Михаил Чуваков - Уральские повести, рассказы и стихи. Сборник

– Ну, как же, как же, милочка Устинька, дорога была неблизкая, так что быстро все за стол, – вымолвила в ответ приветливо Лукерья Степановна.

Из горницы выглядывали две курчавые головёнки младшеньких девочек, проявивших особый интерес к неожиданно появившимся гостям.

Остальные члены семейства в это время выполняли свои ежедневные обязанности. Молодая, красивая Екатерина пропалывала грядки в огороде, расположенном возле небольшого озерца. Как и во всех деревенских поселениях, овощи выращивали на землях, расположенных ближе к воде; мужское население семьи – Антон и Степан – пасли домашнюю животину, состоящую из трёх коров, трёх малых телят, двух бычков-полуторников и десятка овец.

С ласковым обращением к Лукерье Степановне: «Спасибо, тётя Луша, за вашу заботу», – она посадила к себе на колени Яшу и так же ласково продолжила: «Ну, сыночка, что будем кушать?» «Молочко» – стесняясь, ответил сынишка.

– Ну, вот и молодец, – с радостью в голосе сказала тётка Лу-керья, подавая Устинье крынку с молоком и большую тарелку с творожными шаньгами.

– Ванюша, присаживайся за стол, – проговорила Лукерья Сте-пановна.

– Спасибо, тётя Луша, – благодарно ответил Иван, присаживаясь за стол.

Тут же на столе появился большой (семейный, как его назвала Лукерья Степановна) чугунок вкусных деревенских щей с запашистым ароматом.

– Мы тоже хотим есть, – как бы спрашивая разрешения, пролепетала одна из выглядывающих с горницы курчавых девочек.

– Ну, конечно, конечно, быстро мыть руки и за стол, – радостным голосом произнесла тетка Луша.

А те с радостью выскочили из комнаты и помчались к подвешенному во дворе умывальнику. Смочив ручонки и проведя ими по своим мордашкам, они в момент оказались за большим семейным столом.

Слегка перекусив, Устинья в подробностях рассказала о событиях последних двух дней. Лукерья Степановна внимательно выслушала Устинью, лишь изредка всхлипывая и прикладывая свои изможденные от работы руки к щекам.

– Надо же, чего учудили, окаянные, – подводя итог сказанному Устиньей, молвила Лукерья Степановна.

После обеда тетка Луша, прибрав со стола, убедительно обратилась к Устинье: «А сейчас, Устинька, с мальцом немедля на покой», – и указала на комнату, называемую детской. Поблагодарив за обед и перекрестившись перед иконкой, разместившейся в верхнем уголке прихожей комнаты, одновременно служившей столовой, Устинья взяла за руку сынишку и направилась в указанную комнату. Иван, также поблагодарив гостеприимную хозяйку, отправился во двор и там, осмотрев просторное подворье, мысленно определил мужским взглядом, что нужно сделать в первую очередь по-хозяйству. А работы, действительно, было много.

После этого он вошел в дом, где тётка Луша по-хозяйски хлопотала у печи. Иван, советуясь с ней, обсудил, что нужно в первую очередь сделать во дворе. «Да, вот бы Воронок сгодился сейчас в хозяйстве», – с сожалением и тоской по любимому коню подумал Иван.

– Ничего, Ванечка, поле наше находится недалеко, а работы по обмолоту зерна и вывозу мы делаем сообща с соседом. У него два коня, да и бычки наши уже приучены ходить в упряже, – в рассуждениях говорила Лукерья Дмитриевна.

– Ну, да ладно, как-нибудь управимся, – ответил Иван.

С этими словами он ещё раз поблагодарил Лукерью Дмитриевну за обед и, не торопясь, вышел во двор.

«Осмотреть надо все хозяйство и прикинуть, с чего начать мужскую работу», – вновь подумал он и зашагал в дальний угол двора, откуда начинались дворовые постройки. А это были и баня, и амбар, и стайка для скота и домашней птицы.

– Лукерья Степановна, а где у вас плотницкий инструмент? – с хозяйской ноткой в голосе спросил он тётку Лушу после осмотра.

– Да вот здесь, в чуланке, Ванюша, – ответила та и показала на дверь в сенках.

– Хорошо, хорошо, сейчас определимся, – в свою очередь заметил Иван, направляясь к указанной двери.

И уже через несколько минут было слышно, как Иван стучал молотком в придворных постройках, да изредка слышался монотонный визг ручной пилы.

Так начиналась жизнь Ивана, Устиньи и их мальца Яши на новом месте.

Вскоре, а точнее через месяц Устинья родила второго сынишку и назвали его Николаем. В дальнейшем Иван, как старший из мужского рода, взял на себя обязанности хозяина всего большого семейства, а Устинья исполняла обязанности семейного повара, приучая к этой науке своих старшеньких племян¬ниц. Лукерья Степановна руководила всем этим хозяйством как заправский шеф-повар. Хлеба на всю семью приходилось выпекать ежедневно не менее десятка калачей, для чего рано утром Устинья была уже на ногах. И как всегда и в любой деревне трудовая крестьянская деятельность не только взрослых, но и всех, кто хоть что-то умел делать, начиналась с первых петухов.

Так прошло несколько лет. За это время от матери с отцом пришла одна весточка, в которой они извещали, что определились на север Тюменской области, куда их доставили поначалу по реке Тобол, а далее по Иртышу и Оби недалеко от населенного пункта Салехард. Поплакав вместе с Лукерьей Степановной, прочитав это известие, Устинья с глубокой болью за сложившуюся судьбу родителей, да и свою собственную, вроде бы как-то успокоилась; но нередко по ночам просыпалась и подолгу не могла заснуть от предчувствия какой-то беды. А беда действительно пришла совсем неожиданно. Не выдержало от невыносимой обиды и тоски по любимой дочери сердце отца, и в свои пятьдесят лет ушел в мир иной. А следом через две недели после его смерти скончалась и мать, о чем написали земляки, такие же переселенцы, которым адрес Устиньи очевидно передала мать. В своем письме они сообщили, что детей (младших сестер и братьев Устиньи) растолкали по разным детским приютам, а куда конкретно – им неизвестно. И еще долго они не могли найти друг друга. И только к концу 50-х годов, когда Устинья уже потеряла всякую надежду найти затерявшихся сестер и братьев, пришли сообщения о местах их проживания. Очевидно, это стало возможным после смерти «отца народов» И.В. Сталина, когда этому вопросу придали значение. Киприян и Дмитрий отвоевали на войне и, хоть инвалидами, но все же живыми, вернулись с фронта. И у них у самих было уже по дюжине ребятишек.

Глава 3

Пролетарская стезя

Получив известие о смерти отца и матери, Устинья как-то сникла не только в своем физическом состоянии, но и в духовном тоже. Стала более молчаливой и набожной. Утром подолгу простаивала возле иконы, прося Бога о лучшей доле для детей (а их уже было к тому времени трое) и неизвестно где находящихся братьев и сестер. Иван её ни в чем не упрекал, но в то же время и сам стал задумываться о смене крестьянского труда, тем более, что семейство в доме увеличивалось, да и парни Степан и Антон довольно возмужали и могли взять на себя настоящую мужскую работу, которой обучил их Иван.