Alinda L. - Притворяясь жертвой

Живя в ужасной Москве я, так или иначе, довольно часто простужалась после прогулки по морозу или после ледяного ветра, хотя всегда носила шапку и одевалась максимально тепло, что, как уже говорила, по-прежнему делаю, находясь в другом климате. И я пела и с насморком, и с температурой, и с кашлем, и в дни, когда женщинам петь нельзя. Я просто плевала на своё физическое состояние, как бы говоря: «Думать о своём организме? Слишком много чести! Есть вещи гораздо более важные!» Я не хотела принимать ещё и эти негативные реалии, уделять им хоть какое-то внимание. Более того, я думала, что поступаю как героиня, выходя на сцену в любом состоянии, несмотря на плохое самочувствие, ведь я была наслышана об актёрах, цирковых артистах, танцорах, спортсменах, которые выступают, несмотря ни на что, терпят боль, преодолевают себя, борются со своим физическим состоянием, болезнями… Но голос – это не тело, это нежная и уязвимая его частичка. Голосовой аппарат очень зависит от внешних условий среды и внутреннего состояния организма. Певцам нужно очень бережно и внимательно относиться к своему инструменту. Оказывается, они не жалеют себя, не устраивают себе отдых просто так, без весомых причин, они проявляют любовь и заботу по отношению к своему голосу. И то, что люди не выступают в такие дни, когда это опасно, – это здравое отношение к своей профессиональной деятельности.

Но я искренне не понимала, как могу знать, что будет в тот день, когда назначено выступление, ведь всё это решалось заранее, задолго до того дня. Всё это мне безумно не нравилось, я не хотела с этим мириться. Но и это ещё не всё… Постоянные поездки с концертными костюмами в метро и автобусе, тяжёлые пакеты в руках, причёски, неудобные туфли… Нужно было выглядеть хорошо, а с этим у меня тоже были проблемы… Я вообще не понимала, как можно после той сумасшедшей дороги, которую мне приходилось преодолевать, по морозу и холоду, после такой физической нагрузки, я должна петь, к тому же делать это хорошо. Мне было плохо, я не была к такому готова. Но при этом я выступала абсолютно в любых состояниях, я заставляла себя быстро, почти мгновенно включаться в процесс, что являлось стрессом для моего организма, и это было дико неприятно, и, что важно, неправильно. А я всё делала неправильно.

Был ли у меня талант? Да, определённо был, и об этом говорили все мои педагоги. У меня был не только вокальный дар, прекрасный голос, у меня были хорошие способности к обучению музыке. Я сама открыла это для себя, только учась в институте, когда вдруг поняла, что сольфеджио – это не так уж сложно и скучно, что у меня есть музыкальный слух, я быстро выучиваю мелодии… Одно время мне даже хотелось выучить мои любимые произведения Бетховена и Шопена, известные и технически сложные… А я тогда всё ещё плохо знала басовый ключ… Но у меня было очень сильное желание играть красивую музыку. И я ездила в музыкальную школу к своей учительнице, которая с радостью помогала мне освоить, изучить эти вещи, давала рекомендации… Моя чудесная учительница, мой самый добрый и мудрый педагог, которого я совершенно не ценила все годы своей учёбы…

Но одного таланта недостаточно, этого слишком мало для того, чтобы чего-то добиться. Талант – это ничто без трудолюбия, упорства и… связей. А они у меня были. Это я тоже поняла довольно поздно. Я не знала, как сделать так, чтобы люди захотели мне помогать. Я знала только, как сделать наоборот. Когда тебе говорят: «Ты плохой», даже понимая, что человек сто раз прав, будешь защищаться, отвечая: «Это не так». Услышать правду о себе и принять себя таким, какой ты есть, с миллионом недостатков – это нереально тяжело. А сделать всё для того, чтобы от них избавиться, ещё тяжелее.

Я была раздавлена своей реальностью. Я не желала выходить из «зоны комфорта» и не понимала, что делать дальше. Мне нужно было разбираться в себе, и делать это быстро. Но чтобы начать лечение, необходимо поставить диагноз. А я не могла смириться с каким-либо «диагнозом».

Мои мечты убили меня. Я слишком много мечтала. Но не понимала, что все свои мечты должна претворить в жизнь я сама, и больше никто. Даже будучи уже взрослой, я не понимала, что абсолютно всё придётся делать мне самой. Я и не хотела этого понимать. Я готова была что-то делать… но не всё. Я просто не могла это принять. Не хотела быть по-настоящему взрослой, хотя когда-то давно, в детстве, так мечтала! Я не знала, что такое настоящая взрослость… Быть одной во всех смыслах мне совершенно не понравилось. И… со школьными временами то, через что мне пришлось пройти позже, даже не сравнится. В школе я не чувствовала себя настолько одинокой и ненужной, даже когда была совсем одна. Наверное, потому что там я была под защитой взрослых, учителей, которые в какой-то степени всё же несли за нас ответственность. А вот в институте было уже совершенно иное отношение. Меня уже сильно ранило то, каким я увидела мир взрослых людей. Мир, где никто никому ничего не должен. Где каждый сам за себя. Где нельзя жаловаться и чего-то ждать от людей. И тут уже вместо насмешек будет жёсткое осуждение. Люди просто уйдут, либо молча, либо сказав всего лишь несколько слов, которые запомнятся надолго… Я понимала, что мне нужен диплом. Моей маме было уже, по большому счёту, всё равно, какого вуза и по какой специальности, но этот чёртов диплом она заставила меня получить.

