Эдуард Гурвич - Драма моего снобизма

Простить – не проблема. Но уходить надо бы молча. И с пониманием, что на Фейсбуке он востребован, а на «Снобе» – нет. Даже в сегодняшнем, который катится по наклонной. Дело в том, что горка- то высокая, и потенциал площадки сравним… с богатой в прошлом Англией, распадающейся уже сто лет. Помимо прочего, клуб «Сноб» обладает системой самоочищения. Хотя она срабатывает уже далеко не всегда.

Ну, и ещё. Читаю в блоге «Сноба» у писателя-эмигранта, что «семейная история способна не только радовать и утешать, но и причинять боль». Эмигрант написал роман, содержание которого – семейные альбомы и прочий хлам, вывезенный в Америку. И вот издал эти хроники, скучные и плаксивые. Вместо юмора и самоиронии там «глубинные смыслы бытия… на экране памяти». Уф!

Не было ничего проще попасть в те дни в Фарнборо на «Авиашоу-2014». Если вас не смущали переполненные пригородные поезда и многочасовые заторы на автомобильных дорогах. Мне посчастливилось тем летом жить в Фарнборо «на даче», где можно было наблюдать из окна комнаты показательные полёты ещё на стадии заключения коммерческих договоров. Глубокие виражи гражданских и военных самолётов самого различного назначения вызывали у меня лишь сочувствие птицам: приближающийся гул современных лайнеров в панике поднимал их с деревьев стаями. В принципе, я вполне мог удовлетвориться виденным из окна. Но за два дня до открытия Салона решил всё-таки пройти к знаменитому аэродрому. И не пожалел.

С улицы Фарнборо Роуд, ведущей со станции, я спустя 20 минут прямиком вышел на паб «Svan inn» с полуторастолетней историей. Изюминкой его стал большой сад во дворе и примыкающая к нему площадка на возвышении, с которой видна взлётно-посадочная полоса. Конечно, я захотел пройти туда. Но два охранника стояли у входа и вежливо объяснили: «Если возьмёте пинту пива, то получите красный штамп на тыльной стороне ладони. Тогда, пожалуйста».

Выяснилось, что сюда, на уникальную площадку собираются не только фотолюбители, но и фотокорреспонденты, не сумевшие аккредитоваться на Авиашоу. У всех с собой самая совершенная фотоаппаратура… Я сидел с листочком бумаги, а они располагались на траве, и когда слышали шум приближающегося для посадки самолёта, мгновенно вставали и выставляли свои объективы. Обычно, если я захожу в пабы, то максимум на полчаса. А тут просидел с часу дня до пяти, пока не закончились коммерческие показательные полёты. Под палящими лучами солнца, изредка скрывавшегося за облаками, было совсем не скучно.

К тому же, всё тут дышало историей. Рядом памятник авиатору Самюэлю Франклину Коди, построившему и поднявшему в воздух на этом аэродроме первый в Англии самолёт. Это случилось 16 октября 1908 года. Теперь же в непосредственной близости от лётного поля я наблюдал воздушные фигуры, виражи, мертвые петли, взлёты современных гражданских лайнеров и огромных бомбардировщиков, включая знаменитый «Тайфун». Все они шли на посадку в буквальном смысле над моей головой высотой не более 20–50 метров. Самым большим сюрпризом оказалось то, что при посадке этих «больших птичек» вовсе не требовалось даже зажимать уши. Информатор, рассказывая о каждой из этих современных гражданских и боевых машин, подчёркивал, что одно из их достоинств в пониженном уровне шума и использовании экологически чистого топлива, которым эти машины заправляются. Кстати, благодаря этому информатору, я смог представить себе, что означало организовать показательный полёт, например, «летающей крепости» под названием «Тайфун». Прежде чем разрешить подняться в воздух этой махине, диспетчерские службы должны были согласовать этот полёт со службами аэропортов Гатвиг и Хитроу.

А тем временем к сидевшим за столом, как и ко мне, подходил служитель паба и если видел пустые бокалы. предлагал взять что-то в баре, чтобы купить право продолжать сидеть тут. Кстати, выручка шла на цели благотворительности… Так что я помимо «фиш энд чипе» ел тут прекрасный жареный картофель, пил кока-колу со льдом и наблюдал за полётами самых современных самолётов, представлявших множество стран… кроме России. Члены российской делегации имели головную боль с получением виз. Их в Фарнборо не пустили. И, похоже, не только из-за Украины, но и используя этот ресурс, чтобы устранить сильных конкурентов.

Ну что, коммерция есть коммерция. Впрочем, это не помешало российской авиакомпании гражданской авиации «Трансаэро» заключить тут сделку и прикупить аэробусов на пять с лишним миллиардов евро. Я же из-за солнца имел в прямом смысле головную боль. Потому из носового платка соорудил шапочку. Когда мои слушатели увидели мою фотографию в этой «шапочке», они произнесли английское naff. Что, кажется, означало чокнутый, в чём я не уверен. Точный перевод я найти не смог.

Прочитав президентское соболезнование матери Бориса Немцова, я подумал вот о чём: почему это так часто сыновья с примесью иудейских кровей ввязываются в борьбу за будущее России. За свободу. За социальную справедливость. За русский народ, короче. Кончается одинаково.

Дина Яковлевна Эйдман, в свои 87 лет вопрошала сына: «Когда ты прекратишь ругать Путина? Он тебя убьет!» И это на полном серьезе. А ведь прежде политики Борис Немцов занимался наукой. Сделал несколько открытий в квантовой физике. Защитил диссертацию по теме «Когерентные эффекты взаимодействия движущихся источников с излучением». Написал более 80 научных работ. Среди его изобретений – акустический лазер… И на тебе. Из Нижнего Новгорода её везут на Троекуровское кладбище хоронить сына.

Вот пример ещё одного любящего сына. Выдающегося бизнесмена. Создавшего из ничего легендарный ЮКОС. Тоже кинулся бороться за счастье народное. Принял прозорливое решение: на 10 лет сесть в тюрьму. Обеспечил «счастливую» старость своей матери Марине Филипповне Ходорковской. Каким-то чудом она дождалась президентского помилования. У себя в Кораллово, в доме на стене держала два огромных портрета: сына и Путина. Теперь мать лежит на местном кладбище. Хотя у сына после помилования во взглядах на Россию обнаружилось много общего с президентом, и они расходились лишь в вопросах тактики, он не рискнул приехать в Россию на её похороны. Остался в Швейцарии. Разумно.

Наконец, ещё про одного прекрасного сына. Был, между прочим, самым молодым академиком в Москве. Доктор наук. Математик. Но вдруг ринулся в политику. То-сё… вынужденная эмиграция. Кончилось известно чем. БАБ лежит на кладбище под Лондоном в Brocikwood. Рядом – его мама Анна Абрамовна Березовская. Пережила сына всего на несколько месяцев. Тоже увещевала сына: «Боря, помирись с Вовой». Правда, с Лазурного Берега Франции…