Денис Савостькин - Сломанные

Он уже давно не испытывал физической близости, но, несмотря на это, сейчас вид обнаженной женщины вызывал в нём далеко не сексуальное возбуждение. Отнюдь, его как будто дёрнуло изнутри. Лицо его сморщилось в чувстве отвращения.

Мужчина одёрнул лёгкую ткань и ловким движением перекинул Наташу через плечо.

Орудовать с ключами и тяжелыми дверьми лишь одной свободной рукой было непросто, и Борис, опустив наконец тело на кровать, что походила на медицинскую из прошлого столетия, почувствовал облегчение. Пленница зашевилилась.

«Опять очнулась.» – он наклонился над женщиной, изучая её.

Она смотрела в ответ.

Было видно, что наркотик ещё не закончил действовать, и взгляд девушки был затуманенным.

Борис довольно хмыкнул.

«А я переживал, что не сработает… что только в фильмах хлороформ так вырубает. Ан нет, действует, зараза.»

Он отошёл в сторону и взял со стеллажа заготовленное заранее одеяло. Ему не хотелось, чтобы гостья умерла от окоченения раньше времени. Раньше того момента, который выбрал ОН.

Укутав Наталью, Борис Ильич вышел из помещения и отправился в другое, значительно меньших размеров, где была оборудована его комната. Узкая кровать, стол с ноутбуком, стул, тумбочка, на которой стоял электрический чайник и плитка. Ничего лишнего, лишь самое необходимое, обдуманное и заготовленное заранее.

Не раздеваясь до конца, лишь сняв пальто, он упал на лежанку и провалился в глубокий, тяжелый из-за пережитых потрясений сон.

Проснувшись через пару часов, Борис Ильич закинул в себя кое-какую еду и отправился в главный зал.

Он уселся напротив пленницы и принялся наблюдать. Уже вскоре яркое солнце разбудило девушку. Он развязал её и попросил не чудить. Каждый раз, прикасаясь к обнаженным частям женского тела, Бориса словно пронизывал электрический разряд. Порция отвращения за порцией.

«И вроде бы не страшила, но почему она напоминает мне мерзкую склизкую жабу, которую так и хочется раздавить?» – думал он.

Борис показал Наталье пистолет. Пользоваться оружием научила служба в армии. Ему повезло, и часть попалась из благополучных, где не было дедовщины, беспорядков, и призывников действительно учили чему-то полезному, а не гоняли по плацу с лопатой и душили постоянной муштрой.

Несмотря на то, что Борис по его же собственному мнению вполне доходчиво объяснил, что не нужно глупить, Наталья сглупила. Закричала, и пришлось выстрелить.

«Я думал, что до этого не дойдёт… до самого финала не дойдет. Но теперь она точно поняла, чего делать нельзя. И ещё лучше осознает после наказания.»

Борис Ильич забрал одеяло. Он знал, что без него тело женщины быстро отдаст тепло. Её будет мучить сильный холод и пронзительный сквозняк – помещение ничем не отапливалось и не могло сдерживать порывы ветров, что безустанно производили атаки.

К тому же вернуться он планировал только вечером, когда голод и жажда должны были выбить из пленницы остатки дури.

«Полежит, подумает.»

Борис Ильич вернулся в свою комнатку, положил пистолет на стол, а сам улёгся на кровать и принялся за чтение.

Это был томик по женской хирургии. Судя по закладке, книга была примерно на середине.

«Холодно. Как же, сука, холодно…»

Уже прошло несколько часов с того момента, как похититель ушёл, забрав с собой ту вещь, которая казалась сейчас Наташе самой желанной на свете. То колючее, ворсистое, жёсткое одеяло.

Она сидела на корточках. Голые ступни, казалось, уже навечно примёрзли к бетону. Девушка опустила глаза и ужаснулась от синюшного цвета кожи на пальчиках ног. Если бы она могла посмотреть на себя со стороны, то увидела бы, что посинела она вся. Бледные губы останавливали дрожь лишь изредка, когда девушка находила в себе силы произнести вслух очередное ругательство, или мышиным писком выронить мольбы о помощи.

В первое время, как дверь за мужчиной закрылась и стало понятно, что он не вернется, Наташа встала с кровати и решила оглядеться кругом. Короткая цепочка наручников надежно держала её левую руку и не позволяла свободно перемещаться, но кое-что разглядеть удалось.

Она находилась в просторной комнате, стены пол и потолок которой представляли собой голый бетон, справа от неё был большой стеллаж, на котором помимо того одеяла располагались рабочие инструменты, но так как Наташа совсем не разбиралась в таких вещах, то не могла издалека распознать, для чего предназначен каждый из них. Да и дотянуться до полок не было никакой возможности. Окружность радиусом метр—полтора – такую зону очерчивал поводок.

За стеллажом была перегородка в виде висящей от самого потолка до пола ткани. Наподобие концертного занавеса она отделяла основную сцену от закулисья, не давая туда заглянуть. Пряча от посторонних глаз подноготную театрального действа.

Первый час, когда ещё холод не завладел полностью телом и разумом девушки, она пробовала как-то освободиться от оков. Дёргала цепью, натягивала её. Била наручниками о трубу, к которой была пристегнута. Но всё было тщетно. Простенькое на вид металлическое изделие было сделано на отлично. И единственным результатом стала ободранная, саднящая кожа на запястьях.

От боли и отчаяния Наташа завыла. Она кричала и кричала в попытках дозваться хоть кого-нибудь, кто мог оказаться в окрестностях и услышать зов.

В итоге, ничего не добившись, она сорвала голос и заплакала, лёжа на оледеневшей кушетке.

Ещё где-то через час пришла беда под номером два. Жажда. От выпитого накануне спиртного и от порции наркотика, чьи пары её заставили вдыхать, во рту Наташи образовывалась настоящая пустыня. Ей даже казалось, что язык при движении царапается о сухое нёбо, словно о песок.

Мысли о воде сводили девушку с ума. Бешенным взглядом она бегала по комнате, пытаясь зацепиться, найти хоть что-то, до чего можно дотянуться, что можно выпить, что избавит от мучений.

«Ничего нет. Ни капельки. Ни хрена!» – От злости хотелось снова кричать, но сил на это уже не было. Да и пересохшее сорванное горло не было уже способно на такие подвиги.

К тому же от бездействия нарастало чувство холода. Становилось сильнее, злее. Оно словно раздувалось, как воздушный шар. Вытесняло из сознания всё остальное.

Девушка поднесла руку к лицу и пару раз согнула и разогнула пальцы. Это далось ей с большим трудом. От низкой температуры суставы дубели и плохо слушались. Ко всему прочему мерзкий, колючий сквозняк, пронизывал каменную коробку с пленницей внутри, как шпаги в фокусе с протыканием ящика с девушкой. Только вот в отличии от циркового номера, эти иглы хоть и были незримы, но могли убить по-настоящему.

Наташа рассудила, что лёжа она замерзнет насмерть куда быстрее, чем если будет двигаться.