Александр Стребков - На закате

Иван Ильич, какая в том разница под каким именем и фамилией ходить и жить?.. лишь бы эта жизнь была, а точнее соответствовала человеческой.

Кстати, вы же не станете отрицать того, что евреи, становясь поданными дру- гого государства очень часто, особенно, что касается России, брали другие

имена и фамилии, часто оставляя при этом своё родное отчество, и от этого они беднее не становились, а даже наоборот, новая фамилия способствовала их обогащению…

– По-моему, это довольно глупая затея, Инесса Остаповна… какие-то шпион- ские игры. Я, вообще-то, по правде сказать, евреем себя не считаю!..

– Ну, это как сказать!.. Я извиняюсь, дорогой Иван Ильич, я или ослышалась, или вы решили всё-таки похлебать арестантской баланды… – я так пони- маю?!.. Тогда чего торчите там у окна?.. Давно пора сидеть на работе, в своём родном кабинете и по телефону выслушивать соболезнования, ну и всё

остальное, что обычно бывает в подобных случаях.

Между тем, пока тёща перекрещивала зятя под другим именем и собирала в дальнюю дорогу, советуя ему из столицы сразу отправляться подальше и лучше всего куда-нибудь на юг или в район Средней Азии и там затаиться,

прижиться, и пересидеть следственно-судебный ураган, который не заставит себя долго ждать, чтобы разразиться. А в это самое время, на огромной тер- ритории фабрики, вместе с пожарниками, тот самый фабричный народ, а в

большинстве это были женщины – насмерть бился с огнём, пытаясь отстоять и уберечь социалистическую собственность. Горел тот самый скандальный

склад готовой продукции, рядом с ним полыхал красильный цех, чуть в сто- роне, взрывами и удушающей химической вонью скворчал, как сало на рас- калённой сковородке, склад лакокрасочных материалов. Горели пристройки и ещё горело, сам чёрт не поймёт, где и что. Впоследствии, при следствии, бу- дет установлено не менее пяти точек возгораний, которые говорили о явном, умышленном поджоге – преступлении. Во время тушения пожара, погиб один из пожарников, бежавший по крыше склада и таща за собой рукав бранд-

спойта: к несчастью, провалился и упал во внутрь, где и сгорел заживо. После, когда огонь уже был локализован, было обнаружено ещё два сгоревших че- ловеческих останков. Один погибший – это было точно установлено – являлся сторожем, который, по предположению и заключению экспертов, сгорел, так и не проснувшись, от чрезмерного объёма, накануне выпитого спиртного, а вот второй оказался под вопросом, не исключено, кто и совершал поджёг. Но и само исчезновение директора Побрякушкина, тоже для всех оставалось

пока что неразрешимой загадкой. Вся беда заключалась в том, что следствие в конце концов запуталось в выяснении, – куда подевался сам руководитель,

и по сути, хозяин фабрики?!.. Имелось много свидетелей, которые утвер-

ждали, что лично видели, как директор Побрякушкин бегал в руках с багром; другие же говорили, что в руке у него было ведро, а третьи вообще утвер-

ждали, что он охапками вытаскивал из склада пачки упакованных колготков и ещё матерился в адрес сторожа, который куда-то в это время запропастился, а он оказывается, уже сгорел к этому времени. А вот, к примеру, Екатерина Сорокина, убедительно рассказывала следователю следующее, – что своими глазами видела, как вслед за пожарником по крыше бежал Иван Ильич, и ко- гда крыша провалилась, он вместе с пожарником упал вниз, объятый пламе- нем. Но почему-то останки пожарника и неизвестной погибшей личности находились в разных сгоревших зданиях. Пытались установить личность ди- ректора по челюстно-зубным останкам, но зубы, как выяснилось, оказались все у него целые, что и подтвердили родственники и стоматологи, ибо он к ним не обращался. По росту тоже не установишь, ибо, когда человек сгорает до состояния кочерыжки, он весь скрючивается и коротышом становится. В конечном счёте неустановленную погибшую личность приписали, в качестве возможной версии, к личности директора фабрики – товарища Побрякушкина Ивана Ильича. Поставили жирную точку, почесали затылок и после чего ак- тивно, и по-быстрому, пока никто никуда опять не пропал, принялись расса- живать по камерам предварительного заключения всё остальное руковод-

