Бахрам Заими - 3 коротких рассказа

Дэнни остановился, чтобы перевести дух и справиться с волнением в голосе. Листва на старом дереве перестала дрожать, пытаясь услышать. Шауни не издавал ни звука. Дэнни откинулся на спинку и продолжил говорить, рассматривая трещины на потолке: «Я отпустил его холодную руку, оставил её в вечном покое, вышел из ванной и пошёл в конец коридора, где была спальня родителей. Толкнул дверь. В комнате до сих пор горел свет. Я встал у края кровати, увидел перед собой босые ноги матери, у изголовья – розовую подушку, залитую кровью с шеи. Она лежала на спине. В таком положении, без головы, я не мог узнать её. Развернулся, чтобы найти голову. Она была на туалетном столике. В его зеркале отражалось её бледное лицо, глаза, с удивлением смотрящие на обрамлённую светлыми волосами голову и как бы спрашивающие: «За что?»

«Кеме».

Дэнни посмотрел на Шауни. «Что это?»

«Так я назвал твоего отца – „Смелый“».

«Почему?»

«Мягкая почва».

«Мягкая почва?»

«Говорят, мягкая почва иссыхает. Отправляет послание, напоминая, что бойня не закончена. Напоминая о заражении чистой земли, оспе и сифилисе. Мягкая почва хранит следы воинов, наполняет их сердца ненавистью и жаждой отмщения».

«Я предал тебя, Шауни. И в наказание Джонни стал Дэнни».

«Никто не зовёт тебя Дэнни».

«Кроме неё».

«Она зовёт тебя Дэнни? Я думал, ты ненавидишь это имя».

«Ничего не изменилось. Я позволяю ей, чтобы ненавидеть его ещё больше. Ты же знаешь, я уехал из Лексингтона, где учился в школе, и переехал в Лафaйет. И она переехала тоже, девушка из моих школьных времён. Видимо, я совершил нечто, по её мнению, героическое. Ты же знаешь этих девчонок – увидев что-то, они будут лелеять это в своих грёзах, лёжа в одинокой постели».

«Видишь ли, Джонни, раз уж ты заговорил об этом… Ну…» – запнулся Шауни.

«Что, Шауни? – Дэнни поёрзал на диване и сел прямо. – Что ты хочешь сказать? Я доверяю тебе, твоё мнение важно для меня, и ты это знаешь».

«Джонни, я не из тех, кто вмешивается в чужую личную жизнь. Я не перехожу границы и уважаю личное пространство, но тогда в подвале был ты, и я был тоже. Я узнал её по манере спускаться – нетвёрдо, шатаясь, ставя обе ноги на ступеньку. Когда она спустилась, вы начали ругаться, громко, я этого не ожидал. Она говорила все те слова с такой лёгкостью».

«Ты прав, Шауни. В последнее время она была сама не своя. Это всё её сон».

«Прерия, что это вообще такое? Она всё время повторяла это слово».

«Не знаю. Как будто однажды эта „Прерия“ приснилась ей, но утром она позабыла все детали. С тех пор я постоянно слышу это слово от неё. Она считает, что в этом сне что-то есть, раз её разум так сильно цепляется за него. Я сказал ей два дня назад, что сыт по горло этими нелепыми иллюзиями».

На минуту между двумя друзьями воцарилось молчание, а затем Шауни сказал: «Джонни, все те годы, что моё лезвие ржавело и теряло былую остроту, пока я валялся в куске старой тряпки, не прошли даром. Я много думал. Я больше не чувствую себя частью этого мира. Бессмысленные слова заменяют людям страсть. Кирпичные и бетонные стены заслоняют им солнце. Дурацкие машины едут туда, куда поведёт дорога. Мне не хватает звуков галопа на лугу и боевых криков разгневанных мужчин».

«Шауни, что ты пытаешься сказать?»

