Эдуард Гурвич - Драма моего снобизма

Что тут скажешь? Только одно. Обычно принято давать чаевые скромные, в рамках определённого процента. Иное считается сигналом неуважения… Тысячи англичан ездят в Египет отдыхать. Но никогда я такого яростного – «ненавижу египтян» не слышал. Никогда. Потому что англичане относятся к обслуживающему персоналу по-людски. Это, кстати, нетрудно было заметить и на экране телевизоров. В минувшие выходные, когда Англия начала эвакуацию туристов, прежде всего, говорили об одном: как же будут жить люди, которые работают на египетских курортах. Ведь это единственный источник их существования…

В том-то и дело, что мы, русские, убеждены в нашей исключительности. Это странно. И проявляется такое представление о себе везде и во всём. Однажды в ресторане меня высмеяла моя английская дочь: «Папа, ты ещё щелчком пальцев позови официанта. Мы только сели. Подожди. Официант подойдёт. Здесь много клиентов. Не торопись. Посмотри меню. Выбери». И она права. Я пришёл и сразу хочу есть. Я голоден. Я не намерен ждать! У меня нет времени. Они что, лакеи, не видят, что я жду? Вот что, видимо в подсознании, у меня в голове с давних пор… Ведь из какой я страны. Да и сегодня, если сын привозит меня в полупустую гостиницу, он готов к спектаклю, который я устраиваю с выбором номера – туда ли выходит окно, не шумно ли, так ли стоит кровать, есть ли на письменном столе настольная лампа… «В праздном мозгу дьявол отыскивает себе уголок», – смеётся сын, терпеливо помогая мне в этом выборе. Оформляя заселение, менеджер спрашивает, откуда я. «Из России», – отвечаю с гордостью. Ну, такой уж я невротик!

Или, скажем, мы свято верим, что наша литература – шедевр в мировой культуре. Я исхожу из того же. Подарил тут кембриджской семье сборник стихов Тютчева с параллельным переводом на английский. Ну, был повод. Толстенный том. Давно привёз из Москвы. Солидное издательство. Вручил книгу, а на нашей сессии выясняется, что английский перевод очень плохой. Но я ж успокоиться не могу! Послал по интернету известнейшее тютчевское: «Я встретил вас – и всё былое…». Вот мол, какие романсы у нас! В исполнении Дмитрия Хворостовского и Ивана Козловского. И вот выясняется, что весьма своеобразно восприняли в семье, кстати, очень культурной и образованной, этот русский романс! Вероятно, как вариант плача, страданий, слёз и отчаяния: «Большое спасибо. Это вызвало у собаки ужасную нервную дрожь – она явно не готова к восприятию того, как звучат русские романсы….

Я ещё не уверена, что мой русский так хорош, чтобы переубедить собаку. Но мы работаем».

Заключу вопросом: а мы, россияне, имеем хотя бы отдалённо реальное представление о себе? О нашем месте в мировой культуре? О том, что мир думает о нас? Плач, страдания, слёзы, собака… И справедливо ли это? И почему? И что мы можем с этим поделать?

– Мне кажется, что малой толики смирения и самоиронии было бы достаточно.

– Смирения и самоиронии, вы правы, было бы достаточно… Но Россия сегодня являет себя миру агрессивной, авторитарной, обиженной, ущемлённой. А в этом случае, как говорят французы, noblesse oblige! – положение обязывает…

– Увы, но, когда пациент (в данном случае – целый социум) находится в состоянии истерики, никакими рассуждениями до него не «достучаться». А связать его и вколоть успокаивающее – некому. Суверенная страна, чё. Приходится дожидаться, пока разобьет себе лицо, оголодает и от боли и страха начнет осознавать, на каком он свете и что натворил. Самое неприятное, что, скорее всего, маниакальная стадия просто сменится депрессивной. По уму, больного надо серьезно лечить, как лечили немецкого и японского пациентов. Но пока сам не захочет, сделать это невозможно. Ну, может, если американская противоракетная система заработает, то шанс появится.

– Жестоко, но справедливо. И всё-таки, декларация оппонента: «Я хочу и буду верить в лучшее для себя и своей страны», да, ничем не подкреплённая (в его ответе В. Иноземцеву и А. Бабченко), трогает своей наивностью и оптимизмом. А вдруг….

– Спасибо. Жаль, что «Сноб» не даёт повода развёрнуто выступить тут вам. Кстати, по вашему совету зачитываюсь Джонатаном Франзеном. И вот, только что услышал про фильм «Молодость» Соррентино. Он, кажется, вышел в прокат в России.

– Фильм плохой, Соррентино тут выступил записным пошляком. «Великая красота» – лучшее его творение пока что. На повестке «Вся кремлевская рать». Зыгаря, вот уж не ожидала от него таких прозрений. Абсолютно гениальная книга.

– «Вся кремлёвская рать» куплена и едет ко мне из Москвы. Вопрос по ходу. Это всё-таки реминисценция Роберта Уоррена? Как-то трудно поверить, если речь о мальчике из программы «Дождь»…

– Нон-фикшен. Уоррена там и рядом не ночевало. Это ближе к ненавистным мне «Байкам кремлевского диггера» Трегубовой. Просто очень хорошо сделано. История путинских трех сроков в лицах. Тараканьи бега, как они есть без всякой либеральной предвзятости. У Зыгаря, кстати, была очень хорошая книга – «Газпром – новое оружие России».

– Значит речь об осмыслении того, что происходит, о прозрении этого свойства? Зыгаря, как автора, я совсем не знаю. Трегубова же писала, как мне помнится, лихо. Её проблема в том, что она вспомнила о благонравии вдруг, внезапно, совсем неожиданно для себя.

– А что, Соррентино (включая «Великую красоту»), повторение Феллини?

– Нет, это не повторение Феллини. Это прощание с ним. Помните – «Наши паровозики – лучшие в Риме. Потому что они никуда не едут?» С «Молодостью» он облажался. Там у него Кейн Стравинского цитирует про то, что у интеллектуалов в искусстве вкуса нет, это режиссер по Фрейду оговорился – увы и ах.

– А вот только что полученный мною отзыв моего сына. Кстати, с другим взглядом: «Дорогой мой, прочитал твой текст. При всей образованности семьи, которой ты послал видео Козловского, я не нахожу их комментарий особенно остроумным. Хотя не очень знаю контекст…. А вот послушай, как Штоколов хорошо поет». Как видите, я не позволяю себе скрыть этот его взгляд, тем более, в контексте комментария, совсем не согласного с постановкой заключительного вопроса.

А всё-таки, сказать, что Ключевский знал только русский, мягко говоря, натяжка. Неубедительно. Предвзято. Что же касается его фобии к железной дороге, пренебрежения к работе в архивах, библиотеках, его заикания, то всё перечисленное у меня, дилетанта, вызывает вопрос. Будучи таким необразованным, с такими пороками, как он смог стать блистательным лектором, ярким полемистом, признанным аналитиком, как смог выработать методы изучения истории, а именно социальной истории России? Да, с европейским уровнем образования российское сравнивать нечего. Да, всю жизнь сидел в Москве. Но мало ли деятелей литературы, искусства, науки не любили путешествовать. Или не могли, потому что были прикованы к инвалидному креслу……