Яна Перепечина - Вдоль белой полосы

– Правда она красивая?

Никита кивал и улыбался. Агата и ему тоже казалась на удивление симпатичной девочкой. Но он изо всех сил старался не любоваться ею: первое чувство Мити было так прекрасно, что омрачать его хотя бы мимолётной ревностью Никита не хотел. Хотя, пожалуй, обожавший его мальчишка вряд ли вздумал бы ревновать к старшему другу. Но всё равно Никита влюблённость Мити берёг и всячески защищал.

А защищать было от кого. Напротив дома Агаты жили ещё два мальчика. Двоюродные братья Серёжка и Гошка были хотя и ненамного, но постарше Мити и в свои шумные игры брать тихого соседа, за которым ещё и постоянно ходила хвостиком его маленькая племянница Снежана, не хотели. Зато Агату то и дело приглашали присоединиться к ним. Она поначалу не отказывалась, и сама звала их, когда затевалась игра в вышибалы. Но вскоре Никита заметил, что всё изменилось. Агата общества Серёжки и Гошки стала явно избегать. Да и Митя сторонился их.

Самого Никиту братья уважали и при нём никогда Агату с Митей не задирали. Поэтому, чтобы разобраться в ситуации, пришлось ненадолго влезть в шкуру разведчика, что Никита и поторопился сделать, опасаясь за своих друзей.

Долго скрытно приглядывать за соседями не пришлось. Всё стало ясно в первый же субботний вечер. Уже было почти темно, когда Никита услышал, как по улице продребезжал велосипед. Это ехал откуда-то Митя. Вдруг раздался звук трения резины о бетонные плиты: мальчик резко затормозил. Никита незаметно подошёл к дому, откуда было хорошо видно, что происходит на улице. А там Серёжка и Гошка, преградив своими велосипедами дорогу Мите, негромко и глумливо допрашивали растерявшегося мальчишку:

– Ну, и откуда же едет наш женишок? Тебе что было сказано?

– Здесь не ездить, – буркнул Митя.

– А ты что? – Гошка сунул руль своего велика в руку брату, обошёл его и начал наступать на Митю, толкая того плечом.

– А я буду ездить. Это и моя улица тоже.

– Нет, ты посмотри на него, Серый! – демонстративно возмутился Гошка. – Твоя часть улицы там. – Он махнул рукой в сторону дома Якушевых, едва не задев Митю по носу. И было непонятно, специально или намеренно. – А здесь – наша. И ты здесь не ходи и не езди. Понял?! – Гошка выпятил грудь и сделал ещё один шаг в сторону оппонента.

– Но мне нужно к сторожке, – не согласился с таким разделением улицы Митя. – И я никак не смогу попасть туда по-другому. Только мимо вас.

– А придётся научиться, да, Серый? – снова обратился к брату Гошка. – Хочешь летай, хочешь круг делай и с другой стороны проходи или проезжай. Но здесь появляться не смей. А то…

Чем собирались угрожать Мите разошедшиеся братья, Никита слушать не стал. Он уже шагнул к мальчишкам, когда вдруг с соседнего участка на улицу выбежала Агата:

– А ну отойдите от него! – звонко крикнула она и подскочила к Мите, сильно толкнув подошедшего почти впритык к нему Гошку. Судя по распущенным волосам, она уже собиралась спать, но в окно их с сестрой мансардной комнаты увидела, что её друга обижают, и кинулась на помощь.

– Агата! – громким испуганным шёпотом позвала её в распахнутую створку Кира. – Иди скорее домой! Бабушка сейчас придёт и будет сердиться.

– Я сейчас! – пообещала её сестра и гневно уставилась на Гошку. Тот нехорошо улыбнулся:

– А вот и невеста явилась… – и издевательски поинтересовался: – Не запылилась?

– Тили-тили-тесто! – поддержал брата, молчавший до этого Серёжка.

Больше Никита, который, не желая смущать Митю и Агату, при появлении девочки замер в тени калины, ждать не стал и шагнул на дорогу.

