Александр Стребков - На закате

Разлеглась это она, вывалив наружу всё своё естество!.. позирует это она сво- ему художнику, орангутангу… Лежит себе, красуясь телесами, изображает Данаю!.. куда тебе до неё! Ты худая, как щука и чёрная будто от цыгана нагу- ляна, прямо кобылячей породы!.. Удавить бы обоих на одной верёвке!..».

Так не заметил, как за окном наступил поздний зимний рассвет, а его руга- тельные причитания были прерваны стуком в дверь, после которого, не до- ждавшись ответа, дверь проскрипела и вошла хозяйка домовладения Пела-

гея Макаровна. Застыв на пороге, включила в комнатушке свет, после чего по- дозрительно стала вглядываться в Ивана Ильича. Проплямкав узкими полос- ками сморщенных губ и беззубым ртом, спросила:

– Ты, Гена, не заболел ли случайно?.. Всю ночь – то кричишь, то что-то бор- мочешь…

– Здоров я, Пелагея Макаровна, здоров!.. Здоровее бывают только на клад- бище…

– Ну-у… – раз здоров и то хорошо. Я вот чего зашла… Уже вторая неделя по- шла с того дня, как за квартиру надо бы заплатить… Пенсия у меня всего пять- десят два рубля, сильно не разживёшься, а мне ещё в том году было восемь- десят, того и гляди, господь к себе призовёт, а я всё не могу собрать на по-

жертвования храму. Чего молчишь-то, Геннадий?.. Я смотрю у тебя и на столе только мышам потрапезничать. Что?.. из дома денег не шлют?..

– Не шлют. И слать-то уже не кому… Выгнали там уже меня, как паршивую собаку выгнали, и замену нашли…

– Вот беда-то, коль не врёшь!..

– Какой смысл мне вам врать? Мне впору в тот самый храм, о котором вы

упомянули, сходить и перед кончиной своей попросить отпущения грехов, или как там у вас с этим всё обстоит?..

– Ну так мне-то, что от этого, за квартиру платить, чем будешь?!..

– Возьмите вещами. Вон под кроватью чемодан, что выберите на свой вкус, то и забирайте.

– А зачем они мне твои вещи?.. Они мне ни к чему. Ты вот в таком случае возьми их, да в субботу или в воскресенье и снеси на-продаж, когда толкучка особо шумит, отнеси их на Старый базар, там в районе переулка Семашко и в округе его, в сторону Дона, пристроишься где-то и продашь, а мне за квар- тиру заплатишь, иначе мне надо пускать к себе другого постояльца. Я бы, мо- жет, и потерпела бы, если бы вторую кровать где было поставить, а так… при- дётся, Гена, тебе другое место искать. Может, тебе в примаки к какой-нибудь вдове пристать?.. а?.. Сегодня чистый четверг, вот через день и отправляйся на толкучку.

– Хорошо, Пелагея Макаровна, я последую вашему совету и поступлю

именно так, – сказал хриплым голосом Гендош Куцанков и улёгся на кровать, свернувшись в одеяле калачиком. Старуха ещё какое-то время торчала, вгля- дываясь в постояльца, но поняв, что тот не желает больше вести с ней беседу, тихо удалилась за дверь. Провалявшись чуть ли не до обеда в кровати, Куцан- ков-Побрякушкин, не выдержав вынужденной голодовки, поднялся, голод- ным взглядом оглядел пустующий стол, на котором стояла килограммовая

пачка соли, а рядом лежало полбулки серого, чёрствого, уже заплесневев- шего хлеба и четверть пачки грузинского байхового чая. Это всё, что имелось съестного в наличии. Иван оделся, взял со стола наручные часы, повертел их в руках, взвешивая на ладони, будто бы оценивая на вес и на сколько они по- тянут; сунув их в карман, покинул свою конуру. Направляясь в сторону го- рода: конкретного плана – что делать и куда идти – у него не было. Брёл, куда ноги несли, при этом полностью углубившись в себя, думал горькую думу. В конец измучившись от такой собачьей жизни, сказал сам себе, что, если в

ближайшие несколько дней не найдёт себе пристанища, ибо, как стало ему понятно: хоть и зима, старуха всё равно выставит его за дверь, а значит, не

стоит ожидать пока заявится участковый, а необходимо искать новый куток и способ добычи хотя бы какого-то куска хлеба. Не подыхать же ему от голода и холода на одной из городских улиц, или в подъезде многоквартирного дома, откуда скорее всего выгонят или отправят в милицию. А, значит, – поду- мал Побрякушкин, бывший директор носочно-чулочной ткацкой фабрики

«Красный вымпел», – выход у него один, и выход такой: зайдёт он в первое

попавшееся на пути отделение милиции и напишет покаяние – явку с повин- ной. Лучше в тюрьме сидеть в относительном тепле и давиться похлёбкой, которую, он не мог понять почему, называют баландой, чем так мучиться,

пока не протянешь ноги…

Осуществить явку с повинной в милицию в ближайшее время ему было не суждено. На пути, нашего без вины виноватого страдальца, ожидали его не менее интересные «забавы», которые в какой-то мере немного сместят его

тот жизненный маршрут, проложенный на карте судьбы… Спросите, – кем?.. А хрен его знает, кем!.. Об этом, вероятней всего, даже сам господь бог вряд ли знает…

Вскоре Иван Ильич пересёк железнодорожное полотно, направляясь в сто- рону Рабочего городка, в обиходе жителей чаще употреблялось старое назва- ние этого района – Нахаловка. В районе Комсомольской площади, немного в стороне, в парковой зоне, располагалась пивнушка, подобных которой по го- роду имелась целая сеть. В ней Иван Ильич бывал уже не раз, ещё в самом начале своего обитания в этих местах и когда ещё деньги водились. Сейчас он шёл туда без копейки в кармане, надеясь не столько на-выпить, как, хотя

бы что-то съесть, или даже доесть после кого-то. Там уже, как получится. Забегаловка встретила Геннадия Куцанкова своим привычным, чисто про-

фессиональным для подобных заведений гомоном пьяных мужских голосов с примесью смачного изощрённого мата. Окинув беглым взглядом зал и вы- смотрев один из столов, вероятно, только что покинутый посетителями, но не убранным ещё посудомойкой, скорым шагом направляясь в сторону запри- меченного стола и размахивая руками, изображал человека, который что-то по рассеянности забыл. Стол был заставлен пивными пустыми кружками,

среди которых несколько штук были недопиты; лежали куски и очистки ка- кой-то вяленой рыбы, плавленые сырки, куски хлеба и остальные объедки за- столья. Бухнувшись на стулку за стол и продолжая у себя над головой вертеть кистью руки, словно доказывая кому-то, что-то, второй рукой подгрёб к себе недопитые кружки, посливал их в одну и тут же оперативно отсортировал

объедки на столе. Рядом сидящий за соседним столом мужик, пьяно наблю- дая за его действиями и уставившись на него, заплетающимся языком, спро- сил:

– Ты, корифан, кто будешь?.. Чёт я тебя до этого за энтим столом не зырил!.. Или ты посля Фоме и Костылю на хвост упал?..

– Да, да… я после, они сказали, что скоро вернутся…

– А-а… понял… На-понял, шкурку тянуть на самый конец не буду, последней

падлой буду… Жорика из Караганды… нет, из Баку, кажется, пошли прово- дить?.. а ты чё, отстал?..