Коллектив авторов - Южное Солнце-7. Да удвоится и утроится всё прекрасное

Плакатным языком заката
Зарделось неба полотно.
Всё скреплено друг с другом как-то,
Хоть равно и отделено.
Сок солнца сонный дух разбудит
В застенках сердца протечёт.
В ком, может быть, проснётся Будда.
А, может, кто-нибудь ещё.
На дерибасовско-московский
Мотив – бродвейский бубен лёг.
Душа и разум в нестыковке
Друг другом каждый обделён.
Устали созерцать светила,
Как все, весомые собой,
Ось сострадания сместили
На сей планете голубой.
Так люди это или тигры
Грызут себя и всех подряд?
Код человечий не постигли
Им впору хищников наряд.
А небо, небо побледнело
От анемии облаков.
Как подпись порванного нерва,
Размашист молнии прокол.
Вот в кадре – туз. А после – туча.
И в душу вновь вступил не тот.
Жизнь несговорчиво летуча.
А, может, в этом высший толк?

Плакатным языком заката
Зарделось неба полотно.
Всё скреплено друг с другом как-то,
Хоть равно и отделено.
Сок солнца сонный дух разбудит
В застенках сердца протечёт.
В ком, может быть, проснётся Будда.
А, может, кто-нибудь ещё.
На дерибасовско-московский
Мотив – бродвейский бубен лёг.
Душа и разум в нестыковке
Друг другом каждый обделён.
Устали созерцать светила,
Как все, весомые собой,
Ось сострадания сместили
На сей планете голубой.
Так люди это или тигры
Грызут себя и всех подряд?
Код человечий не постигли
Им впору хищников наряд.
А небо, небо побледнело
От анемии облаков.
Как подпись порванного нерва,
Размашист молнии прокол.
Вот в кадре – туз. А после – туча.
И в душу вновь вступил не тот.
Жизнь несговорчиво летуча.
А, может, в этом высший толк?

Я – вечная дочка полка,
Случайных сцен, плеч и пристанищ.
Дух взлётов меня опекал.
Дух срывов мне голос поставил.
Всем беловоронным – родня.
Сама для себя я семейка.
Упавших согреть и поднять
По жизни я только умею.
С печатью ночного метро
В мандате подземного братства
Устав безуставно суров.
За честь в нём предписано драться.
Нельзя продавать там и врать.
А разве кто лучше научит,
Чем этот подземный Сократ,
Чем этот бесхозный попутчик?
Есть несокрушимый союз
Лиц, не примыкающих к стаду.
Его вожаков не боюсь.
Под дудку плясать их не стану.
Вскормил меня вихрь морской
И голос гонимых галактик.
Не брат мне пузатый покой.
Мне сёстры – из рода крылатых.
Не в моде теперь романтизм,
Его обнажённые оды.
Но веяньям всем супротив,
С ним буду любезна народу…

Перешли Вы без спроса границу фатальную,
Попросив убежище поэтическое.
И такую безбрежную брешь на Земле оставили!
Но куда, куда подавать апелляции или петиции?
Вы неслись Икаром в пространствах словесности.
Антимирностью в муравьиных мирках не встраивались.
Из-за псов цензурных сколько строчек повесилось!
Но сейчас вернуло их Вам духоводство астральное.
Вы – лихой архитектор рифмотворного мироздания.
Без чертежей такой себе СТИХанули памятник,
Что сравним с Хеопса постройками пирамидальными!
А сейчас Ваши строчки сиротски сжались, как звёзды упавшие.
Невыносимо, конечно, носить первородства отметину.
И быть бессрочно призванным падежом творительным.
Но вершинные сферы Вас многомерно заметили.
Что Вам до мелководных непринимателей и корителей?!
Хоть и были в своё Михайловское Вы сосланы.
Но, по сути, Вы – галактический командированный.
Искони боль с творением слыли сёстрами.
И того, и другого с лихвою Вам было даровано.
Вы, похоже, изрядно пресытились земными качелями.
И Душа Ваша нынче в осиянных просторах греется.
Только что же станется с листом дубовым виолончельным,
Кто, кто без Вас его обессмертит, Андрей Андреевич?!

Каждый пророк в этом мире гоним и храним.
Битый толпою обычно избранник для Бога.
Случай – по жизни – исконно Творца псевдоним.
Голод – расплата за сладкое слово «свобода».
Издревле боль – к тайным сейфам сознания ключ.
Блудит любовь, к чьей-то жизни боясь швартоваться.
Розовый куст, хоть искусен, но злобно колюч.
Изгнанным вслед часто плещется море оваций.
То, что нас губит, обычно магнитом влечёт.
В праздниках прячется жало разлук и разладов.
В cтане стяжателей верное ль сыщешь плечо?
Тошно с другими. Но ведь и с собой мы не ладим.
Сюрреалистски сюжетная странствует нить.
Брод ли избрать? Иль причалить к болотцу какому?
В собственных сбоях сподручнее ближних винить,
Коли с собою мы шапочно в сути знакомы.
В театре абсурда всегда без партнёра Мудрец,
И без ролей. Разве Мудрость бывает в фаворе?
Как научиться в зверинце людском не звереть?
Ни самолюбцем не стать, ни покорным придворным?
Как научиться не взвыть в картотеке потерь
И осознать – наш наставник невидимый Некто?
Как разглядеть в пораженьи победы подтекст
И автономно прожить с ориентиром на Небо?…

По Земле Инназемно свершаю круги.
Сколько круч мне ещё здесь протопать?
Героиня неслыханных драматургий,
Учредитель крамольных утопий.
Вижу то, что увидеть другим не дано.
Вычисляю сердец алгоритмы.
Пир – закваска чумы. А по сути – одно.
Только б с этим суметь примириться!
Кувыркаемся в камерах собственных шкур.
Кроим кров свой, и комикс, и триллер.
Честь продай – власть купи. Миг пасуй – век рискуй.
Тонны каш мы себе заварили!
Тошно от тектонических сдвигов в Душе,
От мирского мандата, в котором
Ты обязан вписаться в кривое клише:
В стадность, в фальшь, в бессловесность и в торги.
Врём другим: – Всё окэй. А внутри – апогей
Обвинений, сомнений, соблазнов.
Голос сверху взывает: – Проснись и прозрей,
Чтоб спасти Луч во тьме непролазной!
В этом пункте обменном невежд и наук
Мастер – суть над собой поднимайся!
Даже если безмолвье в ответ на «Ау!»
Вверх и только! На то он и Мастер.
Даже если одна лишь взята высота,
Стоило за неё побороться.
Хоть в миру ты – бельмо, небожитель, чудак.
ИННАземье – печать первородства.