Михаил Колесов - RETRO

После бани Кольцов переоделся в офицерскую форму. Сидела она на нем хорошо. Пожалел даже, что не взял с собой фотоаппарата. Но жесткая шинель топорщилась. Шапка оказалась на размер меньше и висела на затылке. Зато сапоги ему достались на размер больше. Как объяснил старшина, у него оказался слишком «ходовой» размер. Кольцов не придал этому значения, о чем позже очень пожалел. Полученные лейтенантские погоны еще предстояло пришить к гимнастёрке. Так же как и белый воротничок. Это далось с трудом, но опытные «сослуживцы» помогли. Потом в «каптерке» были получены котелки, кружки, ложки, мыло и вещевые мешки. В большие брезентовые мешки была сложена гражданская одежда и личные «принадлежности». Они, с деревянными бирками фамилий, остались на складе гарнизона.

После «приведения себя в порядок» резервисты пообедали в столовой гарнизона и почти сразу же загрузились на машины. Им предстояло служить не в этом обжитом военном поселке, а на «полигоне» в двух десятках километрах от города.

Большая колонна военных машин сразу же углубились по проселочной дороге в осенний лес. Ехали недолго. Вместе с другими Кольцов спрыгнул с кузова грузовика и занял место в строю. Последовала команда разгружать машины. После этого они ушли, и отряд начал устанавливать палатки. Их ставили в два ряда между деревьями. Палатки для рядовых были большие на взвод, для офицеров – маленькие, на четыре человека. В офицерских устанавливали железные кровати, в рядовых – деревянные топчаны. В каждой палатке соорудили печки-«буржуйки» с трубами, выведенными в окна. Одна команда оборудовала полевую столовую, сооружая столы, скамьи и навес. Все делалось быстро, слажено, с шутками. Видно было, что люди знали свое дело. К наступлению темноты установление лагеря было завершено. По цепочке передали команду готовиться к ужину, а офицерам – прибыть в штабную палатку.

Штабная палатка, к которой Кольцов подошел вместе с другими, оказалась более просторная, чем обычная офицерская. Здесь располагались кровати штабных офицеров, и посредине стоял большой сколоченный из досок стол, на котором находился аппарат полевого телефона и лежали свернутые карты и офицерские планшеты. Над столом низко свисала большая электрическая лампочка, свет для которой подавался от рядом работавшего генератора. Он же освещал и полевую кухню. Ни столовая, ни другие палатки не освещались.

После приветствия командир полка, подполковник Калаберда, плотный мужчина лет под пятьдесят, представил всех собравшихся офицеров. Кадровых было немного: замполит майор Голубков, начштаба майор Соловьев и несколько заместителей по строевой, боевой и прочей подготовке. У каждого были «дублеры» из резервистов. Офицеры-резервисты возглавляли роты и взвода. Кольцова определили на должность «агитатора» полка и передали в подчинение замполита. После этого комполка поставил «задачу».

Полку предстояло, после обустройства лагеря, провести полевые и тактические танковые учения.

Кольцов недоумевал. Никаких танков он поблизости не видел. И как можно проводить танковые учения в глухом лесу, он не представлял. Но промолчал. На его вопрос, чем собственно должен был заниматься он, замполит ответил коротко:

– Позже разберемся.

После совещания офицеры-резервисты отправились в столовую, но там их никто уже не ждал. «Партизаны» успели употребить всю приготовленную кашу. В темноте разобраться было невозможно. Поэтому Кольцову вместе с другими пришлось довольствоваться теплым чаем. Его «малая» штабная палатка, которую он нашел в темноте с трудом, показалась ему удобной. У входа печка светилась уютным огнем. Рядом с ним расположились «дублеры» штабных офицеров. Все были почти одного возраста, хотя и в разных званиях. Двое работали в сельских школах, один из них – директором. Третий был инженером из Кандопожского комбината. Общий язык нашли быстро. Впоследствии его «сожители», прошедшие в свое время армию, помогли ему освоить премудрости военного быта. Первая ночь прошла спокойно. В палатке было тепло.

В первые дни обустраивался лагерь. Офицеры-резервисты, приписанные к штабу, дежурили там по очереди, выполняя разные поручения. Начальник штаба, вероятно, чтобы избавиться от назойливого лейтенанта, поручил Кольцову «срисовывать» полевые карты на ватман. Но он был удивлен, когда в конце дня увидел результат.

– Вы, Кольцов, где научились так читать и копировать карты? Вы что, были в военном училище?

– Нет, товарищ майор, – ответил Кольцов. – У меня нет военного образования. А карты я умею читать еще с детства, когда мечтал стать штурманом дальнего плавания и копировал карты знаменитых морских путешествий.

– Да, – с улыбкой сказал начштаба. – В Вас погиб штабной оперативник.

Однако вскоре замполит освободил Кольцова от штабных дежурств, поручив ему более «ответственное» дело. Григорий Семенович Голубков, несмотря на свой «критический» возраст, учился заочно в одной из военных Академий, и зимой ему предстояла экзаменационная сессия как раз по «политическим» предметам. Теперь в служебные обязанности «агитатора» полка входили ежедневные консультации замполита по философии, «научному коммунизму» и политэкономии. Кольцов подозревал, что эти предметы вместе не могут присутствовать в одной сессии, скорее всего, у его ученика были серьезные «задолженности» по учёбе. Без учебников и литературы готовиться к таким консультациям было трудно. Но выбора не было. Почти каждый вечер в палатке замполита проходили «беседы», в результате которых доцент Кольцов уже не понимал, кто из них тупее: ученик или учитель. То, что, при его преподавательском опыте, казалось простым и понятным, для его собеседника было непостижимым. Замполит подходил ко всем проблемам просто:

– Вы, Кольцов, преподнесите мне все это так, чтобы я запомнил. А понимать мне эту галиматью незачем. А еще лучше, если бы Вы просто написали мне шпаргалки.

Это было уже выше возможностей Кольцова. К его счастью в лагере имел место острый дефицит бумаги, а шариковые ручки вообще отсутствовали (офицеры в «полевых условиях» привыкли пользоваться карандашами). Но вечерние «беседы» продолжались, хотя со временем Голубков потерял к ним интерес. В результате Кольцов оказался свободен. Но эту свободу приложить было некуда. Книг он с собой не взял. До ближайшего селения километров восемь-десять. Но и там, по слухам, нет ничего, кроме магазинчика и почтового отделения. В лагере установили «сухой закон» и пьяных, действительно, не попадались. Но каждое утро перед построением на «плацу» у деревянной «трибуны» аккуратненько выстраивались пустые винные бутылки («фугасы»). Очевидно, вино привозили водители-«срочники» из гарнизонного городка, но попытки офицеров установить источник «контрабанды» не имели успеха.