Галина Самсонова - И жизнь зовём…

– Можно я и тебя одену?

– О, нет! Выйди. Я сама, ты же знаешь, что не люблю, когда на меня смотрят в этот момент.

– А мне так захотелось быть с тобой нежным и заботливым.

– Не время, дорогой.

– Я такой же недоумок, как тот, что висит на стене?

– Кто он и где висит он?

– Он – это Наполеон и висит он гобеленовый. Ты что, ни разу не обращала внимание?

– А мы проходили мимо него?

– Вот только что.

Она внимательно смотрела на меня и мне показалось, что у неё то ли в глазах, то ли в уголках губ затаилась усмешка.

– Давно ли ты причислил себя к талантливым недоумкам, как ты высказался?

Зазвонил телефон.

– Ответь, – сказала она, – мне не хочется вставать голой.

– Я могу принести.

– Говори сам.

Вот переплет – что мне говорить и как.

– Да?

– О, это ты? – спросил мужской голос.

– А что, это странно?

– Не то чтобы странно, но неожиданно. А где Анна?

– Не хочет вставать.

– Передай ей телефон или скажи, что сегодня все отменяется по причине болезни Штанмайера. Мне только что сообщил его врач, что дела у него не очень радужные и ему отменили все встречи на ближайшие дни.

– Постой, передаю телефон, – я отдал телефон и испытал огромное облегчение от того, что не будет встречи и разговоров. Наверное, на моём лице отразилась радость, ибо она, выслушав сообщение, посмотрела на меня как-то брезгливо. И я понял, что она опять увидела того Мишеля, кто причинял ей страдания.

А я просто обрадовался тому, что мне не надо будет разгадывать ребусы и догадываться, кому и что я должен сказать и кто это будет ужинать вместе с нами. Господи, что же мне делать… Я смотрел на неё, сидевшую на кровати и пытающуюся скрыть слёзы в глазах и натягивающую простыню на голое тело, словно это могло защитить ее.

– Почему ты боишься меня?..

– Ты просто страшный человек, Мишель. Ты прекрасно знаешь, как я любила тебя…

– Любила? Да ты и сейчас любишь меня. Не надо скрывать это от себя…

– Нет, мой милый, все это прошло… Но иногда просто вспоминается, как я верила тебе и жила, наслаждаясь тем счастьем, которое сама нафантазировала. Я изменилась. А вот ты всегда остаешься самим собой. Хотя иногда ты пытаешься показаться другим, как это было некоторое время назад.

– А я действительно другой. И мне совсем не хочется сегодня ни с кем ужинать, и видеть я не хочу никого, кроме тебя и давай начнём наш процесс расставания с того, что я отдам тебе все, кроме своей любви к тебе, это останется мне – и я буду вспоминать, как гладил твои руки и целовал твои колени, как это было несколько минут назад. Ты увидела радость на моём лице и решила, что я опять что- то выиграл в своих проделках?

Говоря все это, я не контролировал поток слов, они рождались сами, как рождалось все то, что давало мне возможность существовать в это время в этом месте, где я не знаю, был ли я, и кем я был.

– Ты опять несешь какой-то бред, ибо прекрасно знаешь, что никогда не разведешься со мной. Зачем пустые слова?

Мною вдруг овладело такое жуткое состояние и тоска от того, что я совсем один в этом мире, один без мыслей и памяти о прошлом, и у меня нет будущего, нет ничего, кроме этой женщины, для которой я что-то значил, для которой я был в прошлом и есть в настоящем, и для которой я буду в будущем… Она это я… Я это она… МишельАнна… АннаМишель…

Наверное, на моём лице она увидела такое, что ее очень удивило и в глазах вдруг вспыхнула какая – то радость, и они посветлели… Как интересно менялся цвет ее глаз, нет даже не цвет, он оставался таким же зелено-голубым, просто в одно мгновение они вдруг были как светло-зеленое море у берега и потом становились тёмно-синими как море вдали от берега. Что ты же ты делаешь со мной, Анна. Я не знал и не знаю тебя, но во мне росла и увеличивалась, давила и не давала мне дышать такая нежность к тебе… Я вдруг услышал самого себя и понял, что произношу эти слова вслух. Эх, если бы у меня была возможность куда-то уйти, я просто закрыл бы за собой дверь…

– Послушай, ты в порядке? – спросила она.

– Нет, со мной все не так просто, потому что я …, – нам не дали договорить раздался стук в дверь.

– Ты откроешь? – спросила она.

– Не хочется никого видеть, – ответил я, направляясь к двери.

Это был официант со столиком.

– Мы что – то заказывали в номер? – спросил я.

– Я ничего.

– Просто нам сообщили, что ваш ужин отменяется и переадресовали на номер ужин на двоих, – сообщил официант.

Я закатил столик в номер и поднял крышку – божественный запах.

– Как ты думаешь, кто такой заботливый? Очень вкусно пахнет.

Анна молчала.

– Где будем ужинать, мадам? На балконе?

Она вышла уже одетая, подошла к столу, окинула его взглядом и сказала:

– Я бы поужинала в другом месте, если ты не возражаешь. Можешь составить мне компанию, если пожелаешь.

– Я тоже, – ответил я.

– Давай поедем куда—нибудь, и ты закажешь.

– А почему я?

– У тебя нюх на хорошую еду в любом месте. Всегда поражалась твоей способности выбрать то, что надо. Я вызову такси или внизу посмотрим?

– Я весь в твоём распоряжении – вези куда хочешь, а я закажу, что понравится.

Мы поехали куда – то за город. Я не слушал, что говорила Анна водителю, она и мне пыталась что – то сказать, взяв за руку. Но мною овладело безразличие, жуткое до холода и дрожи коленок.

– А что с тобой – у тебя абсолютно ледяные руки как …, – она замолчала.

– Ты хочешь сказать как у покойника…

– Нет, просто вспомнила как в детстве после игры в снежки. Мы с Андреасом любили играть, пока нас мама не звала в дом, где было тепло, где нас любили и все решали за нас. Ах, как хорошо там было.

– Там это где?

– В детстве, – не сразу ответила она.

Боже, а где моё детство? Кто моя мама? Мы выехали за город, дорога запетляла в горах и у меня вдруг вырвалось:

– Не хочу жить.

Я сидел, сжав голову, и повторял эти слова снова и снова, словно надеясь, что умерев, я заново воскресну в этой жизнь собой прежним.

– Ты сошёл с ума…

Я посмотрел на Анну, замершую рядом, увидел ее глаза.

– Слушай, как интересно – у тебя глаза живут также как море. Они меняют цвет.

– Ты просто сошёл с ума…

– Нет. У меня там пусто. Не из чего сходить.

Она провела рукой по моей голове.

– Как давно ты не гладила по голове и не смотрела так внимательно. Почти с любовью.

Произнеся эту фразу, я вдруг понял, что она из жизни Мишеля.

Значит, я всё- таки Мишель? Что же во мне переплелось? Пустая голова давила на меня как тонны песка, у меня стали болеть спина, плечи от напряжения, в котором я провёл эти часы. Помню день сегодняшний и ничего не знаю о своём прошлом. Попросив остановить машину, я вышел и остановился на краю обрыва.

– Уезжай, Анна, мне надо побыть одному.