Валерий Бронников - Жили старик со старухой. Рассказы

Ситуация в вокзале стала меняться: в зале количество людей стало уменьшаться, а в накопителе, наоборот, становилось очень тесно. Пассажиры с трёх рейсов оказались в одной очень тесной компании.

Поскольку погода не очень благоприятствовала, пилоты дотошно изучали прогноз, метеорологические явления и прочие премудрости, не торопясь сообщать в накопитель о начале посадки людей в самолёт.

В автобусы пассажиры пошли со всех трёх рейсов, не понимая, где чей автобус и кому куда садиться. В итоге Тайбольский рейс не досчитался четверых пассажиров, но зато выловили одного лишнего, севшего не в свой автобус. Как позже выяснилось, четверыми оказались Тайбольские пилоты, не поленившиеся вечером накануне отметить прохождение тренажёра. Силы они не рассчитали и утром по причине «состояния невесомости» на посадку в самолёт опоздали.

В салон Николай сесть не торопился. Он выждал, когда пройдёт основная масса пассажиров и зашёл одним из последних. Стюардесса ему мило улыбнулась и указала на кресло в предпоследнем ряду у окна. Ганов заметил, что последний ряд пустовал. Николай достал из-за пазухи книжку про войну, которую выпросил перед отъездом у знакомого из Перми. Тот дал почитать с условием, что она к нему вернётся, предупредив, что она библиотечная. Ганов вяло полистал страницы, но читать их так и не стал, полумрак салона располагал к дрёме. Пассажиры, рассевшись в свои кресла, старались досмотреть свои утренние сны, которые не досмотрели из-за раннего подъёма.

Рядом с Николаем сел сосед в искусственной шубе, который захрапел сразу же, как только плюхнулся в кресло. Полёт длится сорок минут – этого достаточно, чтобы отдохнуть после суматошной и несуразной посадки скопившихся пассажиров с трёх разных рейсов и в разные самолёты.

Никто из пассажиров не знал и не догадывался, что судьба поделила их уже на живых и мёртвых, распорядившись жизнями по-своему, только ей ведомому, закону.

Аэропорт Тайболы в этот субботний день не спал. Шла обычная работа по подготовке к принятию рейсового самолёта. Независимо от дня года, погоды и прочих факторов, взлётная полоса осматривалась и готовилась к полётам каждое утро. Техническая бригада в шесть утра начинала свою работу, занимаясь подготовкой к полётам местных самолётов АН-2. Работники всех служб находились на штатных местах и занимались своим привычным делом, а те, кому предписывалось координировать работу и действия всех служб, этим и занимались.

Алексей Боровиков в субботу использовал свой выходной день. Он с раннего утра ушёл в сторону аэропорта топить баню, которая находилась от аэропорта в пяти минутах ходьбы.

Погода явно не располагала тому, чтобы местные Ан-2 сегодня поднялись в воздух. Низкие, свисавшие клочьями и насыщенные, невесть откуда взявшейся влагой, тучи чуть не цепляли верхушки ёлок и сосен. Стояло декабрьское тепло, никак не свойственное этому времени года. Снег почему-то не шёл, но он мог в любую минуту пойти из этих нагромоздившихся туч. Алексей, ещё не дойдя до бани, подумал: «Погода явно сегодня не для полётов, но рейсовый самолёт вероятно прилетит».

Николай проснулся от заговорившего динамика, предупредившего о посадке. Он стал смотреть в сумрачное окно, где едва намечался рассвет короткого зимнего дня.

Опытный командир самолёта, не раз совершавший посадки при предельной видимости, в сплошной облачности, уверенно снижался на приводную радиостанцию. Так уж сложилось, что в Тайболе взлётная полоса находилась недалеко от реки и параллельно ей. Пилоты, зная эти особенности, при плохой видимости старались увидеть среди деревьев белую поверхность реки и, ориентируясь по ней, выходить для посадки на полосу. Такого правила не существовало, но многие пилоты делали именно так. В этот раз экипаж непроизвольно повторял всё в точности также, понимая, что река значительно ниже ёлок, которые пытаются упереться своими вершинами прямо в тучи. Самолёт вынырнул из облачности над рекой, круто повернул в сторону полосы и, нырнул опять в свисавшие до самых ёлок облака, которые здесь, в районе от дальнего до ближнего привода, свисали вниз даже в удовлетворительную погоду. Самолёт ещё несколько снизился, ощетинившись выпущенным шасси и закрылками. Стали видны вершины деревьев, но полосу самолёт проскочил. Командир резко и круто повернул к оси полосы, чтобы на неё попасть.

Так уж сложилось, что по действующим документам, начальники не очень желали, чтобы самолёт уходил на второй круг и жёг лишнее топливо. Пилоты об этом знали и понимали, что могут стать жертвой очередных разбирательств. Они стремились посадить самолёт, чтобы не стать белой вороной в своём лётном коллективе.

Прошли даже не секунды, а доли секунды, как самолёт повернул, но командир почувствовал, что он не совсем слушается.

– Взлётный режим? – почти шёпотом спросил Фёдор, понимая, что вся речь записывается и он не вправе подсказывать командиру в самый ответственный момент.

Ответа никакого не последовало, ни действиями, ни голосом.

А самолёт тем временем потерял скорость и не быстро, но сыпался вниз, где и так не было никакого запаса высоты. Из-за эволюций в посадочном положении он вышел с потерей скорости на критические углы, что сделало руль поворота почти неуправляемым.

Запоздало командир дал газ двигателям, пытаясь уйти на второй круг.

В утренних сумерках Николай разглядел в окно стремительно приближающиеся пики ёлок. Вдали мелькнули огоньки райцентра.

Вдруг у самой земли моторы как-то неестественно взревели. «Не понял!» – пробормотал Николай сам себе, поскольку никто его слышать не мог.

Далее началось невообразимое: перед самой землёй самолёт, словно вздыбившийся конь, задрал «морду» и резко пошёл вверх. Пассажиры испытали значительную перегрузку. Всем проснувшимся пассажирам стало не по себе. А ещё через мгновение самолёт словно застыл на месте, не сумев одолеть невидимую планку.

– Закрылки? – почти прошептал бортмеханик, понимая, что с закрылками в посадочном положении, самолёт на второй круг не уйдёт.

Ответа опять не последовало, а без команды командира Фёдор не решился ничего предпринять.

Люди в салоне зашевелились, кто-то крикнул: «Неужели падаем!». Самолёт начал неестественно крениться влево, на тот бок, где сидел Николай. Он, думая, что годовалая Танечка не увидит больше своего папку, инстинктивно, как парашютист, привыкший к экстремальным ситуациям, приготовился к столкновению с землёй и непроизвольно вытянул ноги, упершись ими в ножки впереди стоящего сидения, а руки, наоборот, сложил на животе и сам чуть согнулся, как учат пассажиров перед взлётом бортпроводники.

Самолёт, посыпавшись вниз, задел крылом вершину высокой ёлки на краю боковой полосы безопасности, а затем, почти сразу, задел левым крылом сугроб, подняв вверх мириады снежинок, укутав всё снежным туманом. Пилотская кабина сходу уткнулась в снег, пробив его до самой земли. Самолёт не дотянул до ровной бетонной полосы всего несколько десятков метров.