«Моё время прошло, Джонни. Я хочу вернуться. Ты можешь это сделать, Джонни?»

Дэнни задумался. Он так много хотел сказать, но всем его словам не хватило бы пыла. Вместо этого он ответил: «Я понимаю, Шауни».

«Верни меня дереву, Джонни».

«Хорошо».

«И не останься в долгу».

«Хорошо, мой друг».

«Тогда пришла пора нам втроём там попрощаться».

«Она вернулась в родной дом к отцу в Лексингтоне, недалеко от леса». Он набрал номер Евы.

«Привет, Ева».

«Дэнни? Это ты? Я знала, что ты позвонишь». Женский голос на том конце провода дрожал; она говорила сквозь слёзы. «Я знала, Дэнни, я знала, мы созданы друг для друга. Ночью мне снова снился тот сон. Интересно, почему образы не остаются в памяти. Возможно, мне не стоило давать ему имя. Как только я это сделала, всё позабылось. Не смейся надо мной. Прерия существует, это правда». Слёзы потекли по её губам, солёным ручейком капая на телефон. «Я хочу вернуться, Дэнни».

«Я приеду к тебе, хочу кое-что показать».

«Дэнни, значит, ты и правда не смог там без меня? Ах, Дэнни».

«Дорога займёт где-то часа четыре, я буду у тебя утром».

«Уже далеко за полночь, ты уверен? Ты можешь уснуть за рулём».

Он повесил трубку. Встал с дивана, несколько секунд смотрел на Шауни, затем поднялся по лестнице. У него до сих пор хранился любимый наряд юности – завёрнутый в белое одеяло с сине-зелёной восьмигранной звездой и чёрно-белым орлом в середине. Штаны ручной работы из натуральной кожи, обшитые оранжевой лентой вокруг талии, с узором в виде бурых медведей по всей длине. Лёгкое кожаное пончо и сапоги-мокасины с оленьим рисунком. Он снял футболку и джинсы, переоделся. Но в развёрнутом одеяле лежало ещё кое-что: кожаный чехол с двумя завязками, сверху и снизу. На нём собралась пыль. Он не стал стирать священную землю; завязал одну завязку вокруг оранжевой ленты, другой обвязал левое бедро. Посмотрел на себя в зеркало – воин в коричневых цветах с головы до пят. Спустился по лестнице, подошёл к дивану, наклонился и взял длинный нож из Кентукки двумя руками. «Твой блеск вернётся, друг мой, обещаю», – сказал он своему молчаливому товарищу. «Не волнуйся. Я помню, как множество раз вонзался в плоть».

Дэнни взял ключи от машины и вышел из дома. Старый чёрный «форд» стоял на другой стороне улицы. Он сел и завёлся – мотор грузовика взревел. Вскоре машина покинула маленький Лафaйет и поехала по пустой автомагистрали. Он опустил стекло. Холодный осенний воздух ласково трепал его волосы. Шауни молчал. Он чувствовал тепло старого ножа на бедре, видел сражения, прошедшие сотни лет назад, будто сам был их свидетелем. «Возможно, вот почему отец не убил меня – он услышал шёпот мягкой земли».

Ранним утром он остановил машину перед домом отца Евы. Она вышла раньше, чем он успел просигналить. Улыбнулась ему. На ней была простая белая блузка из тонкого летящего материала, с рукавами длиной до локтя и V-образным вырезом; на голове был повязан фиолетовый кашемировый платок; нечёткие очертания её маленькой груди были прикрыты длинными золотистыми волосами. Фиолетовая юбка доходила до лодыжек, чтобы подчеркнуть новые белые туфли. Это был абсолютно гармоничный наряд; утончённая фигура в нежном платье и такая же душа. «Привет, Дэнни. Я так счастлива, что ты приехал…» Дэнни прервал её, испугавшись, что придётся выслушать бесконечный пересказ её сна:

«Залезай. Хочу показать тебе моё секретное место из детства».