Виктория Булдашова - Осень давнего года. Книга вторая

– Я тоже Мурлышеньку полюбил, – воодушевился пончик. – Она ведь милая и добрая! Только одного не могу понять, постоянно думаю: чем я-то киске лучше вас показался? Мы же вместе явились сюда, в 17 век, из другого мира – мне кажется, кошечка это тут же поняла, при ее-то уме! Но меня она быстро приняла за друга, а вам только недавно доверять стала. Почему?!

– М-мау! – сердито отозвалась кошка из-за спины Акимова.

Мне показалось, она разочарована Антошкиной несообразительностью. Мы втроем тихонько переглянулись и пожали плечами: действительно, ну почему зверюшка оказала предпочтение именно пончику? Скворец повернулся на Сашкином плече, посмотрел на Акимова и прокаркал:

– Все очень просто, Антон. Мурлышенька и не могла отнестись к тебе по-другому: ведь кошка была очень предана своим старым хозяевам, а ты – их прямой потомок. Каждый из нас имеет свой, собственный запах, обусловленный определенным набором генов. У родственников, соответственно, запахи похожи. Как мы знаем, кошки одарены тонким обонянием. И Мурлышенька, принюхавшись к тебе, быстро поняла: любимый ею Дормидонт Ильич, а также Афоня и Параша – твои предки. А значит, у нее появился еще один хозяин, которого можно обожать, понимаешь?

– Ч-что Вы такое говорите, Кирилл Владимирович? – прошептал Акимов. – Я – потомок Дормидонта, этого жуткого дяхана?!

Пончик споткнулся и чуть не упал. Тяжело дыша, сел на землю. Мы, тоже потрясенные сообщением птицы, остановились и окружили мальчишку. Одна Мурлышенька, казалось, была довольна создавшимся положением: скользнув между нашими ногами, кошка влезла на колени хозяина и восторженно заурчала. «Ну вот, – как бы говорила она, – все и выяснилось. Теперь, надеюсь, вы не будете подшучивать над моей любовью к Антону. А то ишь, взяли моду – чуть что, смеяться, как дурачки непонятливые!» Мурлышенька обвела нас всех по очереди медовыми глазами и гордо выпрямилась на руках у Акимова. Знай, мол, наших!

– Ага, – пробормотала Светка, – потому-то Акимова и видят местные жители, что он здесь свой, родом из Подмосковья 17 века!

Кирилл Владимирович одобрительно кивнул:

– Правильно, Светлана. А вот ты, Антон, зря так расстроился. Никто из нас не может похвастаться абсолютно положительными, порядочными, безгрешными предками. Откуда, по-твоему, во все времена брались разбойники, мошенники, пираты? Да они рождались и росли вместе со своими честными, добрыми братьями и сестрами! Неужели ты забыл: выбор, каким быть, только за самим человеком? Так что не переживай, пожалуйста! Поднимайся и идем дальше! Как-никак, мы спешим выручить из беды твоего замечательного предка.

Антошка вскочил на ноги. Мурлышенька, скатившись на землю, бодро встала рядом с хозяином. Порхавшие вокруг наших голов бабочки снова устремились вперед сквозь редеющий туман. Мы двинулись следом за красавицами. Акимов, шагавший вместе с кошкой сзади, все же не выдержал: прерывисто всхлипнул. «Бедный пончик, – посочувствовала я мальчишке. – Может быть, Кирилл Владимирович и прав: у каждого из нас остались в прошедших веках лихие, злобные, бесчестные прадеды. Но мы-то далеких предков не помним и не знаем, что они когда-то вытворяли! А вот Антону сейчас стыдно: ведь мы целую ночь наблюдали за гнусными выходками Дормидонта, его пращура. Да и то, что рассказал скворец о Параше, ее муже и сыне, тоже гадко было слышать – даже нам, посторонним людям! Как ни крути, это – частицы истории Антошкиного рода. Кошмар!»

Болото осталось позади. Мы шли по кочковатой, покрытой сухой растительностью равнине. Небо над нами еще посветлело, стало густо-зеленым. Впереди завиднелось что-то неясное, серое. Как интересно выглядит мир перед восходом солнца! Все вокруг: предметы, тени, дали – становится зыбким, убегающим, таинственным. Все будто ожидает радости явиться взору в полной красе и истинном своем свете. Непонятная дымка быстро приближалась. В рассветном сумраке возникли округлые силуэты деревьев. Это была березовая роща. До нас долетел мягкий шум ветвей. Проводницы, зеркально посверкивая крылышками, направились прямо туда, под купы белых стволов. Лепечущая листиками на ветру роща совершенно не походила на Потешную крепость – тогда зачем нам было заходить в нее? Но бабочки уже скрылись между березами – а терять их из виду было нельзя! Пожав плечами, мы ступили под тревожно шелестящую сень: ветер еще посвежел и усилился. Проводницы влетели в самую середину леска и опустились на большой куст шиповника, усыпанный ярко-красными ягодами. Поджидая нас, бабочки расправили крылья и энергично встряхивали ими – наверное, чтобы мы заметили их и не прошли мимо. Вот об этом красавицы беспокоились зря! Уж мы всю рощу перевернули бы, а их отыскали обязательно! – ведь рассвет разгорался с каждой минутой все ярче, а времени добраться до Пресбурга становилось, соответственно, меньше и меньше. Наша компания недоуменно окружила куст, на котором сидели проводницы: ну, зачем нужна эта остановка? Тут не медлить – тут, взяв ноги в руки, бежать надо! – а красавицам почему-то вздумалось устроиться на отдых. Один Антошка улыбался – причем с совершенно счастливым видом. Интересно, чему он радуется?

– Рядом с нашей деревней есть похожий колок, – сообщил пончик, внимательно оглядываясь. – Ну, просто один в один! Бывает же такое: будто я сейчас рядом с домом нахожусь, а не в 17 веке под Москвой. Вот и шиповник созрел, как у нас, – собирать пора. А вон, я вижу, под корнями – заячья нора! В нашем районе тоже зайцев много – так и шмыгают под ногами в колках. Мы всегда с ребятами в это время – в начале осени – за грибами ходили. Наверное, они и здесь есть. Точно, вон у березы выросли два обабка. А чуть подальше, видите – много кочек повылезло? Это грузди скоро на свет явятся. Рви – не хочу. Как красиво здесь, ребята, правда? Даже уходить не хочется!

Акимов раскинул руки в стороны и рассмеялся. Мы улыбнулись: вот и хорошо, что карапуз забыл свои недавние печали. Действительно, разве он виноват в ошибках предков? Антон тихонько вздохнул:

– Помните, я вам рассказывал про лесок, в который любила убегать Мурочка? В нем потом я ее и похоронил после пожара. Так вот, это тот самый колок, ребята, понимаете? Все в нем мне знакомо до каждого дерева, потому что я часто приходил туда Мурку искать. Вон и старое дерево с дуплом: в нем я еду для кошечки оставлял, когда она ко мне с веток слезать не хотела и домой идти тоже. До того здесь кисе нравилось, сил нет! А тебе, Мурлышенька, нравится?

Кошка, облизываясь, торопливо подскочила к пончику. Вид у нее был довольный. Ковалева фыркнула:

– Ну, еще бы ей тут было плохо! Кошка только что, я видела, вон за тем бугорком поймала и съела мышь.

– Это правильно, – одобрил свою питомцу Антошку. – Она живая, ей пища требуется. Молодец, Мурлыня, с голоду ты не пропадешь! Погоди-ка. Так ты, может, и тоже сюда бегать обожаешь, как моя Мурочка нечастная?