Михаил Колесов - RETRO

«Посиделки» были недолгими, но «интенсивными». Вскоре Кольцов почувствовал, что ему пора покидать кампанию. Тем более что вечером ему предстояло присутствовать в Финском театре на Торжественном заседании в честь предстоящего праздника. Ехать в таком состоянии на рейсовом автобусе было рискованно. Кто-то предложил отвезти его в город на мотоцикле с коляской. Но мотоцикл пригодился только для того, чтобы подъехать на «причал», так как Рязанов взялся доставить «товарища лектора» в Петрозаводск на своем катере.

Кольцов занял место рядом с капитаном в небольшом катере, типа «Казанка», и они бодро отправились в приятное путешествие по волнам Онежского озера. Настроение у него было чудесное. Пьянило ощущение простора и свободы. Хотелось петь. И он запел…

Песня неслась над гладью бескрайнего озера и уносилась к голубым облакам. Капитан за штурвалом подпевал ему. Так, завершив песню, они подлетели к пристани. Выскочив с катера на причал, Кольцов помахал на прощание удалявшемуся катеру и повернулся, что бы направиться к театру, куда он уже опаздывал.

…И увидел прямо перед собой двух молодых милиционеров.

– Здравствуйте, – опешив, произнес он и попытался пройти мимо них.

Когда он поравнялся с милиционерами, они, не говоря ни слова, резко заломили ему руки за спину.

От неожиданности он закричал:

– Что вы делаете?

Милиционеры, не отвечая, потащили его на глазах гулявшей в этот вечерний час на берегу озера публики к машине. Здесь они передали Кольцова двум другим милиционерам, которые бесцеремонно затолкали его в «газик». Один из них сел напротив, другой рядом.

– Товарищ старшина, – обратился Кольцов к старшему из них. – В чем дело? Почему меня задержали? Я ничего не нарушал? Я опаздываю. Мне надо быть…

Договорить он не успел. Тот, который сидел рядом схватил его за галстук и стал душить. Другой нанёс ему тяжелый удар в живот. Кольцов согнулся пополам, его вырвало, и он потерял сознание. Последнее, что он услышал, было:

– Заткнись, интеллигентская сволочь!

…Очнулся Кольцов на кровати. Он лежал в одних трусах на голом, грязном матрасе. С потолка комнаты свисала тускло горевшая лампочка. Рядом на соседних кроватях лежали такие же голые люди. Вероятно, было уже поздно. Окон в комнате не было. Он попытался повернуться и почувствовал, как болит все его тело, как будто он упал с большой высоты. Отрывочно начал вспоминать, как его привезли, вытолкав из машины как мешок на землю, как с ним говорил какой-то лейтенант, говорил что-то издевательски вежливое, потом его неожиданно почему-то стали бить, сбросив ударом сзади с табуретки на пол, потом он уже ничего вспомнить не смог…

Кольцов почувствовал, что замерз. С усилием, преодолевая боль в пояснице, встал с кровати, подошел к двери и начал в нее стучать. Окошко в двери открылось и оттуда спросили:

– Тебе чего? Что стучишь? Люди спят.

– Позовите дежурного офицера, – потребовал резко Кольцов.

– Тебе что, мало досталось? Хочешь еще? Иди, проспись.

– Вызывай офицера! Или я буду стучать всю ночь.

– Ты, кто такой? Фамилия? – с угрозой прозвучал голос за дверью.

Кольцов назвал свою фамилию. Окошко захлопнулось.

Он не отходил от двери. Ждать пришлось недолго.

Дверь открылась. В ее проеме стоял толстый молодой милиционер с одеждой в руках. Он кинул одежду Кольцову и негромко произнес:

– Одевайтесь и выходите (?!).

Он подождал, пока Кольцов наденет мятые рубашку и костюм. Галстука и обуви не оказалось. Так он босиком прошествовал по затемненному коридору за милиционером. Тот без стука открыл дверь комнаты.

– Проходите.

В кабинете за небольшим школьным столом сидел капитан милиции, лет сорока. Он поднял голову и сказал:

– Здравствуйте, Сергей Михайлович. Присаживайтесь, – показал на стул у двери. – Можете обуться.

Кольцов увидел рядом со стулом свои туфли, начищенные так, будто сделал он это сам. Носков не было.

Капитан дождался, когда он закончил обуваться и заговорил:

– Произошло досадное недоразумение. Я приношу извинения за наших сотрудников. Они – люди молодые. Деревенские. Ну, перегнули палку. Но Вы должны понять… – капитан взял со стола какую-то бумагу. – Вот протокол, который мне оставил старший лейтенант.

– Вы устроили пьяный дебош на пристани в присутствии десятка свидетелей. Оказали сопротивление сотрудникам милиции. Оскорбляли их. Но, самое главное, Вы были даже не в состоянии назвать свою фамилию. Вот в протоколе записано: «неизвестный». Откуда сотрудники могли знать, кто Вы такой? Потом, правда, разобрались… Но Вы уже отдыхали, и я решил Вас не беспокоить.

Говоря это, капитан, через стол протянул Кольцову его удостоверение. Тот поднялся со стула, боль в пояснице напомнила о себе. Сидение на жестком стуле давалось ему с трудом, он все время боялся с него упасть. Удостоверение нашли, конечно, в кармане пиджака. Но лежавших там денег не оказалось. Как и часов.

– Который час? – спросил Кольцов. – И где мои деньги?

– Сейчас, – капитан посмотрел на часы, лежавшие у него на столе, – четыре пятнадцать.

И протянул Кольцову его часы «Полет». Ему опять пришлось встать со стула и подойти к столу. Вопрос о деньгах капитан проигнорировал. Он, очевидно, ни о каких деньгах не знал. Он же заступил на дежурство «позже». И в протоколе о деньгах, наверняка, ничего не сказано.

– Я позвонил Вашей жене. Скоро она здесь будет.

Кольцов понимал, что узнать номер его домашнего телефона было нетрудно, но жену он никак не хотел бы здесь видеть. Вернее, он не хотел, чтобы она увидела его в таком состоянии. Но он промолчал.

Через несколько минут дверь открылась и в кабинет вошла Лариса. Увидев ее, капитан вскочил из-за стола и устремился к ней навстречу. Лариса умела произвести впечатление. Ее появление в этом убогом кабинете среди ночи было подобно выходу Афродиты из морского прибоя.

– Проходите, садитесь, пожалуйста, – засуетился капитан. – Извините, что побеспокоили Вас так поздно.

Лариса была невозмутима как статуя ее предшественницы. Она холодно улыбнулась милиционеру, окинув взглядом его тщедушную фигуру сверху вниз и, оставаясь у дверей, коротко спросила:

– Мы можем ехать? Такси ждет.

Только после этого, она посмотрела на мужа, продолжавшего сидеть на стуле у двери.

– Да, конечно, вы свободны, – брякнул по привычке капитан, но тут же сообразил… – Извините, оговорился.

Он вернулся за свой стол, за которым вновь обрел уверенность в себе. Оттуда он обратился к уже вставшему и повернувшемуся к выходу Кольцову:

– Одну минутку, Сергей Михайлович, – капитан держал в руках бумагу, в которую Кольцов так и не заглянул. – Я уничтожаю Ваш протокол. Но полагаюсь на Ваше благоразумие. Пусть это недоразумение останется между нами. Вы, думаю, согласны? – капитан демонстративно медленно порвал бумагу.