лепить из неё то, что было необходимо мне, ибо знал достаточно точно, что мне надо. Она была неподатлива, непокорна и горда, и мне пришлось долго трудиться, чтобы создать из этого куска живой глины великолепную чашу…. Я гордился своим творением (да и окружающие были того же мнения) – она становилась всё лучше и лучше. И мне было хорошо на Душе от лицезрения достойно выполненной работы. (Надеюсь, уже не коробит от слова работа?).

В общем, жизнь стала прекрасной, и мне казалось, что никакие неурядицы, как малые, так и большие, не могли омрачить её, но однажды что-то произошло. Толи от моего неосторожного обращения с ней, толи оттого, что я сам, передержав её в печи – перекалил, а толи оттого, что кто-то шепнул ей на ухо, что она совершенна и достойна большего, но Чаша дала трещину. Я был в шоке: столько лет работы – псу под хвост. Да, трудное это дело – сотворить хотя бы одного Человека по образу и подобию, трудное и неблагодарное. Я попытался стать Творцом, воссоздать Небеса, а меня так безбожно сбросили на Землю, и я снова оказался во Мраке….

Я опять потерял цель, Любовь ушла из моей жизни: Любовь ко всему на свете. Всё вдруг стало ненавистным: и дом, и работа. Я страдал и искал выход. «Поменяй работу, – говорил я себе, – что ты делаешь в этой мастерской, это же не твоё. Поменяй, и тебе станет лучше…». Легко сказать, поменяй. Разве что поменять вывеску на киоске, и вместо – «Ремонт обуви» написать – «Бюро добрых советов»? Хотя и этого у меня бы не получилось – я был тогда в таком состоянии, что навряд ли смог бы дать кому-либо хоть один дельный совет.

Я думал, и все мои мысли сходились к одному: «Почему Чаша дала трещину?». И вообще, имел ли я право что-то создавать? Вступила в силу шуточная, но горькая поговорка, что ни одно доброе дело никогда не остается безнаказанным…. И снова вопрос: «А было ли это дело добрым?». Кто дал мне разрешение на переделку того, что сотворено не мной? Может быть, всё было бы по-другому, если бы я не пожалел её когда-то давно и не поднял бы её с земли, оступившуюся и упавшую ещё вначале пути? Да, жалость иной раз – плохой советчик. Но я ведь поднял, я сделал из неё настоящую женщину, а она возгордилась и предала меня.

Я много думал тогда: думал, нервничал, злился и страдал, чувствуя, что эти страдания порождают во мне болезнь. Всё правильно: страдания – это грех, а грехи нужно искупать….

И тут я перенёсся на 20 лет назад… и вспомнил – я ведь что-то искал в то время, но забыл, что именно. Да, я построил дом, вырастил сына, посадил дерево и сотворил великолепную Чашу, но…. Но не в этом ли и была моя ошибка? Должен ли я был создавать эту Чашу или я должен был – найти её?

Мне – 45, большая половина жизни уже прожита – кого и где искать? Да и здоровье на нуле…. «Что же делать?». Попробовать склеить, обновить, отреставрировать? Я ведь Мастер, я могу…. Не выбрасывать же её на свалку из-за одной трещины? Конечно, конечно же, я попробую…. Я сделаю, и она ещё будет держать воду, она ещё принесёт пользу, хотя, скорее всего, не мне, потому…, потому что я уже умираю.

Да, я Мастер. Я Мастер, и я – раб, а рабы долго не живут: вот такая, друзья, невесёлая и горькая Истина.

Что же всё-таки произойдёт? Каково будет логическое завершение Плана? Ведающий перебирал в уме десятки вариантов, он моделировал, но ничего не складывалось, а вернее сказать – складывалось, но плохо, смертельно плохо. В любой ситуации, возникающей на доске, или при любом раскладе (как кому будет угодно) – кто-нибудь всё равно должен был погибнуть. Нужно было быть воистину гениальным шахматистом, чтобы просчитать все варианты, выиграть партию и потерять при этом как можно меньше фигур, тем паче, что фигуры – это живые люди.

Ведающий думал раньше, что его пригласили за стол – поиграть в покер, но оказалось, что это вовсе не состязания по покеру, а шахматный турнир, и участвуют в нём на правах гроссмейстеров только двое – Он и не Он. А где же все остальные, где Ведающий – в зрительном зале? Скорее всего – нет! Мы на доске и мы живые: не мы играем, а нами, и ситуация в игре сложилась, увы, критическая….