– О, ребят, привет!

Серёжка с Гошкой тут же растеряли весь свой пыл, а Агата с Митей вопреки обыкновению встретили его появление не обычными радостными улыбками, а серьёзными и какими-то повзрослевшими лицами.

Никита окинул всех четверых коротким внимательным взглядом и решил сделать вид, что ничего не видел.

– Мить, ты собрался прокатиться?

– Я в сторожку, мама там костей для Багиры собрала, просила Петровичу передать.

Огромная немецкая овчарка Багира жила при сторожке, и её любили и подкармливали все дачники.

– Слушай, я с тобой. Возьмёшь меня? Хочу перед сном развеяться.

– Ага, – обрадовался Митя.

– Агата, ты с нами? Может, прокатимся все втроём? Или вы, ребят, – Никита вопросительно посмотрел на братьев, – присоединитесь к нам с друзьями?

– Мы… – замялся сдувшийся Гошка. – Нет… Нам домой пора…

– Да, пора… – поддержал его Серёжка.

А Агата каким-то незнакомым Никите отчаянно-весёлым голосом сказала:

– А я, пожалуй, составлю вам компанию! Только бабушек предупрежу.

– Мы тебя здесь подождём, – пообещал Никита и поднял глаза к окну второго этажа, в котором бледнело взволнованное личико Киры.

Увидев, что всё обошлось, она распахнула шире створку окна и помахала им рукой. Никита помахал в ответ. Настроение у него отчего-то было замечательным.

Теперь вся жизнь Агаты сводилась к одному – ожиданию лета. И без того безрадостные школьные дни тянулись невыносимо долго. Особенно весной. Агата сама себе казалась не человеком, а ожиданием. Но оно всё же приходило, лето. И начиналась жизнь.

Никита заканчивал школу, готовился поступать в институт и приезжал на дачу реже. Но зато рядом с Агатой был его верный оруженосец Митя, готовый часами взахлёб рассказывать о друге и не замечавший, как жадно слушает его дачная подружка. А может, и замечавший, но не видевший в этой её реакции на его рассказы ничего странного. Ведь и он тоже любил Никиту и напряжённое внимание Агаты считал вполне естественным. В последний год Митя учился с Никитой в одной школе, и виделись они ежедневно. Об этих встречах мальчик и рассказывал своей подруге, а Агата благодарно впитывала каждое слово.

– А ещё его работы во всех выставках участвовали! И учился он всегда хорошо. И малышня на нём вечно виснет, потому что он мелких любит… – Сам Митя считал себя уже взрослым и на Никите не вис, хотя они иногда устраивали весёлую возню на траве или в их озере. Тогда Никита хватал младшего друга, подбрасывал вверх, а сам стремительными сажёнками уплывал подальше, спасаясь от брызг, которые поднимал сначала плюхнувшийся в воду, а затем вынырнувший Митя.

Эти ежедневные незамысловатые истории из жизни Никиты были для Агаты радостью и возможностью хотя бы так, опосредованно, быть ближе к нему. В реальности же виделись они нечасто. Агате этих редких встреч не хватало, и, когда Никита, сидя на крыльце, готовился к выпускным и вступительным экзаменам, она время от времени поднималась в комнату родителей, откуда лучше было видно соседний участок, и замирала за шторой, глядя на объект своей страстной влюблённости, почти не дыша и опасаясь только, что её позовут на улицу и ей придётся уйти и оторваться от этого зачарованного созерцания. Но, к счастью, родители и бабушки были заняты, и Агата могла подолгу смотреть на сосредоточенное любимое лицо, на державшие книгу руки и светлую чёлку, падавшую на лоб. Она любовалась Никитой и хотела бы продлить те редкие мгновенья, когда получалось, не опасаясь, что кто-то заметит, делать это. Больше всего Агату удивляло не огромное, заполнившее всё её существо чувство, а то, что она видела недостатки Никиты, но это ничего не меняло. С каждым днём она любила его всё сильнее.