***

Я поступила на факультет журналистики одного среднего вуза, куда было абсолютно реально попасть. Помню, как на вступительном экзамене меня спросили, что я в данный момент читаю. К счастью, тогда я действительно читала книгу, которую мне посоветовала одна моя подруга… Это был Ошо 1 1 Индийский религиозный и духовный лидер и мистик . Женщины из комиссии сказали, что мне ещё очень рано читать такие книги и изучать подобные философские теории, хотя мне тогда было уже 19, а подруга была ещё младше меня и давно изучала его течение. Меня приняли, но форма обучения была очно-заочная, а на деле полностью заочная, что сначала меня устраивало, поскольку я уже никак не представляла себе, как смогу ездить каждое утро с тяжёлыми пересадками в метро. Снова ничего не нужно было делать, напрягаться было негде… Я выполняла элементарные задания дома, раз в неделю, а то и реже, приезжала в институт, с лёгкостью сдавала экзамены… Я с детства писала статьи, пыталась писать книги, потом стала много писать в интернете, особенно на своей странице, одно время даже публиковала в «ЖЖ» статьи на разные темы… Меня читала пара-тройка человек… Но когда я писала о чём-то, я кайфовала. Я видела, что написать на многие темы мне не составляет труда, я хорошо формулирую свои мысли, пишу красивыми фразами, на ходу могу придумать, о чём сказать. Поток мыслей у меня мог начаться за секунду, как по команде, даже когда мне казалось, что я не знаю, о чём писать или говорить. Этот дар помогал мне на некоторых экзаменах, но, конечно, далеко не всегда, ведь я могу много говорить только на те темы, в которых хоть что-то знаю. Некоторые педагоги отмечали мой талант, говоря мне о том, что я должна пойти в магистратуру, выступать на научных конференциях, особенно после того, как я написала прекрасную выпускную работу, изначально думая, что это слишком трудно и у меня ничего не получится. Я снова всё делала сама, поражаясь тому, как педагоги даже не хотят читать работы студентов, в том числе мои. Меня это дико возмущало и не давало покоя все годы обучения. Маме не очень нравилось то, что я делала. Она часто говорила о том, что мне нельзя идти в эту профессию, потому что если я буду писать то, что хочу, то есть жёсткую правду, которую очень многие не хотят знать, меня убьют. Это кстати совершенно несмешно, потому что если бы у меня была возможность, я писала бы максимально откровенно то, что люди отказывались бы воспринимать. Меня «убрали» бы быстро или просто запретили бы писать о том, о чём я хочу. Я писала о том, о чём многие побоялись бы говорить… И мама, зная, что я пишу на неоднозначные темы, пишу о чём-то негативном, очень критично относилась ко многим моим работам. «Людям нужен позитив» – часто повторяла она. Я знала, что она права, но писать тупые позитивные статьи, в которых не было правды жизни, не могла. Я кайфовала от честности, в которой чувствовала что-то такое, чего мне всегда очень не хватало. Я согласна с тем, что не всегда нужна правда. Бывают случаи, когда лучше промолчать или согласиться, а не спорить, но врать и лицемерить мне было противно, хотя когда-то даже я играла с людьми, но это всё же было другое. Ложь всё больше и больше становилась мне неприятна, особенно в каком-то глобальном масштабе. Я уже не могла смотреть телевизор, в котором всё построено на обмане, где играют абсолютно все, меня стали раздражать фильмы, в которых показывалась нереальная, сказочная жизнь… Возможно, так происходило, потому что я стала меньше врать себе. И с другими я стала слишком честной, я почти перестала видеть грань. Абсолютно незнакомому человеку в переписке по интернету я могла моментально рассказать все подробности своей жизни, всё так, как есть… Правду обо всех неудачах, негативных моментах… что-то плохое о себе… Всё то, что нормальные люди пытаются скрыть. Я же «вываливала» всё. «Я такая плохая… Я ошиблась… Я так устала… Я не хочу жить. Я совсем одна… У меня ни на что нет денег…» Я ждала помощи. Откровенно ждала, что мне станут помогать. Надеяться мне было не на кого. Я сходила с ума от своей реальности, которую ненавидела всё больше и больше. Мне было слегка за 20, но я уже чувствовала, что очень устала жить. Мне стало неинтересно абсолютно всё. Я разочаровалась во всём и во всех, стала всё больше «закрываться», но при этом в интернете писала о своём состоянии почти регулярно. Постепенно из моей жизни стали уходить все, с кем я хоть как-то контактировала. Я понимала, что терпеть моё нытьё невыносимо, но стать другой не могла. Я грузила всех, с кем общалась, возможно, лишала людей сил и энергии, «заваливая» их своим негативом. Когда понимала, что поступаю ужасно, начинала себя ненавидеть, давала себе обещание заткнуться, но спустя время я возвращалась в своё состояние и искала новых «жертв». После долгого общения со мной люди офигевали и пропадали, а я, в свою очередь, была вынуждена ещё больше «закрываться». Теперь я рыдала не только от того ужаса, который представляла из себя моя жизнь, но и от осознания того, что мне некому позвонить или написать, не на кого «выплеснуть» все свои эмоции и мысли. В интернете у меня были терпеливые или просто безразличные подписчики, но иногда, когда я писала длинные посты, мне всё же оставляли комментарии, полные осуждения. Главный смысл был – «Хватит быть маленькой девочкой. Иди работай и не ной». Мне становилось стыдно, я смотрела на ситуацию со стороны и на время затихала. Я знала, что когда-то перестану писать в интернете и, возможно, вообще уйду из соцсетей. Но долгое время желание писать о плохом в моей жизни у меня не пропадало.