ство предприятия. Фабрика «Красный вымпел» и в ближайшей округе вся лёгкая промышленность погрузились в затяжной траур. Но эти все события нас уже мало интересуют и произойдут они в последующие месяцы, начав- шись сразу через три дня после тушения пожара, а сейчас ещё пожар пока что только разгорается, набирая силу. Над городом стоит предутренний сумрак: улицы, закоулки и подъезды домов затянуты плотным дымом пожара, со всех сторон несёт невыносимой удушающей вонью сгоревших тряпок и кра-

сок. А в это самое время, по ночной городской улице: хлопотливо, стараясь

прижиматься ближе к стенам фасадных зданий, периодами покрутив головой во все стороны, после чего опустив её подбородком донизу, снующей поход- кой торопливо шёл человек. Со стороны, если глядеть – крайне подозритель- ная личность – и, если бы, да в эту самую минуту, да навстречу Гэпэу ненаро- ком вдруг шло, то ещё неизвестно, чем бы могло всё закончиться, не исклю-

чено, что пришлось бы нам, дорогой наш читатель, и свой рассказ нам на

этом заканчивать. Но Гэпэу, к счастью, не повстречалось, и подозрительный гражданин, с чемоданом в руке, второй рукой он придерживал лямку рюк-

зака за спиной, продолжал всё шагать, торопясь, в сторону железнодорож- ного вокзала. На голове мохнатая шапка, вероятней всего из енотовидной со- баки, на плечах длиннополое, ниже колен, драповое пальто с каракулевым воротником, а вокруг шеи в два оборота обмотан шерстяной шарф, который скрывал нижнюю часть лица, напоминая нам личность Остапа Бендера.

Январское утро только наклюнулось, собравшись в ближайшие пару часов порадовать жителей ткацкого городка крепеньким морозцем на восходе

солнца. В обычные дни, в это время суток город ещё спит и улицы пустынны, но только не сегодня. Проходя мимо стоящих у подъезда старух, Иван Ильич услышал в свой адрес, как одна из них сказала: «…На город бяда навалилась, а эти, всякие подозрительные, нищеброды, всё шляются и шляются по подъ- ездам, да в окна заглядывают, потом с вешалок бяльё пропадает, того и гляди, в квартиру залезут… – а то и придушат…».

Подавив незаслуженную в свой адрес обиду в душе, ещё больше пригнув голову, так, что подбородок упирался и давил ему в грудь, скользя по намёрз- шей наледи, Иван Ильич, теперь уже с паспортом в кармане на имя Геннадия Антоновича Куцанкова, спешил быстрее добраться до вокзала и молил бога,

чтобы не встретить кого-нибудь из знакомых. О Гэпэу он почему-то не думал, а насчёт знакомых, опасения его были напрасны, по причине того, что все, кто хорошо его знал, сейчас находились в районе фабрики и принимали по- сильное участие в тушении пожара. До вокзала было идти немногим более километра, поэтому, если отсчитывать с той минуты, как он покинул квар- тиру, уже спустя час и двадцать минут Побрякушкин тарахтел в электричке в сторону Москвы, а спустя ещё пару часов, уже ехал в плацкартном общем ва- гоне, забившись в угол в одном из поездов, который следовал в южном направлении. Поезд следовал до Новороссийска. И билет Иван Ильич брал до конечной, но в пути неожиданно передумал ехать в Новороссийск, и на всякий случай, решил, под-запутать свои следы в самом начале своих стран- ствий. Поезд до Новороссийска был третьеразрядным: останавливался на каждой станции, подолгу стоял загружаясь и выгружая почту, а когда при-