Лариса Агафонова - Надо только выучиться ждать

После экскурсии девушка забрела в один из крупных торговых центров и порадовала себя симпатичными серебряными серёжками со знаменитым на весь мир янтарём. Походив по магазинам, Нина зашла в уютный рыбный ресторанчик и провела там пару часов, наслаждаясь вкусной едой, неплохим шампанским и наблюдая за посетителями и официантами. Она вообще любила смотреть на людей. Со своей внешностью Нина оказывалась незаметной, на неё никто не обращал внимания, и девушке удавалось подмечать настоящие эмоции на лицах, которые появляются только если человек уверен, что его никто не видит.

Уже в гостинице Нина открыла планшет и вошла в сеть. Странички в социальных сетях пестрели записями на стене, всевозможными подарками, поздравительными картинками и сообщениями с пожеланиями. Поздравили даже люди, которые давно исчезли из её жизни. И это, безусловно, доставило массу приятных эмоций.

Приняв подарки, прочитав пожелания, Нина ответила на поздравления, поблагодарила и вдруг чётко осознала, что самыми важными всё же оказались те слова, которые прозвучали лично, по телефону или скайпу. «Никакие виртуальные подарки не заменят тепло и тембр голоса, никакие кем-то написанные дежурные стихи не заменят простых слов, сказанных лично», – подумала Нина. Звонков было не так уж много: от любимой бабули, вечно занятого, но от этого не менее любимого братца, Анютки, тёти Ташеньки и ещё одной подружки из колледжа. Неожиданно позвонила институтская приятельница, с которой во время учёбы Нина просто общалась на парах, да ещё мамина бывшая подруга Света, по совместительству Нинина крестная. Она долго рассказывала Нине, какой та была маленькой, как смешно говорила и как рано научилась ходить. Крёстная Света давно не общалась с Алёной, несколько лет назад между женщинами произошла ссора, причин которой никто, кроме них двоих, не знал. Но после этого лучшие подруги стали злейшими врагами и ничего не хотели слышать друг о друге. Нина была очень тронута этим звонком и попросила крёстную больше не пропадать из её жизни. Наконец, уже вечером, прозвучал самый важный звонок – от мамы, равнодушие которой Нина так и не научилась принимать и понимать.

– С днём рожденья тебя, дочь, – Алёна никогда не называла Нину ласковыми словами – ни в детстве, ни тем более теперь. – Двадцать пять лет – хороший возраст, нужно только правильно его использовать. Вот я и желаю тебе жить на полную катушку, раз уж личная жизнь у тебя хромает на обе ноги, так хоть мир посмотри. Ладно, не буду долго говорить, отдыхай, дыши воздухом, а то ты бледная, как поганка, в последнее время, – Алёна, как всегда, не могла не съязвить.

Конечно, Нина не этих слов ждала от матери. Ей, как и в детстве, хотелось ласковых и нежных пожеланий, тёплых и искренних поздравлений, да что там, ей просто хотелось, чтобы мама её любила… Но на безрыбье, как говорится, и рак – рыба. Спасибо, что вообще вспомнила и позвонила. Да и мечтать о том, что Алёна вдруг проявит нежность к дочери, не приходилось.

В последнее время Алёна изменилась: полгода как перестала уезжать, устроилась на работу в нелюбимой Истре, сделала ремонт в пустующей квартирке, стала чаще забегать к матери и дочери.

– Постарела, наверное, Алёнка моя, – буркнула как-то баба Катя. – Кавалерам, поди, молоденьких подавай, а она, чай, не девочка давно. Может, образумится на старости лет.

– Бабуль, да какая старость? Мама до сих пор красавица. Мне бы хоть капельку на неё быть похожей!

– А не надо тебе на неё походить, Нинок. Ты у меня и сама по себе девка хоть куда.

– Бабуль, – Нина с укором посмотрела на бабу Катю, – ты ж сама говорила в детстве и про внешность, и про замужество. Я всё-всё помню.

– Так то в детстве было, а то сейчас. Ты уж прости меня, бабку-дуру, за те слова обидные, не подумавши ляпала, а ты, малявка, взяла и запомнила. Неправда всё это. У тебя, Ниночка, из души красота идёт, добрая ты, жалостливая, оттого и снаружи красивая. А мама твоя… она только физиономией удалась, а внутри – тьфу, с гнильцой, хоть и дочка моя.

Однажды Нина вернулась домой и застала на кухне непривычную картину: мама сидела на стуле и плакала навзрыд, а бабуля гладила её по голове и тихонько приговаривала: «Всё образуется, Алёнушка, всё образуется». Нина очень хорошо знала свою бабушку и безошибочно угадала по голосу, что происходит что-то на самом деле страшное, и бабушка сама не верит в то, что говорит.

– У мамы нашли опухоль, – предваряя Нинины вопросы, сказала бабушка. – Нужно делать операцию на груди, и чем быстрее, тем лучше.

– Мне отрежут грудь, – рыдала Алёна, – как я буду жить без неё? Кому я буду нужна? Почему я? Почему не какая-нибудь Маша, на которую и так никто не смотрит?

Мать была в своём репертуаре. Нине на мгновение стало неприятно, потом она одёрнула себя и обняла маму.

– Мам, не переживай, сейчас имплантаты делают, вон даже Анджелине Джоли обе груди удалили, и ничего, как была красавица, так и осталась.

– Так у неё денег куры не клюют, а я что? С каких таких доходов я буду грудь обратно присобачивать?

– Не о том думаешь, Алёнка! – перебила баба Катя. – Нужно собраться и думать о главном, а не о глупостях.

Через две недели Алёне сделали операцию. Опухоль оказалась очень большая, и спасти грудь не удалось. Как положено, взяли анализ на онкологию. Нина ухаживала за матерью в послеоперационной палате, кормила с ложечки, выносила судно. Алёна всё время лежала, отвернувшись к стене, не реагируя на вопросы, вяло съедала то, что давали, молча подставляла руку для бесконечных капельниц и давала себя перевязывать. Все ждали результатов анализов. Бабушка Катя тихо молилась, и даже Нина, которая никогда не надеялась на помощь высших сил, однажды опустилась на колени в своей комнате и, давясь слезами, просила кого-то там, наверху, помочь её непутёвой матери.

Наверное, слишком много было просящих о своих близких, или просто на долю Алёны не выпал счастливый лотерейный билет. В назначенный день Нина зашла в кабинет врача за анализами.

– Нечем мне тебя обрадовать, девочка. Слишком большая опухоль была, поздно обратились. Рак у твоей мамы, третья стадия. Будем бороться, конечно. Химия ей предстоит, облучение. Только нужен положительный настрой пациента, иначе ничего не поможет, – мягко говорил пожилой доктор и снова сочувственно повторил: – Слишком уж крупная опухоль была…

Нина сидела, оглушённая горькой вестью, чувствуя себя как под колпаком, куда едва проникают звуки.

Она не помнила, как вышла из кабинета врача, как спустилась по лестнице. Только, выйдя на улицу, старалась идти прямо, помня, что окна маминой палаты выходят во двор, и она совершенно случайно может выглянуть в окно. Нине некуда было идти со своим горем. Старенькая бабушка и без того держалась из последних сил, брат был далеко, да и вряд ли смог бы утешить Нину.