Станислав Булетов - Говорящий со звездами

В динамиках моего приемника раздавались какие-то странные песнопения.

– Застыли в янтаре грядущие столетия…

Понятны и легки другие времена…

голос имел какой-то странный акцент, я такого еще ни разу не слышал, такое исполнение придавало этой песне приятную на слух необычность.

– На утренней заре смущенно наши дети,

Однажды повторят другие имена…

я невольно заслушался.

– …Им наш безумный век не даст заснуть спокойно,

Мы связаны одной разлучницей судьбой,

Но в гуле синагог и звоне колоколен,

Они еще не раз помянут нас с тобой…

Меня прервал встревоженный голос Меломана.

– Ты его тоже слышишь, или это только мой глюк?

– Да, – ответил я, стараясь, чтоб мой ответ звучал как можно спокойнее.

– И, что ты об этом думаешь?

– Хорошо поет.

– Саня я серьезно, я уже пытался по этому каналу связаться с этим певцом.

– И как?

– А ни как, ноль ампер, но это голос именно пилота Коршуна.

– Вить, а может его передатчик работать только в одном направлении? – осенило меня.

– Конечно, скорее всего, именно так и есть, но меня интересует, чё нам дальше делать?

– Просто подлетим ближе и помашем ему ручкой, ты ведь и сам знаешь, что мы по-другому просто не можем поступить. А вдруг он ранен или неисправен флугер? Как думаешь, на сколько времени у него хватит воздуха, а мы ведь даже не знаем, сколько он тут висит. Если федерация узнает о том, что мы его тут бросили, нас просто лишат возможности пилотирования до конца наших дней или еще того хуже в каталажку упрячут, а мне бы этого очень не хотелось.

– Да ты, конечно же, прав, но все как-то…

Виктор не договорил. Признаться, я и сам был не в восторге от того, что нам предстояло сделать. Но действительно по общепланетному соглашению мы не могли просто пролететь мимо и это действительно чревато последствиями. Любой космический корабль был обязан предпринять решительные действия при получении сигнала бедствия или при попадании в ситуацию, подобную нашей. По этому мы двинулись на встречу неизвестности. По дороге я связался с Альбиной, в краткой форме обрисовал сложившуюся ситуацию и попросил выдвинуться к нам. Все это время в эфире продолжала звучать тихая и очень грустная песня неизвестного певца.

– Ты – слезы глаз моих, ты – губ моих улыбка,

Нечаянный разрыв в цепочке неудач,

Ты пела о любви, неведомой мне скрипкой,

Даст бог и у тебя появится скрипач…

Аля с Димкой подлетели к Коршуну одновременно с нами. Я остановил свою машину на расстоянии около трех метров от флугера найденного нами грустного певца, и заглянул в его кабину. Он откинулся на спинку своего кресла и, заложив руки за голову, продолжал напевать.

– Когда-нибудь зима закончится в апреле,

Погаснут белых гор седые миражи,

Пусть летние ветра качают в колыбели,

Мой хрупкий Василек над пропастью во ржи.

У меня складывалось впечатление, что он поет с закрытыми глазами. Разглядеть это не было никакой возможности, так как на певце был шлем с тонированным стеклом. По этому я просто плавно качнул свой перехватчик и аккуратно толкнул крылом фюзеляж Коршуна. Пилот резко поднялся и кинулся к пульту. Поколдовав над ним некоторое время, и видимо убедившись, что флугер не слушается, принялся озираться по сторонам. А так, как Меломан висел над ним, а Арго, наоборот, под ним, он смог увидеть только меня. Я помахал ему рукой.

– Таки я знал, шо он меня услышит, – раздался его восторженный голос.

Я на пальцах попытался объяснить ему, что я его слышу очень хорошо, а вот он меня вообще ни как. С горем пополам мне это удалось и тогда он начал рассказывать.

– Кислорода у меня минут на двадцать, поэтому если ты тут один, то мне осталось жить около получаса.

Я помотал головой, давая ему понять, что я не один, и параллельно спросил Алю:

– Коршун влезет на борт твоего охранника?

– Да, – ответила она, – я таких возила. Если только ты посадишь свой перехватчик рядом с Виктором. Потому, что только первые катапульты рассчитаны для приема тяжелых флугеров.

Я восстановил в голове вид транспортного отсека, катапульты в носовой части Арго действительно были массивнее. И теперь становилось понятно, почему шкафчики с обмундированием, например, находились в задней части. Это конечно не много неудобно, в плане оперативности действий экипажа, но наличие свободного места в носовой части и давало возможность приема на борт тяжелой техники.

– Ясно, – продолжил я, – но принимать решение все равно только тебе.

Аля не колебалась, и сразу же работая исключительно маневровыми двигателями, принялась подплывать к нашему найденышу. А я, находясь рядом с ним, опять же на пальцах, принялся объяснять ему, что мы сейчас будем делать, он понял меня достаточно быстро. Поэтому, когда лапа катапульты вцепилась в корпус его машины, он даже и не вздрогнул.

Когда герметизация отсека была завершена и в него интенсивно начал нагнетаться воздух, я уже скинул шлем и выключил питание. И молча сидел, ждал разрешения, чтоб открыть кабину. Когда оно было получено, я пулей выскочил из флугера и помчался к Коршуну. В моей голове крутились мысли о том, как этот пилот умирает от нехватки воздуха или от большой кровопотери, он ведь запросто может быть ранен. Но я напрасно переживал, когда я обогнул Димкин Интерцептор, я увидел как певец бодро и с улыбкой на устах покидает свою кабину.

– Таки я жив! – воскликнул он.

Роста он оказался невысокого и атлетического вида не имел вообще. Хотя я представлял его высоким, спортивным и немного моложе. У него была короткая стрижка, но даже при такой длине становилось понятным, что у него курчавый волос, черный как самая темная ночь. Огромный нос, глаза немного на выкат, полные губы, растянутые в данный момент от уха до уха.

– Шолом, друзья, – сказал он, спрыгнув с крыла своего флугера.

Коршун формой немного напоминал ботинок с маленькими крылышками, под которыми располагались ячейки с Москитами. Коршун был намного больше наших Интерцепторов, и если сравнить перехватчик с мухой, то флугер найденного нами певца можно было бы сравнить, ну, например, со шмелем.

– Без резких движений и ручки держите на виду, – пробасил Димка, выходя из-за моей спины.

Видимо я его просто не заметил, когда рванул к найденному флугеру. В его руке был пистолет. Вот тебе раз, а я даже и не знал, что на борту Арго имеется оружие. Димка был один, видимо Аля отправила его сюда, а сама не стала покидать рубку, я тоже поступил бы именно так.

– Извините, но мы должны убедиться, что вы не представляете опасности для нашего экипажа, – сказал Меломан.

Он вскочил на крыло нового в нашем ангаре флугера и принялся осматривать кабину пилота.