Александр Стребков - Курай – трава степей

– Есть, конечно, я давно их составил.

– Зачтите список нам, пожалуйста.

– Зачитывать только членов колхозов или жителей всего села?

– Разумеется, членов коллективных хозяйств; единоличники и всякий остальной сброд, который не состоит в членах колхоз- ников меня не интересует. Долгов порылся в своих бумагах, на- шёл нужный список и стал читать. Прочитав более двух десятков фамилий, и видя, что тот не собирается останавливаться, райко- мовец прервал его чтение:

– Вы что?.. Решили мне зачитать всех жителей села? – спро- сил он, – тогда назовите тех, кто не в бедственном положении.

– Таких списков у меня нет, таких семей я не знаю.

– Странно. Ну, а здесь сидящие, они в какую категорию, по вашему мнению, входят, в том числе и вы?

– Сидящий здесь руководящий состав и я с ними не относят- ся к тому списку, который я зачитал.

– Ну вот, хоть чем-то порадовали: актив целым останется, будет, кому руководить. Ладно, собрание считаю закрытым, обо всех ваших вопросах и просьбах райком подумает и вынесет решение, можно расходиться.

Виктор Алексеевич не являлся членом колхоза, хотя многие земляные работы в тех же колхозах приходилось выполнять по договору, за что колхоз обычно расплачивался зерном: будь то кукуруза, ячмень или горох. Пшеница в договор – никаким уго- вором не подлежала в счёт оплаты. Зима тридцать третьего года для него оказалась трудной как никогда. Обычно в зиму он зем- ляными работами не занимался, разве что иногда выкопает ко- му-то могилу, но в эту зиму уже в январе стали умирать люди. Умирали от недоедания в основном старики, больные и дети. Если вначале января копали могилы коллективно, то с каждым прожитым днём становилось всё трудней найти того, кто ещё имел силы держать лом и лопату в руках. Зима была суровая: земля промёрзла, чуть ли не до метра и верхний слой приходи- лось долбить ломом, а для этого нужны были силы. Наступит день, когда кроме него Виктора Алексеевича копать могилы бы- ло уже не кому. Имея вдоволь зерна, употребляя его запарен- ное в чугуне в пищу, он не потерял ни сил, ни энергии, что порой удивляло жителей села. Конечно, если бы не то зерно, Виктора Алексеевича надолго бы не хватило, он так же, в конце концов, стал бы немощен, как и другие. Уже в феврале приходили с просьбой выкопать могилу почти ежедневно. Иные покойники оставались ждать своей очереди, по несколько дней находясь во дворе своего дома на морозе. За работу Виктор Алексеевич ничего не брал – копал бесплатно. Да и давать что-либо у людей просто не было. За то, чтобы выкопать могилу обычно платили продовольствием, а где его взять, если все голодные и еле ноги таскают. Иной раз, когда покойник лежит в гробу, который уже день посреди двора, приходили и слёзно просили: предлагая золотой крестик, серёжки или кольцо, а то и маленький как но- готок золотой червонец времён далёких. Виктор Алексеевич, отводя в сторону руку с вещью просителя, говорил при этом:

– Что вы, бог с вами! Не надо мне ничего, зачем мне лиш- ний грех на душу брать, я и так выкопаю: вот отдохну немного, в ночь и пойду копать, ночью даже лучше никто не мешает, а

днём постоянно людей хоронят и от работы отвлекают. Проси- тель долго благодарил, кланялся в пояс, задом пятясь к порогу и стоя уже на пороге, поворачивался лицом к иконам, крестился, а затем уходил. Странная вещь. Люди извлекли из заначек при- прятанное на чёрный день золото, но оно никому не было нуж- но. За него нельзя было купить еды, потому как еды – как тако- вой – просто ни у кого не было. Может быть по той причине, что село было расположено вдали от крупных населённых пунктов.

В конце февраля, в одной из бригад колхоза на ферме за ночь пропало сразу две коровы. Утром тут же прибыли трое представителей ГПУ, которые пристально оглядев вначале от пяток до макушки каждого встречного работника фермы, выис- кивая в его облике и поведении признаки совершённого пре- ступления, после чего сели на сани и отправились прочёсывать округу. Во второй половине дня они вновь явились на ту же ферму, но уже с уликами преступления – выходит, что даром время не потратили. В санях лежали те самые улики: две коро- вьи головы, два хвоста и четыре пары копыт; всё как и полагает- ся – в наличии, правда, шкур преступники почему-то не остави- ли, видимо торопились очень. Требуха тоже была в наличии, как и положено, от двоих рогатых – сани жалко было пачкать, пото- му требуху на месте оставили. Народ, тут же краем уха услышав, где лежит бесхозная требуха, устремился в те края, правда, бе- жать по снегу пришлось не близко: в то самое заросшее буре- ломом бывшее поместье за Цун-Цуном. Опасаться, что собаки растянут, не стоило, ибо собак уже почти не было. Те, которые были сильней, и здоровей съели вначале своих собратьев – шавок всяких, а следом за ними и их участь пришла – здоровых люди съели. Как потом рассказывали: след от места, где разделывались с тушами коров довёл до самой Гуляй-Борисовки, где и затерялся. После этого случая, количество сторожей на фермах увеличили и выдали сторожам берданки, а к ним патроны, разрешив письмен- но стрелять на поражение. После этого коровы пропадать пере- стали. Как ни тяжела была зима для жителей, но процент умерших

от голода был не столь велик, как могло бы быть, не организовав вовремя общественные столовые при колхозах. Хоть и затерка- баланда, но большинству населения не дала помереть голодной смертью. Благо весна в том году была ранняя: в конце апреля по всем балкам и пустырям ходили взрослые и дети, выискивая сре- ди растительности то, что годилось в пищу. Главная беда была по- зади, теперь все знали, что они выжили.

В один ясный, тёплый апрельский день, когда земля уже подсохла, а кругом зеленела трава и деревья, что никогда так не радовало людей, Любовь Филипповна решила сходить в поме- стье и со стороны посмотреть на то место, где было когда-то спрятано зерно. Её волновало то, что зять забирал последнее зерно, когда были снегопады и мог плохо скрыть следы схрона. Взяла в руки плетёную корзину и пошла вдоль берега реки, по пути нагибаясь и срывая листья, которые годились в приготов- лении того же супа. Незаметно она дошла до зарослей. Быстро нашла знакомую тропинку и по ней вышла к месту, где был ра- нее схрон. Не доходя, со стороны поглядела через кустарник на то место, оставшись довольной, потому как зять сделал всё как надо. Место было завалено камышом и прелыми досками, сверху лежал раскисший саман, и всё это было завалено ветвя- ми. Догадаться, что здесь что-то было, вряд ли кому придёт в голову, решила она, и пошла обратной дорогой. Выйдя вновь на берег решила взглянуть на другое захоронение, где лежало оружие того казака. Немного прошла между усадьбой и бере- гом реки, вскоре пришла к тому месту, которое она запомнила с точностью до метра. Место располагалось на возвышенности бе- рега, а само захоронение было закопано глубоко в землю. Жирно смазанное колёсной мазью – тавотом, обёрнутое в парусину оружие лежало в целости и сохранности, в чём она и не сомнева- лась. Осмотрев захоронение, выбрав место, где посуше уселась на косогор лицом к реке и задумалась. За повседневными забо- тами, особенно если это в молодости, человек редко задумыва- ется сам о себе, но с годами картина совсем меняется – думать о