Александр Лихачев - Алтынай

Он стоял возле окна и смотрел в сторону вокзала. Поселок Степной стремительно уменьшался. Через некоторое время он превратился в светлое пятно. Сквозь тучи на него падал столб солнечного света.

Саша попал в пограничные войска. Он впервые увидел горы, покрытые снегом. Поразился красоте города Алматы. Всё, о чём рассказывала ему Алтынай, он теперь увидел воочию. Их часть перебрасывали и на побережье Каспия, в район города Актау. На учениях отрабатывалось взаимодействие сухопутных и морских погранвойск.

Саша очень окреп физически. Их до седьмого пота заставляли отрабатывать приемы рукопашного боя. Обучали также азам компьютерной техники, радиоделу, основам английского языка.

Саша часто вспоминал высказывания Алтынай про другой мир, других людей. Он начал понимать, что она испытывала в свои пятнадцать лет, попав в совершенно другую обстановку. Несколько раз он пытался связаться с ней, но мобильные телефоны тогда только еще входили в обиход, и связи со Степным не было. Мать в письмах отвечала, что пока не видела Алтынай.

Год пролетел незаметно. Саша вернулся в поселок смуглый от постоянного солнца, накаченный и, как сказала мать, взрослый. Она радостно хлопотала возле печи, рассказывая попутно о поселковых делах. Саша слушал ее про сестру, которая учится уже на четвертом курсе, про то, как отелилась корова, сколько цыплят утащил этот паразит-беркут. Саша давно не видел ее такой энергичной. На его вопросы о здоровье она отмахивалась: мол, всё нормально. Главное – он вернулся живой и здоровый, и они теперь заживут.

Уже в конце ужина, когда она начала собирать тарелки, Саша спросил про Алтынай. Мать слегка замялась, потом ответила, что ее нет в Степном.

– Учится она в Кызылорде, – сказала мать, вытирая руки. – В педагогическом колледже. Приезжала на зимние каникулы. Приходила к нам в дом. Спрашивала, где ты служишь и пишешь ли что-нибудь. Просила сообщить ей, если что пришлешь. К ним домой, ясное дело, писем от тебя она не ждала. Это было уже после того, как я отправила тебе письмо, – сказала мать.

– Ну а ты, мам, что? – спросил Саша.

– Ну, я ей рассказала всё, что самой было известно. Дала ей почитать твои письма.

Саша молча закурил. Потом спросил:

– Ну а как она вообще?

Мать вздохнула:

– Тихая она была, какая-то задумчивая. Всё что-то хотела спросить, но так и не решилась. Вот, оставила тебе номер телефона, – мать полезла в тумбочку и вытащила листок бумаги. – Но предупредила, что может не ответить, потому что это телефон ее двоюродной сестры. Отец запретил ей покупать свой телефон: мол, нечего баловаться!

Саша на следующий день с утра позвонил по этому номеру.

– Абонент не доступен, – раздался на том конце голос автоответчика. То же было и на следующий день.

Саша понял, что номер или заблокирован, или не оплачивается.

Звонить было бесполезно.

Саша устроился на работу сварщиком в ремонтный цех железнодорожного узла станции «Степная». Другого места, куда можно было устроиться на работу, в их поселке не было. Отец еще в детстве привозил его к себе на работу, и Саша с восторгом смотрел на огненные брызги, летящие из-под электродов сварщиков.

Из их компании все, кроме Алтынай, остались в Степном. И все работали на железке – так они называли меж собой железнодорожный узел. За исключением Куаныша.

Многие из их одноклассников разъехались кто куда. Кто на историческую родину – в Германию, кто в Кустанай, Астану, Алматы. Много уехало на Украину, в Чечню, в Белоруссию. Соседи и оставшиеся родственники получали письма чуть ли не со всех концов света.

– Будто мор по поселку прошел, – грустно шутили односельчане.

– Остались одни неудачники, – повторял Саша, сидя с друзьями за столом, заставленным бутылками с водкой и закусками.

Они всё чаще стали проводить свободное время за таким столом.

Вскоре к их компании примкнул Степка, сменщик Саши по цеху. Степка был штатный юморист: анекдоты, байки, смешные рассказы сыпались из него, как горох из дырявого мешка.

От Алтынай не было никакой весточки. Куаныш говорил, что ничего не знает про нее. Саша ему не верил, но поделать ничего не мог. Он вообще стал замечать, что Куаныш начал отдаляться от них. В основном молчал, перестал ездить с ними на рыбалку, в их попойках не участвовал. Саша не мог себе объяснить, что происходит, но в душу к нему не лез. Считал, что Куаныш сам всё расскажет, если захочет.

Олег намекал, что Куаныш так себя ведет потому, что стал представлять титульную нацию. Саша не хотел верить этому: слишком многое их связывало. Из их компании Куаныш единственный, кто устроился работать в агрофирму, к своему дальнему родственнику.

В сентябре сыграли свадьбу Олега с Иркой. Они учились в одном классе и сидели за соседними партами.

А в ночь с 20 на 21 октября умер Андрей. Смерть вырвала его из их компании безжалостно и равнодушно. Когда из жизни уходят сверстники, ты как-то по-новому начинаешь смотреть на эту жизнь. Оказывается, можно сегодня ходить, смеяться, строить планы на будущее, вообще не предполагать, что ты можешь когда-либо умереть. А завтра – лежать в гробу с почерневшим лицом, равнодушным ко всему, происходящему вокруг.

После похорон они помогли матери Андрея с дровами, углем, всем тем, что не успел сделать при жизни Андрей.

Их посиделки прекратились сами собой. Пару раз собрались, но пить никто не стал: Андрей незримо сидел с ними за столом, и они быстро расходились, не в силах перенести случившееся.

Саша заметил, как посветлела лицом мать, когда они прекратили свои застолья.

Где-то через неделю после похорон, в обед, когда они раскрыли свои тормозки, Игорь, задумчиво жуя бутерброд с салом, сказал:

– Я решил уехать из Степного.

– Куда уехать? – оторопел Саша.

– В город. В Кустанай, – и Игорь аккуратно стал складывать остатки еды в сумку. Саша молча наблюдал за этим процессом. Потом тоже начал укладывать свой тормозок.

– А в городе что? Тебя там ждут? – он вытащил сигарету из пачки и закурил.

– Ждут! – сказал Игорь. Он тоже закурил. – Я связался с отделом кадров автомобильного завода, бывший «Дизель». Они сейчас собирают китайские легковушки, им нужны люди на конвейер.

Он замолчал, задумчиво глядя на тлеющий кончик сигареты. Потом тяжело вздохнул:

– Понимаешь, не могу я тут больше. Как вспомню черное лицо Андрея, меня трясет.

Саша молча продолжал курить, глядя в пол.

– Ты хоть понял, что мы были одной ногой в могиле? – Игорь выпустил струю дыма вверх. – Если бы Андрей не снял тогда пробу, мы бы лежали рядом с ним, в своих могилах!

– Что уж тут не понять? – сказал Саша. – У меня до сих пор мороз по коже!